Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган

В тот день я делала свой обычный обход, проверяя, во всех ли вазах с цветами свежая вода, и столкнулась с Василием в коридоре последнего этажа. Его абсолютно не смутило, что я застала его за обследованием отеля. Он объяснил, что ему никогда не попадались фотографии ремонта на этом этаже и было любопытно, как все получилось. Я сказала, что без ключа ему не удастся оценить размах перемен. Я спустилась в холл, посмотрела, не ждут ли меня, после чего поднялась к нему с мастер-ключом. Открыв дверь, я пропустила его вперед. Он обошел помещение, изучая каждую деталь, и, судя по выражению его лица, был по-настоящему впечатлен, его восхищение было искренним.

– Я даже представить себе не мог такой потрясающий результат, просто не верится. Как вспомню, что тут было раньше!

– Классно тут было! – ответила я, как всегда почувствовав ностальгию по двум годам в своей голубятне.

Он посмеялся над моей явно неадекватной реакцией, которая, однако, была криком души. Любая критика в адрес моего убежища, моего рая, была мне нестерпима. Но он этого знать не мог.

– Твоя комната была здесь? – Василий указал правильное направление.

Я кивнула, меня тронуло, что он помнит. Он прошелся по номеру, открыл окно, выходящее во двор, и свесился вниз. Долго молчал, после чего повернулся ко мне, и я встретила его пронизывающий взгляд.

– Тебе было удобно следить за всеми, кто приходил и уходил.

– Ага, – пробормотала я.

– Тебя, наверное, часто будил булочник с его доставкой, правда?

Я была уверена, что ему хочется выяснить, помню ли я его отъезд.

– И не только булочник, – ответила я.

– Ты помнишь…

Василий снова стоял ко мне спиной, подняв лицо к небу и глубоко втягивая в себя воздух. А потом вдруг постучал костяшками пальцев по подоконнику:

– Не удивлюсь, если этот номер не часто пустует.

С улыбкой, словно и не было только что никаких намеков, он снова прошел по комнате к двери. Перерыв на воспоминания завершился, и я почувствовала облегчение, потому что мне не понравилось смятение, которое неизменно охватывало меня, если речь заходила о времени, когда он еще был здесь. Потом я долго приходила в себя.

– Прими мои поздравления! Я знаю, что за этот успех мы… «Дача» должна благодарить тебя. Завершай свой обход, отпускаю тебя. И спасибо за экскурсию.

– Пожалуйста.

Через несколько часов я снова увижу детей. Я была очень рада, хотя, честно говоря, не успела по ним соскучиться. Удачно, что приезд Василия пришелся на ту неделю, когда дети были с Самюэлем. Иначе вряд ли я бы все разрулила. А теперь я успела освоиться, скажем так…

Василий ворвался в холл. У меня округлились глаза от удивления, когда я увидела его в костюме, безупречно выглаженной рубашке, тщательно выбритого – только сейчас я заметила, что после приезда сюда он отпустил бороду, – с ноутбуком в руке и папками под мышкой.

– Эрмина, извини, пожалуйста, не можешь ли пустить меня в кабинет на час или два?

– Эээ… да… конечно… только заберу то, что может понадобиться.

– Спасибо.

Он прошел к столу, отодвинул мои бумаги и ручки, разбросанные как попало, и постарался максимально аккуратно сложить их в сторонке. Он был напряжен, явно торопился, и это резко контрастировало с той небрежностью, которая появилась у него в последние дни.

– Все в порядке?

Он раздосадовано улыбнулся:

– Через несколько минут у меня начинается совещание, а я, сказать по правде, начисто о нем забыл. Гостиная и кухня родителей – не самая подходящая обстановка, если я хочу убедить собравшихся, что я хоть и далеко, но по-прежнему крепко держу бразды правления.

Он был на пределе, его взвинченность бросалась в глаза, он сжимал и разжимал кулаки, стараясь сохранить невозмутимость. Таким я его не видела ни разу за всю эту неделю.

– Я прослежу, чтобы тебя не беспокоили. Удачи.

Следующие два часа я слышала, как Василий то и дело повышает голос и переходит с английского на другой, абсолютно неизвестный мне язык и обратно. Я не разбирала ни слова из того, что он говорил, но тон был резким, язвительным, временами даже агрессивным. Потом голос в кабинете умолк, но Василий еще долго оттуда не выходил. Такое мгновенное возвращение к профессиональной жизни ткнуло носом в реальность не только его, но заодно и меня. Как и он, я начала забывать, что его жизнь не здесь. Он приехал, чтобы уладить проблему с «Дачей», а затем снова уехать. Но в этом направлении мы не продвинулись ни на шаг…

Я уже перестала ждать Василия, когда ближе к вечеру он наконец появился. Красные глаза, усталое лицо осунулось и помрачнело, рукава рубашки закатаны. Я осторожно покосилась на распахнутую дверь кабинета: его ноутбук был еще открыт, вокруг разложены бумаги. Похоже, он еще не закончил работу. Василий подошел ко мне, вертя головой так, что похрустывали шейные позвонки, и облокотился на стойку напротив меня.

– Извини, Эрмина, я утратил представление о времени и забыл, что лишил тебя кабинета.

Он вяло помассировал виски и лоб и заявил, что, к его удивлению, привычка к вольной жизни на открытом воздухе вернулась очень быстро, и теперь ему трудно сидеть весь день взаперти в четырех стенах. Потом он надолго замолчал и вдруг стукнул кулаком по стойке и судорожно вздохнул, как будто пытался заглушить рвущийся наружу гнев.

– Все прошло не так, как тебе хотелось, или я не права? – Я искренне посочувствовала ему.

Он извинился за свою вспышку, которая напомнила мне те, что зачастую случались у Джо. После этого он начал объяснять, хоть я и не просила, что его группа в настоящее время работает над приобретением гостиничной сети в Азии, запуском которой он, скорее всего, займется в ближайшие месяцы. Пренебрегая недовольством акционеров, он взял «отпуск», чтобы проводить тело матери во Францию. Перед отъездом Василий напряженно трудился, чтобы согласовать как можно больше пунктов контракта, и пообещал продолжить работу на расстоянии. Руководство возложило на него частичную ответственность за проволочку с завершением сделки и посчитало, что он застрял в Провансе слишком надолго. Василий злился не только на себя – из-за укоров профессиональной совести, – но и на упреки начальства в отсутствии на рабочем месте. Заодно я узнала, что он никогда не брал отпуск или всего на пару-тройку дней, да и то только тогда, когда Маша и Джо приезжали к нему на два месяца. Значит, вся его жизнь сводилась к работе, и, если я правильно понимала, так было все эти годы после его отъезда из Прованса. Он не отрицал, что отлучиться сразу на несколько недель – некоторый перебор для его привычного графика, но полагал, что заслужил этот отпуск. До сегодняшнего дня