Кумир - Стив Сомер

— Я крещу тебя заново! — крикнул он.— Во имя Отца, Сына и Святого Духа!

Он толкнул ее назад, она потеряла равновесие и упала, а он не давал ей подняться из студеной проточной воды. Такого она не ожидала. Она пришла сюда и согласилась на новое крещение лишь из дочернего долга: отцу хотелось, чтобы его дочь, выходя в большой мир, вновь уверовала в Христа, а Христос в нее. Сперва это казалось ей глупостью, но отец настаивал. Что ж, если для него это важно… Но когда ледяная вода ручья сомкнулась над ней, когда казалось, что сердце вот-вот остановится, а душа будто растворилась в водяных струях, она почувствовала: вода действительно очистила ее. И плоть и кровь. И в Гондурас она прибыла уже законопослушной дочерью своего праведного отца-почтальона. Идеалисткой, которая угодила в самое пекло "футбольной войны", что разразилась как раз в то время. И конечно, ей показалось, что весь мир сошел с ума.

Еще лет за десять до того, как Корпус мира направил ее и Томми Картера в этот холмистый район Западного Гондураса, туда через границу перебирались из соседнего Сальвадора безземельные крестьяне. Постепенно весь район превратился в вооруженный лагерь, живший в состоянии постоянной напряженности. Достаточно было лишь малой искры…

Такой искрой послужил футбольный матч между гондурасской и сальвадорской сборными. Судьи отдали победу гондурасской команде. Сальвадор расценил это как "оскорбление" его национальной чести и воспылал негодованием. К ночи была проведена мобилизация, сальвадорская армия вторглась в Гондурас. И прежде чем Организации американских государств удалось — на это ушло две недели — восстановить мир, погибло более двух тысяч человек.

Поначалу " La Guerra del Futbol"[92] не затронула Лагримас, деревушку, где жила Салли. Война покатилась вдоль шоссе, охватив малые города, расположенные в долине. А до Лагримаса сперва долетали только глухие слухи и дальние раскаты артиллерийской канонады.

Но вот под покровом темноты в деревушке стали появляться группы вооруженных людей. Салли и Томми с ужасом наблюдали за их бесчинствами. Грабили продовольственные лавки, отбирали деньги — любые. Насиловали девушек — или, еще хуже, уводили их с собой. Жители не сопротивлялись. У них не было оружия, само насилие было им внове. Они только молились: да минует их безумие войны! Увы, молитвы эти не были услышаны.

Зимой из штаб-квартиры Корпуса мира за ними прислали джип и отправили в Тегусигальпу на инструктаж. Дюжина добровольцев со всего Гондураса собралась в американской школе возле посольства. Директор местного отделения Корпуса представил им майора спецвойск США, тот продемонстрировал им карту района, указал пути, которыми, по его словам, в страну просачиваются коммунисты, чтобы разжечь здесь пламя гражданской войны. Еще он нарисовал им красочную картину контрнаступления, которое гондурасская армия вместе со своими американскими советниками развернет на следующий год.

Салли огляделась: в дальнем конце комнаты сидела группа американцев — все в белых рубашках с закатанными рукавами, сплошь в темных очках. В облике этих мужчин виделось что-то невыразимо зловещее. Ей было уже ясно, что вскоре добровольцы и сотрудники Корпуса должны будут покинуть страну, Красный Крест свернет свою деятельность, миссионерам предложат возвращаться домой. И тогда эти советники в белых рубашках, темных очках и брюках цвета хаки останутся единственными здесь американцами. Уровень насилия еще больше возрастет, и местным придется волей-неволей выбирать, куда идти: то ли в армию, то ли в партизаны. Похоже, тут готовился новый Вьетнам. Шел 1970 год, Салли было всего двадцать, но она уже догадывалась, как это бывает…

Телефон в номере снова зазвонил, Салли приготовилась извиниться, но это был не Росс, а Томми Картер. И он сразу взял быка за рога.

— Давай обсудим,— начал он,— вопрос об интервьюерах.

Она тут же поняла, что победа за ней. Итак, телекомпания предоставляет Терри Фэллону лучший час вечернего времени. Такого ни один из кандидатов — даже сам президент Бейкер — еще не удостаивался. Да еще в самый канун съезда!… Салли едва слышала, что говорил Картер, перечислявший имена трех предполагавшихся интервьюеров. Когда он кончил, Салли, собрав все свое мужество, произнесла:

— Не пройдет.

— Что?!

— Не тот букет. Я чувствую, вам там хотелось бы превратить это в шоу типа Роджер Мадд против Терри Харта или Разера[93] против Никсона. Нас это не устраивает.

