ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

Проблемой, определяющей то, насколько нам удастся пройти этот год без серьезных, катастрофических катаклизмов, была проблема валюты и взаимодействия с международным финансовым сообществом. Мы вынуждены были начать реформы с нулевыми валютными резервами, с абсолютно неуправляемым союзным долгом, с обязательствами выплатить в 1992 году около 20 миллиардов долларов задолженности, на обеспечение которой не было денег, с острой потребностью в важнейших ресурсах, поступающих по импорту… В результате сложных переговоров нам удалось добиться реальной фактической отсрочки выплаты задолженностей и вместо 20 миллиардов выплатить примерно полтора миллиарда долларов, не остановив вместе с тем ни импорт, ни поток новых кредитов. За год мы получили возможность привлечь примерно 14 миллиардов долларов в виде двусторонних кредитов и кредитов международных финансовых организаций и на этой основе, особенно весной прошлого года, профинансировать критический импорт, в первую очередь импорт зерна, а также медикаментов, ряда важнейших комплектующих изделий. Если бы этой возможности не было, нужно вам сказать честно, угроза голода весной 1992 года была бы абсолютно реальной, а падение поголовья крупного рогатого скота сейчас составляло бы не 3 процента, а как минимум 40 процентов.

Что в первую очередь не получилось, по нашему мнению?

Наибольшие неудачи постигли нас в области финансовой стабилизации и в области политики укрепления рубля. Мы надеялись, что меры жесткой финансовой и денежной политики позволят из месяца в месяц снижать темпы инфляции, повысить реальный курс рубля по отношению к доллару, зафиксировать его на реалистичном уровне и перейти к конвертируемости рубля по фиксированному курсу.

В течение первых месяцев казалось, что мы близки к достижению этой цели, темпы увеличения денежной массы росли медленно, бюджет был фактически сбалансированным, темпы инфляции от месяца к месяцу снижались, курс рубля к доллару рос. К сожалению, с июня произошло существенное ослабление и кредитно-денежной, и финансовой политики, резко пошли вверх темпы роста денежной массы. За эти 4 месяца она увеличилась почти в 2,5 раза. Естественно, это немедленно сказалось на валютном курсе, сломало тенденцию к его снижению, а с характерным двухмесячным лагом привело и к перелому динамики цен, резкому всплеску их роста, начиная со второй половины августа. Здесь, без всякого сомнения, нас постигла тяжелая неудача, опасная и в сегодняшней ситуации, и для перспектив реформы…

Как выглядит ситуация сегодня? Она действительно очень и очень тяжелая, я бы сказал – критическая. Реальная тяжесть настолько серьезна, что мне трудно понять, зачем помощникам глубокоуважаемого председателя пришлось для ее демонстрации прибегать к цифрам, которые не совсем точно соответствуют действительности. Скажем, посмотрев в статистический сборник, который, я надеюсь, вам роздан, нетрудно убедиться, что спад жилищного строительства за десять месяцев составляет не две трети, а двадцать семь процентов. Нетрудно заметить и то, что капитальные вложения в народное хозяйство составили не 17 миллиардов, а триллион пятьсот миллионов. На народное образование выделен не 21 миллиард, а 600 миллиардов. И так далее. Я не буду множить список подобного рода недоразумений.

Если необходимо продемонстрировать реальную тяжесть сегодняшнего экономического положения, это можно сделать вполне реальными, соответствующими действительности цифрами. И здесь, пожалуй, самое серьезное-это действительно предельно высокие, очень опасные темпы инфляции. К октябрю, в результате ослабления кредитно-денежной политики, мы вышли на уровень инфляции, соответствующий 25 процентам в месяц. Это уже близко к 50 процентам – технической границе гиперинфляции, когда начинаются резкое ускорение обращения денег, нерегулируемое бегство от них, общее разрушение денежного обращения с фатальными последствиями для целостности экономики и государства. Именно поэтому осуществление последовательной антиинфляционной политики по-прежнему остается важнейшим в деятельности любого ответственного правительства.

Можно, разумеется, приводить и другие пугающие цифры. Но можно увидеть и цифры, свидетельствующие о начавшихся слабых, но позитивных сдвигах, обратить внимание на то, что с августа кризис приобретает все более структурный характер, что на протяжении трех месяцев устойчиво идут вверх темпы производства ряда важнейших товаров народного потребления.

