ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

Тяжелая заноза в памяти – 1992 год, ноябрьский ингушско-осетинский конфликт. Хорошо помню,как все это началось. Впервые за несколько месяцев решил в воскресенье выспаться, не ходить на работу. Рано утром звонок. На границе Ингушетии и Осетии масштабные беспорядки. Захвачено вооружение батальона внутренних войск. Идет бой. Министерство безопасности назревающую взрывную ситуацию блестяще прозевало. Узнаем о происшедшем как о свершившемся факте. Возникает реальная угроза получить новый Карабах с хроническими боевыми действиями, но уже на территории России.

Президента нет, он в поездке по стране. Связываюсь с Генштабом, прошу срочно обеспечить переброску десантников. Звоню Виктору Ерину, спрашиваю, в какие сроки он может перебросить туда дополнительные внутренние войска, говорю, что военные в полном объеме помогут авиацией. Поручаю Георгию Хиже срочно вылететь во Владикавказ, возглавить оперативную группу правительства на месте, даю ему в помощь Сергея Шойгу, председателя Комитета по чрезвычайным ситуациям, превосходно зарекомендовавшего себя в ходе проведения миротворческих операций в Южной Осетии и Грузии, в Молдове. Раскрутив машину, еду на аэродром встречать Бориса Николаевича, докладывать ему ситуацию.

Во Владикавказе крупные беспорядки. Огромные толпы на улицах, люди требуют оружия. Хижа и Шойгу связываются со мной, докладывают: если что-то немедленно не придумать, ситуация выйдет из-под контроля. Склады вооружения просто захватят. Беру на себя нелегкую ответственность, прошу их пообещать выдать оружие, но не сейчас, а утром, и не стихийно, а в организованном порядке – только по представлении документов воинского учета, через военкоматы, в рамках пополнения частей МВД. Толпа успокаивается.

В целом войска действуют достаточно быстро, решительно. Открытые боевые действия удается притушить, нового Нагорного Карабаха явно не будет. И вместе с тем, допускаем две серьезные ошибки. Во-первых, размещение нашего представительства во Владикавказе, столице одной из противоборствующих сторон, что вызывает у ингушей подозрение в пристрастии федерального центра к осетинам. Во-вторых, медлительные действия руководства внутренних войск привели к тому, что в ингушские села вошли не федералы, а осетинская милиция. Нетрудно представить, какой бедой это обернулось. В Назрани никто из высокопоставленных сотрудников российского правительства так и не решился появиться. Поэтому принимаю решение немедленно вылететь на место, побывать и в Назрани, и во Владикавказе, повстречаться с военными, разобраться в ситуации,

Первым делом направляюсь в Назрань. Еду на бронетранспортере внутренних войск. Зрелище не для слабонервных. Видны следы настоящего боя, разрушений, в Пригородном районе множество горящих домов. Нетрудно догадаться, что в первую очередь – ингушских. На границе с Ингушетией встречает Руслан Аушев. Хорошо его знаю как председателя Комитета ветеранов афганской войны государств Содружества. Он только что срочно прилетел в Ингушетию. Пытается как-то стабилизировать обстановку, но, по-моему, сам еще очень слабо понимает, что произошло и что происходит, Руслан говорит, что на бронетранспортере дальше ни в коем случае ехать нельзя – подстрелят. Сажусь в его машину, он – за рулем. Центральная площадь в Назрани ни запружена беженцами, тысячи несчастных людей, ставших жертвами политиканов, что разыгрывали самую простую и вместе с тем самую опасную в политике карту радикального национализма. По дороге Аушев пытается выяснить мое мнение, кто стоит за всей этой страшной кровавой катавасией. К сожалению, ничем не могу ему помочь, доклады Министерства безопасности – по-прежнему свидетельство полнейшей беспомощности.

Потом – переговоры с ингушскими лидерами и с прибывшей в Назрань, чтобы предотвратить распространение боевых действий на территорию Чечни, делегацией чеченского правительства во главе с Яраги Мамадаевым. Тяжелый разговор с людьми на площади. По крайней мере, удается добиться одного – у ингушей исчезает убежденность, что для российских властей в этом конфликте есть заведомо правая и заведомо неправая стороны.