Конечно, она ожидала, что боссы из отдела новостей постараются подсунуть ей своих самых понаторевших в телесхватках интервьюеров. Так оно и случилось. И сейчас нельзя без борьбы соглашаться ни на одного из них. Она, однако, прекрасно знала, что главное сделано: оставалось утрясти кое-какие детали.

В голосе Томми прозвучала горечь:

— Послушай, Салли. Может, продашь свое интервью Дэвиду Фросту. Подзаработаешь на этом деле…

Салли, однако, знала, кого и почему ей хотелось бы заполучить. Она не колеблясь назвала его имя.

— А как насчет Уолтера Кронкайта[94]?

— Сперва подрасти немного, девочка! Это же тебе не какое-то там интеллектуальное шоу, а специальная программа новостей. И никакие кронкайты на это не пойдут.

— Но ты предложишь?

— Да нет, черт побери. Не могу я снова морочить голову своим боссам этой твоей вонючей идеей. Давай по-серьезному.

— Я и так серьезна. Уолтер привлекает публику. Терри тоже. В общем, получается фифти-фифти. Заинтересованы и вы, и мы.

— Послушай, Салли,— его тон теперь изменился.— Если ты воображаешь, будто я не секу, куда ты клонишь, то глубоко ошибаешься. Во-первых, Уолтер все еще, в глазах большинства, Мистер Средний Американец. И ты рассчитываешь, что своим появлением он поможет вам собрать на выборах голоса. Этим людям наверняка пришлись бы не по душе взгляды твоего Терри насчет испаноговорящих иммигрантов, а Уолтер это сгладит. К тому же он теперь не в штате. И, понятно, ему незачем задавать заковыристые вопросы. Из тех, на какие кандидаты больше всего не любят отвечать. Вот и выходит, что вся выгода на вашей стороне! С помощью Кронкайта вы получаете дополнительные голоса, а твой Терри — возможность легко парировать все удары, которые Уолтер будет ему наносить в течение этого часа. И если уж я своим умишком до этого допер, то неужели ты думаешь, что другие не смогут? Да это будут не дебаты, а сплошная реклама!

— Томми, я вижу, ты подозреваешь нас в мошенничестве и совсем не веришь в американского избирателя.

— Да ты что, считаешь нас за простаков? Хочешь, чтоб над нами смеялись?

— Что же, стороны, как говорится, не пришли к соглашению.

— Мать твою! — выругался Томми.— Я перезвоню.

— Вот и умничка! — прощебетала она, но на другом конце трубку уже повесили.

В дверь постучали. Это был Росс.

— Я уже дошел до того места, где Смердяков покончил с собой!

— Тогда это, извините, "Братья Карамазовы",— рассмеялась Салли.— А я-то думала, что вы читаете "Войну и мир"!

— А я — что вы заняты косметикой, а не расписываете Сикстинскую капеллу!

— Ну еще минутку!

Когда она в конце концов вышла из номера, он не мог отвести от нее глаз.

— В чем дело? — Салли придирчиво оглядела свой пляжный костюм.— Что-нибудь не так?

— Нет,— замотал головой Росс.— Просто не могу привыкнуть к тому, какая вы красивая.

Салли закрыла лицо рукой. Не сделай она этого, она бы, наверное, расплакалась. Или рассмеялась.

Вдвоем они шли пляжем по направлению к "Грасс-шэк" — так назывался бар с каменным полом и стенами из бамбука. В этот час там никого не было. Только бармен да еще один посетитель, вошедший следом за ними и усевшийся у стойки. Они заказали по коктейлю, который подали в высоких запотевших бокалах, прикрытых изящными розовыми бумажными зонтиками.

— Зачем это? — Салли скатала свой зонтик в шарик.— Может, думают, что так коктейль будет экзотичней?

— Да он и без того экзотичный. Сок — из Окалы, ром — из Пуэрто-Рико.

— О, да вы романтик.

— Иногда на меня находит.— Росс поднял бокал.— За удачу!

Они выпили.

— Вы женаты? — поинтересовалась Салли.

— Нет. Был, правда, помолвлен, но сорвалось.

— Почему?

— Да так. Не понравилось, что я буду работать в ФБР.

— А что, собственно, ей не понравилось?

— Ну, она считала, что нечего мне работать на зарплату, когда я могу получать большие гонорары, стать со временем совладельцем какой-нибудь юридической конторы на Уолл-стрите.

— А почему вы тогда пошли в ФБР?

— Сам не знаю. В кэмпусе объявился вербовщик. Ну и уговорил — такую картину нарисовал! Сплошная экзотика. Можешь послужить своей стране, притом необязательно в военной форме.

Салли улыбнулась:

— Чудесная мы с вами парочка! Оба идеалисты: я — в Корпусе мира, вы — в ФБР.