Дельфин в стеарине - Николай Романецкий

– Куда едем? – спросил водила, седобородый мужичок лет пятидесяти с наколкой в виде якоря на правой руке.

– Слушай, командир… Тут такое дело… – Я напустил на физиономию суровость. – Хочу проследить хахаля, с которым половина наставляет мне рога.

– Ого! – сказал водила. – Проследить такого – святое дело!

– Вот его машина стоит. – Я кивнул в сторону песочной «ауди». – Сейчас он должен появиться. Если ты, конечно, располагаешь временем…

Седобородый смотрел на меня задумчиво, и я тут же достал из портмоне хрустящую бумажку, выразительно пошуршал ею. Задумчивое лицо водилы сделалось решительным.

– А поехали! – сказал он. – У отставного моремана нет таких дел, которые нельзя перенести на завтра.

Запел битлами мобильник. Я нажал кнопку. Это был Вовец.

– Все сказано, как договорились, – доложил он. – Клиент пожелал нанять тебя на работу, обещал вернуться завтра. Только что покатил вниз.

– Спасибо! – Я выключил мобильник и глянул на водилу. – Сейчас хахаль объявится.

– Разведка работает. – Водила понимающе улыбнулся. И тут же стал мрачным, как дождливый ноябрьский день. – Суки они все! Моя вот тоже, чувствую, на сторону бегает. Раньше жарил ее через ночь, ну и люб был. А теперь, понимаешь, мне так часто уже не надо. Впрочем, сам во всем виноват. Дурак был, на пятнадцать лет моложе себя взял прошмандовку. Ей-то сейчас самая охота, только подавай.

Великая штука – мужская солидарность!.. У женщин такого не бывает, потому что каждая из них – сама по себе, у каждой свой интерес. Ножку друг другу в любой момент подставят, даже те, что подругами зовутся.

Филер вышел из Вавилонской башни, глянул по сторонам, неспешно перешел дорогу и сел в кабину «ауди».

– Сразу не дергайся, командир, – предупредил я.

– Не трынди, парень, сам все понимаю!

Он тронул «ладу», когда соглядатай проехал метров пятьдесят и между нами затесались три машины. Надо сказать, что мореман справлялся со своей старушкой не хуже, чем с ракетным катером (или на чем он там ходил по морю?). Манера вождения у него была агрессивной, и он менял ряды со стопроцентной точностью движения, так, что у подрезаемого не возникало ни малейшего сомнения в его праве подрезать. Впрочем, пару раз я заметил, что правило трех дэ (дай дорогу дураку!) для него столь же священно, как и для меня.

Одновременно он умудрялся без умолку рассказывать о своем семейном житье-бытье, а мне оставалось пересыпать его речь междометиями, и ему хватало такого внимания за глаза.

Так мы переползли через Тучков мост, повернули налево, прокатили мимо стадиона «Петровский» и дворца спорта хоккейной команды СКА, в котором я провел не одну сотню тренировок и не один десяток матчей. Я, было, подумал, что соглядатай катит на Каменный остров и дальше в северную часть города, но он, доехав до конца набережной, повернул не направо, а налево, перевалил мостик через Ждановку. На этом маневре мы от него отстали, поскольку пришлось пропустить несколько встречных машин – что такое левый поворот в час пик, всякий знает.

Я испугался, что мы «ауди» упустим, поскольку за мостом у соглядатая было три варианта дальнейшего пути и возможность увеличить скорость и уйти от нас в обратном направлении, снова к Тучкову мосту, но, во-первых, он нас не вычислил, а во-вторых, ехать ему оставалось совсем недолго. Когда он свернул направо, я вдруг понял, что целью его является центральный яхт-клуб. Тут мы тоже сумели наконец переехать мостик и тоже свернули на Петровский проспект. Далеко ехать по нему не потребовалось. Соглядатай загонял машину на автостоянку яхт-клуба, и все с ним было ясно. За автостоянкой частоколом торчали спички яхтенных мачт, а за ними садилось в Маркизову Лужу вечернее солнце.

– Твоя половина на яхте ходит? – спросил мореман.

Я фыркнул:

– Да она лужи во дворе боится!

– Значит, застукать их тебе не удастся.

Я согласно кивнул:

– Да, номер не прошел… Ладно, разворачиваемся и назад.

Я попросил его высадить меня в конце проспекта, расплатился и выбрался из машины.

– Да наваляй ты ей по бокам! – крикнул мореман мне на прощанье. – И жарь почаще во всех позах! – Он укатил.

А я пошел к Петровскому парку, по аллеям которого мы, бывало, бегали тренировочные кроссы.

Мне было ясно, что соглядатай не кинулся в панике разыскивать, куда я исчез, а значит слежка за мной была вовсе не пожарной задачей, до утра он не ждал от меня никаких неожиданностей, и вообще, похоже, после окончания рабочего времени я не особенно его и интересовал.

Ну и хрен с ним!

Я дошел до парка и двинулся по аллее, вдыхая аромат приближающейся осени. На скамеечках сидели пенсионеры, подпирая тросточками морщинистые подбородки. Они провожали меня взглядами, завидуя моей молодости и энергии. Потом я прошел мимо парочки. Эти меня даже не заметили, увлеченные друг другом. Я остановился и оглянулся. Ноль внимания, фунт презрения!..

Я зашагал дальше, ощущая замирание в сердце, потому что несколькими мгновениями ранее, когда я смотрел на парочку, где-то в самой глубине моего мозга родилась неясная мысль, и я никак не мог ухватить ее за кончик.

Зазвучала в кармане битловская «О дорогая!».

Я вытащил мобильник. Звонила Марьяна.

– Да, лоханка!

– Привет, кусок!

– Привет!

– Готовь на завтра свободный вечерок в кабактерии. Кажется, мне будет чего тебе рассказать.

– А сегодня не можешь?

– Нет, начальник, я должна убедиться, что это не пурга. Короче, завтра я тебе еще позвоню.

В общем-то, такому агенту надо врезать по первое число. Чтобы не пускал волну раньше времени. Но другого у меня все равно нет, а эта, бог даст, научится…

– Хорошо, – смиренно сказал я. – Вечерок твой.

– Клевяк без банданы! – Марьяна отключилась.

А я вышел на набережную и поймал машину. Смутная мысль по-прежнему бродила в моем мозгу, и я по-прежнему не мог поймать ее, но мне уже было ясно, чем я займусь завтра.

Когда я заявился домой, Катя занималась стиркой. Видимо, на моей физиономии было многое написано, потому что она сказала:

– Похоже, время было не потеряно зря?

– Еще бы! – отозвался я. – Жрать хочу, как собака!

После ужина я завалился на диван и решил посмотреть ТВ. Передавали новости из Закавказья и с Марса, и обе эти географические точки были от меня равно далеки. Как облака от земляного червя…

31

Обычно меня будит Катя. Либо, если я занимался ночной слежкой и потому встаю после начала рабочего дня, – будильник известной фразой «Не спи, странник!» с добавлением цитаты из Ивана Ефремова.

Но этой ночью меня разбудил не Ефремов, а битлы – все той же композицией «О дорогая».

Я схватил телефон с тумбочки, слетел с кровати и выскочил в коридор, чтобы не разбудить Катю.