Во Владикавказе встречаюсь с военными, с руководством республики, Верховным Советом, Временной администрацией по обеспечению чрезвычайного положения. Мы, как российские власти, категорически не можем принять принцип коллективной национальной ответственности. Считаем, что возвращение беженцев-ингушей в Пригородный район – первоочередная задача Временной администрации. Осетинским руководителям все это явно не по душе. Ясно, что процесс пойдет непросто. Тем не менее позиция российских органов власти должна быть четко сформулирована и помощь Осетии в решении многочисленных проблем, с которыми она сталкивается, – увязана с сотрудничеством руководства республики в возврате беженцев, в создании для них нормальных условий жизни там, где их дом, родина.

К сожалению, после моей отставки российское правительство последовательно провести эту линию не сумело.

Еще одно место, требующее постоянного внимания российских органов власти, – Таджикистан. В 1992 году там нарастает хаос, постепенно переходящий в открытую гражданскую войну. Друг другу противостоят две силы; одну из них с большой долей условности можно назвать коммунистами, другую – исламистами. Исламисты сильнее в Гарме, Нагорном Бадахшане, коммунисты – в Кулябе. Обе стороны пытаются втянуть в конфликт дислоцированную в Таджикистане 201-ю дивизию, по меньшей мере -завладеть ее вооружением. Серьезнейшая проблема состоит в том, что дивизия в основном укомплектована российскими офицерами и местными солдатами. Именно их-то и хотят с разных сторон вовлечь в конфликт.

Русскоязычное население бежит из охваченной хаосом республики. Но доходят сведения, что местные власти этому препятствуют. Поступает информация о готовности наиболее радикального крыла исламистов использовать русских, живущих в республике, в качестве заложников. Беда еще в том, что мы не можем положиться на наши источники информации о положении в Таджикистане. В Министерстве безопасности, как всегда, нет точных данных, у Службы внешней разведки данные ненадежны, а от недавно образованного в Душанбе посольства с интервалом в несколько дней поступают полностью противоречащие друг другу сведения. Принимаю решение вылететь в Душанбе, на месте самому разобраться в ситуации и понять, что же нам там делать. После встречи президентов государств СНГ в Бишкеке, где подробно обсуждалась критическая ситуация, сложившаяся в Таджикистане, лечу прямо в Душанбе.

В городе атмосфера мрачная, напряженная. У встречающей правительственной охраны такой вид, что непонятно, то ли собираются перестрелять нас, то ли друг друга. Проводим переговоры с правительством Таджикистана, потом – беседы в 201-й дивизии, с ее командиром генерал-майором Ашуровым, офицерами. Летим на вертолете над горящим Курган-Тюбе, где идет бой, в отряд к пограничникам.

Общий вывод после всех этих бесед: правительство Абдумалика Абдуладжанова ситуацию в стране не контролирует. Если не предпринять решительных действий, 201-я дивизия будет втянута в конфликт. В тот день, когда я был там, один из солдат – кулябцев угнал танк. Повел его на помощь своим. И такое уже не в первый раз. Необходимо срочное усиление дивизии и пограничников российским личным составом. Ясно, что развитие событий в ближайший месяц будет носить чисто силовой характер. Угроза для русскоязычного населения республики реальна.

Прилетев в Москву, доложил ситуацию президенту. Договорились принять меры по усилению 201-й дивизии, с тем чтобы превратить ее из заложницы противостоящих сил в дееспособную боевую единицу, не допустить втягивания ее боевой техники в войну. Руководить операцией было поручено первому заместителю главнокомандующего Сухопутных сил генерал-полковнику Эдуарду Аркадьевичу Воробьеву. Он прекрасно проявил себя до того в качестве руководителя миротворческих сил в Молдове. Этот подчеркнуто интеллигентный генерал с мягким, даже не командным голосом принадлежал к ограниченному кругу тех военачальников, которых почему-то всегда направляют на самые тяжелые, опасные участки. В 1992-1993 годах он и заместитель министра обороны генерал-полковник Кондратьев чаще всего оказывались в таком положении.

Мой опыт общения с военачальниками в условиях кризиса подтверждает, что в армии действует та же закономерность, что и в гражданской жизни, – показная решительность и громкий командный голос отнюдь не всегда свидетельство способности четко и организованно действовать в условиях высокого риска.

Параллельно, на крайний случай, создали группу подготовки к реализации мероприятий по экстренной защите и, при необходимости, эвакуации русскоязычного населения из Таджикистана. Возглавил группу заместитель председателя правительства Валерий Махарадзе. Подключили Госкомитет по чрезвычайным ситуациям, Министерство путей сообщения, подготовили поезда, транспортные маршруты, принципиально договорились с президентом Узбекистана Исламом Каримовым о координации действий в экстремальной ситуации.