Тени в холодных ивах - Анна Васильевна Дубчак

Очень сложные чувства меня тогда одолевали. И только одно целиком завладело мной, я просто утонула в нем – это мое желание быть с Ильей. В свое время начитавшись любовных романов, я подсмеивалась, подтрунивала в душе над девушками, потерявшими голову от любви и полностью растворившимися в ней. Теперь и я увязала в этом сладком и опасном чувстве, быстро пуская корни в мужчину, напитываясь им и от этого становясь счастливой и невероятно доброй.

– …но если ты не против, то в другой раз мы все сделаем по-другому… – он повернулся ко мне и обнял, прижал к себе. – Я очень хочу детей. А ты?

Где я? И где дети? Почему я никак не могу их себе представить? Какими бы они получились?

– Я тоже хочу детей, – прошептала я и тут же увидела картинку: нас в кровати трое, между мной и Ильей спит, приоткрыв пухлый ротик-вишенку, малыш. Затем моя фантазия показала мне фрагмент нашего будущего: вот дверь спальни открывается и входит девочка лет пяти, в пижамке, прижимая к груди вислоухого смешного плюшевого зайца…

– Ты выйдешь за меня?

Он, казалось бы, с трудом продираясь сквозь болезненный страх быть отвергнутым, задал мне этот вопрос.

И я, дурочка, вместо того чтобы ответить «да», расхохоталась, вскочила с постели, включила свет и потребовала цветов!

– Да не вопрос! – к счастью, он понял, что у меня легкая любовная истерика, поэтому не обиделся, тоже встал и убежал прямо в трусах в сад, откуда вернулся с букетом разноцветных, холодных и влажных роз. Встал на колено и протянул мне цветы. – Катя, выходи за меня!

И вдруг откуда-то в его руке оказалась коробочка с кольцом. Как в кино, подумала я. Откуда у него кольцо? Может, он уже кому-то делал предложение и ему отказали?

И тут я поняла, что это не мои мысли. Что в комнате находится она, моя сестра. И это она вливает, как кипящее масло, мне в уши всю эту гадость, ненависть к Илье.

– Ты подготовился… – тихо произнесла я, зондируя эту тему и надеясь получить правдивый ответ.

– Я купил его сразу после того, как ты первый раз побывала здесь… И если бы не твоя сестра, ты давно, полагаю, надела бы его…

Уф… Я выдохнула. Значит, он еще тогда, когда мы с ним здесь читали стихи, принял решение жениться на мне. Связать со мной свою жизнь. Илья…

– Я говорю: да! – и бросилась обнимать его.

«Дура, просто он твой первый мужчина. Поэтому ты и радуешься. А чему? Вы же практически не знаете друг друга. Должно пройти время, чтобы ты поняла, хочешь ли жить вместе с ним, готова ли обслуживать его, готовить ему еду, стирать и гладить одежду, вымывать весь этот огромный дом, работать в саду…»

Она все-таки здесь, в спальне.

– Мне кажется, что моя сестра еще не отпустила меня, – призналась я, понимая, что этой откровенностью могу напугать Илью.

– Со временем это пройдет, – он, к моему удивлению и радости, совершенно спокойно отнесся к этому бреду. – Она же столько лет была рядом, комментировала каждый твой шаг, каждый поступок…

Где-то в доме проснулся мой телефон и теперь ритмично и глухо надрывался, подзывая меня к себе.

– Я сейчас его тебе принесу, – сказал Илья.

Звонила Кристина. Я даже напугалась. Шел третий час ночи. Даже моя подруга-сова ложилась спать раньше. И уж если она звонит – это не к добру.

– Кристина, что случилось?

Она плакала в трубку и говорила, что Валя пропала. Что ушла из дома, когда она спала. Соседи, живущие в доме напротив, видели, как Валентина садится в такси.

Потом ее словно замкнуло, она помолчала какое-то время и сказала, что Валя зачем-то отправилась к одному знакомому художнику, Зимину. Что там она встретилась с Ольгой, что они вместе дожидались «Скорую помощь», а потом Валя исчезла.

– Она не с тобой? Катя, прошу тебя, скажи только честно: ты знаешь, где она? Она доверяет тебе, она могла позвонить тебе и попросить тебя о помощи…

Я ответила, что нахожусь в Сосновке, что Валя мне не звонила. Я, держа телефон возле уха, посмотрела на Илью. Кристина так громко кричала в телефон, что ее голос разносился по всей спальне.

– Давай я отвезу тебя к ней, – предложил Илья.

Я в порыве благодарности за понимание скрестила руки на груди и поклонилась ему. Он улыбнулся.

И мы поехали в город.

– Неужели это ты?! – Дверь открылась, сноп желтого электрического света залил нас с Ильей. Кристина, как львица с черной кудрявой гривой, смотрела на меня красными, воспаленными от слез глазами и качала головой. – Приехала! Ты невероятная! Входите же быстрее!

– Знакомьтесь, это мой Илья, – сказала я не без гордости. И откуда только во мне взялась эта интонация собственницы? – А это моя Кристина.

– Ребята, я растерялась, не знаю, что делать!

В мастерской на диванчике сидела, красиво подобравшись и подтянув колени к подбородку, миниатюрная и очень красивая женщина в белой кашемировой тунике, белых брючках и белых мокасинах.

– Вы еще незнакомы. Это Оля Розанова, моя подруга и актриса. Она последняя видела Валечку. Я сварю кофе? – Кристина, не дожидаясь наших ответов, кинулась к кофемашине.

Оля пыталась вспомнить, о чем говорила Валя, вроде бы о каких-то тайнах, которые якобы есть у взрослых от нее, дочери.

– Она сказала примерно такую фразу, – произнесла актриса Ольга немного сипловатым и каким-то невероятно красивым и мелодичным голосом: – «Ненавижу вас, взрослых… И скажите моей маме, что я не вернусь домой. Запарили своими тайнами, как будто бы я маленькая и бестолковая…» Примерно так она и сказала.

– Я хочу позвонить в полицию… – нервно заламывая руки, сказала Кристина. – Но прошло же всего-то три часа. Они откажутся ее искать. Да и ночь…

– Валя – домашняя девочка, – сказала я. – Если даже она и взбрыкнула, то точно не наделает глупостей и отправится к хорошо знакомым людям, попросится ночевать. Она не из тех, кто будет бродить по вокзалу и дразнить бомжей или полицейских…

– Но о каких тайнах она говорила? Что имела в виду?

– Поговорим?

Она кивнула и сделала знак, чтобы я поднялась вместе с ней на второй этаж, в комнату Валентины. Я передала ей наш разговор с Валей о деньгах, считая, что не предаю девочку – все-таки она пропала!

– Ах, это… Ну да… Хорошо, я расскажу ей все. Но только не уверена, что эта информация пойдет ей на пользу. Она растревожит ее. Сильно.

– Ты куда-то влипла? Нехорошая история? Так, может, не стоит ей