Однако, в общем, дело ведь не в том, чтобы пугать себя страшными цифрами катастрофы или утешать наметившимися позитивными сдвигами. Гораздо важнее ответить на вопрос, что же нам делать для того, чтобы стабилизировать ситуацию, взять ее под контроль, для того, чтобы заложить основы оздоровления экономики.

Во вчерашнем выступлении Руслан Имранович Хасбулатов сформулировал свой диагноз тех альтернатив, которые стоят сегодня перед Россией, того экономико-политического выбора, который предстоит сделать. Суть его такова. Есть две модели: монетаристская американская, и социально ориентированная европейская (скандинавская). Надо выбрать, в каком обществе мы хотим жить (в скандинавском или американском), и, исходя из этого, строить экономическую политику в России в ближайшее время.

При всем желании мне пока очень трудно соотнести эту альтернативу с теми тяжелыми практическими проблемами, которые каждый день приходится решать российской экономике…

Конечно, если мы будем очень хорошо и очень успешно работать, сумеем сформировать многосекторную экономику, покончить с всевластием чиновничества, всерьез открыть широкую дорогу предпринимательству, интеграции нашей страны в мировой рынок, то через три-пять лет, может быть, нам действительно придется обсуждать, какой же мы хотим иметь тип общества – американский или скандинавский. Пока, к сожалению, я не могу столь высоко оценить результаты нашей работы.

Попробуем, однако, сосредоточиться на тех практических вопросах, по которым у нас возникают разногласия с Верховным Советом. Естественно, что, во-первых, они возникают в связи с утверждением бюджета на 1992 год. Верховный Совет принимает и записывает в бюджет дополнительные расходы на 1300 миллиардов рублей. Что это – социально ориентированная политика и рыночная экономика? Результатом является резкое обострение бюджетных проблем практически во всех регионах, кризис региональных бюджетов, резкое увеличение расходов федерального бюджета и его обязательств, резкое увеличение денежной массы с июля-августа и ускорение инфляции начиная со второй половины августа. Если это называется социально ориентированной, рыночной экономикой, то, прошу прощения, Людвиг Эрхард перевернулся бы в гробу. Подобного рода решения, к сожалению, изучают совсем в другом разделе теории, там, где речь идет об экономике популизма, о проблемах хронической бедности и застойной слаборазвитости.

Реальная дилемма, которая стоит сегодня перед нашим обществом, к сожалению, гораздо более тяжела и драматична, чем выбор между американской и скандинавской моделями. Преступное промедление с давно назревшей структурной перестройкой экономики, с проведением назревших экономических реформ тянет, тащит пашу экономику вниз, в пучину слаборазвитости, Мощная, но страшно милитаризованная, обремененная архаичной структурой экономика пытается выбраться из этого кризиса. Куда мы пойдем? Сумеем ли вытащить нашу страну из слаборазвитости, сумеемли взять твердый курс на присоединение к сообществу цивилизованных рыночных государств? А потом уже будем выбирать, хотим мы иметь высокие налоги и обильные социальные программы или низкие налоги и "дешевое "государство. Или все-таки инерция спада, инерция развала потащит нас дальше вниз, к хронически нестабильной финансовой системе, и из-за этого – к предельно низким сбережениям и низким инвестициям, к хиреющему за протекционистским барьером собственному промышленному комплексу, к хронической бедности, а потому и политической нестабильности, к чередующейся, столь привычной для «третьего мира» плеяде популистских политиков и авторитарных диктаторов. В этом состоит, по моему глубокому убеждению, реальная, гораздо более суровая альтернатива сегодняшней социально-экономической политике в России.

Конечно, очень легко скатиться на первый путь, на путь слаборазвитости. Для этого достаточно втянуться в опасную конфронтацию между различными ветвями власти и замедлить рыночные преобразования. И тогда путь Африки и Латинской Америки будет нам гарантирован.

А вот для того, чтобы уйти с этого опасного пути, требуется гораздо больше. Для этого необходимы точные и четкие ответы на самые острые вопросы, которые стоят сегодня перед нашей экономикой, последовательность и координация действий всех ветвей власти…