Хозяйка города - Мария Чурсина

Плети проводов хлестнули по стене, вышибая куски камня. Удар чудом не пришёлся по ней. Надя пригнулась и влетела под низкую арку.

— Я не отпускал тебя!

Надя поскользнулась на мокром полу и едва не влетела в стену. Её несло вперёд понимание — она разозлила Скрипача, и теперь не отделается насмешливым порицанием. Она разрушила его тронную залу.

Скрипачу было тесно в этом коридоре, провода беспорядочно стегали по воздуху. Он бил не глядя. Горячее прикосновение вскользь пришлось по руке и рассекло куртку — Надя вскрикнула и отлетела к стене, теряя спасительные секунды.

Ногу тут же оплёл новый провод. Она рванулась, но безрезультатно. Крови натекло столько, что ладони от неё стали скользкими. Разорвать его не получалось. В одно страшное мгновение Наде показалось, что Скрипач уже близко, что под потолком висит его бледное лицо с трещиной вместо рта.

Она сорвалась.

— Чудовище! Урод! Выпусти меня, злобная тварь! Выпусти, люди всё равно убьют тебя. Расчленят на сотню дохлых проводов.

Она дёрнулась снова и вырвалась. Побежала, не чуя под собой пола, почти не дыша. Коридор ушёл вниз — она неслась уже по щиколотку в воде. Свист летящих проводов остался далеко позади, и она снова позволила себе надежду. Скрипач отстал, заблудился в собственном подземелье. Главное — не останавливаться, бежать и бежать, и однажды коридорам придёт конец.

Вода поднялась по колено. Надя пробежала ещё десяток шагов и замерла, уткнувшись в стену. В абсолютной темноте зрение оказалось бесполезным. Она закрыла глаза и заскользила руками по отсыревшему камню. Стена тянулась во все стороны, покрытая мерзкой слизью.

Всё ещё не веря в поражение, Надя прижалась к ней и прислушалась. Инстинкты сущности подскажут, куда бежать. Ей бы только секундную передышку, проглотить подступившую к горлу панику.

Она услышала, как неторопливо скользят по камню провода. Скрипач приблизился на расстояние шага, так что даже в темноте Надя различила очертания его фигуры, которая теперь вовсе не напоминала человеческую.

— Тварь? — произнёс он почти спокойно. — Урод? А ты кто?

Лучик света подполз к её ногам. За день солнце сделало полукруг над куполом и осветило уцелевшую часть тронной залы. Надя осторожно потёрла занемевшую ногу. Тройка проводов угрожающе выгнулась.

— Спокойнее, — буркнула она и снова вжалась в колонну — лопатки больно стукнулись о камень.

Провода улеглись, но она знала, что стоит ей шевельнуться, и они поднимутся, как рассерженные кобры. Закачают плоскими головами.

Надя вся состояла из боли. Сражаться с тучей проводов было бесполезно, но от безысходности она попыталась. Скрипач обездвижил её в три счёта, вдоволь наигравшись перед этим. Выплеснул свою злобу.

Вот она — его злоба — проступила кровавыми рубцами на коже. Правой ноге было холодно в плену намокшей ткани. По бедру пришёлся самый сильный удар. Теперь, даже если она решится сбежать, всё равно не сумеет уйти далеко.

Он сидел на груде камня, лицом к Наде, в темноте, а она — в светлом солнечном пятне. Сидел и молчал, пока она кричала оскорбления, пока рыдала, срываясь на вой сущности, пока колотила кулаком по уцелевшей колонне.

Потом Надя обессилела, и в полном молчании они просидели друг напротив друга, пока солнце не сделало полукруг над куполом.

— Можешь перевязать ногу, — произнёс Скрипач, не сводя с неё глаз — мраморное лицо белело в темноте. — Или что там делают люди?

Она отвела взгляд. Руки плохо слушались, и в глаза как будто кинули пригоршню песка. Надя закатала штанину, оторвала длинный лоскут от футболки. Ей повезло, что ткань и так оказалась изорвана, иначе бы ей ни за что не справиться.

Скрипач наблюдал. Кровь почти остановилась, но Надя всё равно перетянула ногу. Она долго возилась с повязкой, так легче было выдерживать его взгляд, но в конце концов пришлось опускать штанину. Его пристальное внимание делалось невыносимым, как будто в лоб ей был направлен лазерный прицел.

— Ты в самом деле хотела меня убить? — произнёс Скрипач, стоило ей поднять голову.

Надя прикусила губу. Они враги — это подразумевалось само собой. Наде в голову не пришло бы сомневаться. Но Скрипач заговорил тоном оскорблённого и преданного, и ей сделалось ещё страшнее.

— Отвечай.

— Разве ты не понял? — она повысила сорванный голос и зря — только зашлась кашлем.

— Я не сделал тебе ничего плохого! — загрохотал он в ответ.

Надя вжалась в колонну, закрывая голову руками. Повисла страшная тишина, в которой ей чудилось угрожающее шуршание проводов. Она ждала удара — не дождалась. Скрипач услышал в её молчании то, что собирался услышать. Признание вины.

— Уходи, — сказал он.

Надя долго не решалась поднять голову. Когда подняла, он всё так же сидел на груде битого камня. Сквозь треснувшие стёкла купола пробивался розоватый свет. Она шевельнулась, распрямляя занемевшую ногу — провода не обратили внимания.

— Убирайся прочь, — повторил Скрипач почти спокойно. Прогрохотал и затих вдалеке поезд. — Ты сама пришла. Я думал, мы с тобой… Убирайся.

— Что ты подумал? — переспросила Надя едва слышно.

Скрипач поднял лицо — теперь на бледной плоскости светились два глаза. Но может, это были солнечные блики из-под купола.

— Ты сама пришла! Выходит, ты меня обманула. Я надеялся, мы будем вместе. Ведь так принято у людей? Ты могла бы остаться со мной. Я уже почти верил тебе.

— Что? — Забыв о разодранном горле, она засмеялась и тут же пожалела об этом. Схватилась рукой за разодранное изнутри горло.

Он вскочил — и без того огромная фигура выросла вдвое, щупальца проводов ушли в темноту, так что весь полумрак вокруг Нади заволновался, как море.

— Убирайся.

Он её выпустил.

Не-мёртвое тело тряслось, как в лихорадке. Выбирая путь обратно, Надя вела рукой по стене, чтобы не заблудиться и не упасть. Человеческое в ней просыпалось толчками, и это было жутко не ко времени, потому что человеческий страх и боль только мешали. Она не могла больше видеть в темноте и сквозь стены. Оставалось искать путь ощупью.

Ноги ныли, и Наде казалось, что она едва движется. Провода под рукой вздрагивали и бились током, но вяло. Скрипач больше не наблюдал за ней. Он потерял к ней интерес.

Раз или два ей пришлось сесть на пол, чтобы не упасть без сознания. Коридоры ветвились и тянулись бесконечно долго, и когда впереди блеснул свет, Надя едва поверила удаче.

На поверхность её вывела широкая труба канализации на самой окраине города. Шлёпая по грязной воде, Надя выбралась под солнечный свет. Она стащила с головы капюшон, дёрнула вниз заржавевшую молнию и жадно втянула воздух. От внезапного приступа голода свело желудок.