ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

Обстановка в республике продолжала накаляться, случаи захвата русских заложников, в том числе и детей, из угрозы стали реальностью. Эдуарду Воробьеву, Сергею Шойгу, вылетевшим на место, в расположение 201-й дивизии, приходилось действовать жестко, с предельной решительностью. Проведенная операция по усилению дивизии и погранотряда российским рядовым составом позволила прекратить растаскивание сконцентрированных там вооружений. Несмотря на то, что гражданская война в Таджикистане с тех пор продолжается уже больше четырех лет, крупномасштабную разовую операцию по эвакуации оттуда русского населения проводить не пришлось.

Как опасно могут развиваться события при отсутствии систематических усилий по обеспечению тесного взаимодействия силовых структур, показали в следующем году трагические события в том же Таджикистане, когда при поразительной медлительности и неповоротливости Министерства безопасности там была почти полностью уничтожена одна из российских застав.

Хорошо это понимал, поэтому, при необходимости, всегда был готов взять ответственность на себя. Но когда экстремальная, кризисная ситуация чуть отступает, задумываюсь о происходящем, понимаю, что сам попадаю под действие принципа Питера. Ну с какой стати, вместо того чтобы выстраивать финансово-денежную политику, именно я должен заниматься перебросками войск, в которых, право слово, никогда не мнил себя специалистом?

И все же, на фоне всех кризисов главная забота правительства – угроза гиперинфляции. В борьбе с ней нам пришлось потерпеть серьезные поражения, но сражение не было проиграно.

С 1 июля 1992 года был введен, а к началу осени в масштабах всей рублевой зоны в полном объеме заработал механизм корреспондентских счетов. Теперь мы могли не только получать сведения о денежных потоках, но и оперативно, в ежедневном режиме, их контролировать. Центральный банк России обрел наконец инструмент для регулирования динамики денежной массы в России. Денежные взаимоотношения с другими республиками стали сферой сознательного выбора и политических решений, не соревнованием в темпах эмиссии.

С июля же после обособления российского денежного оборота была введена конвертируемость по текущим операциям, отменена принудительная продажа 40 процентов валютной выручки Министерству финансов по заниженному официальному курсу. Завершив переговоры с Международным валютным фондом, Россия получила наконец первый миллиард долларов кредита на пополнение валютных резервов.

Серьезно изменилось продовольственное положение. Приличный, более высокий, чем в 1991 году, урожай, возросший объем госзакупок в сочетании с заработавшим рынком позволили государству снять с себя значительную часть забот о продовольственном обеспечении населения. Безналичный национальный рубль вновь сделал продовольственный экспорт в Россию привлекательным для государств СНГ. В целом к концу лета стало ясно – угроза продовольственной катастрофы, столь серьезная год назад, перед страной больше не стоит. Нет больше и угрозы налично-денежного кризиса, что снимает крупнейший источник социальной напряженности.

Предприятия начинают постепенно приспосабливаться к радикально изменившимся реальностям, в том числе к резко сократившемуся объему оборонного заказа, новым ценовым пропорциям. Ослабевает шоковое воздействие удара, нанесенного банкротством Внешэкономбанка.

К началу осени определенную дееспособность обретают российские силовые структуры. Формирование Министерства обороны, перевод армии под российскую юрисдикцию – пусть тяжело, с неприятием, сопротивлением – все это меняет к лучшему ту предельно опасную ситуацию, при которой вооруженные силы в конце 1991 – начале 1992 года оказались просто бесхозными. В работе с военными одной из важнейших задач я считал, преодоление в их среде сформировавшейся, и не без оснований, психологии "крайнего", когда после Баку, Тбилиси, Вильнюса политическое руководство раз за разом стремилось спрятаться за спины военных от ответственности, переложить ее на них. Именно поэтому, требуя энергичных действий по защите складов оружия, я подписал постановление правительства, дающее армии право в случае нападения без колебаний открывать огонь на поражение.

Миротворческая операция по разведению сил в грузино-осетинском противостоянии в Южной Осетии стала, пожалуй, первым за все эти годы примером успешного смягчения опасного межнационального конфликта.

В системе силовых структур, как мне кажется, наиболее серьезные проблемы для нас возникали в Министерстве безопасности. Неуверенность в надежности его работы ставила правительство в непростое положение. Я предпринимал постоянные, но, как правило, бесплодные попытки получить от этого ведомства информацию о коррупции в министерствах, аппарате правительства. Кроме лирических рассуждений о том, что с коррупцией надо бороться, добиться ничего не удавалось. Поначалу думал, что более содержательная информация поступает к президенту. Несколько раз говорил с ним об этом. Объяснял, как трудно правительству работать в потемках, ходить по минному полю без миноискателя. Потом понял, что и у него надежной информации нет. Зато любые закрытые или открытые правительственные и президентские бумаги немедленно попадали в коммунистические и нацистские газеты. В общем, если МБ и работало, то явно не на нас. К сожалению, в это время президент еще вполне доверял Виктору Баранникову, полагал, что тому пока просто не удается овладеть рычагами управления в бывшем КГБ. Нашумевшая история, выявившая собственную причастность министра безопасности к коррупции, стала известна значительно позже. Это уже сюжет из 1993 года. К лету 1992 года явно обозначился перелом и во внешнеполитическом положении страны. Целиком и полностью зависеть в снабжении хлебом от кредиторов, хорошо знающих о твоей неплатежеспособности, и пытаться при этом на переговорах надувать щеки – не слишком завидная позиция. Теперь нормализация продовольственной ситуации, рост валютных резервов позволили распрямиться и не тянуть так откровенно руку за подаянием.

Уже на встрече Большой Семерки в Мюнхене с участием России мы в разговоре переносим акцент с многомиллиардных кредитов, увеличивающих и без того нашу чрезмерную задолженность, на открытие западных рынков для российских товаров. В переговорах с американскими партнерами акцентирую внимание на дискриминационной практике ограничения доступа на их рынок российского урана, космической техники. С европейцами – на подготовке приемлемого варианта договора между Россией и Европейским сообществом.

Но наиболее разительные изменения происходят в отношениях с государствами Содружества. После введения российского безналичного рубля их замкнутая в свои национальные рамки эмиссионная политика, эксперименты с "мягким вхождением в рынок", с финансовой "поддержкой производства" подхлестывают инфляцию уже не в России, а у них дома и быстро обесценивают национальные валюты по отношению к рублю. И тут выясняется: чтобы расплатиться за поставки из России, нужно сделать такую элементарную вещь, как продать туда свои товары и получить за них российские деньги. Еще недавно оптимальная стратегия всемерного ограничения экспорта в Россию, переключения его на любые другие рынки теперь начинает давать явный сбой. Резко растет интерес к российскому рублю, российскому рынку, экономической кооперации с Россией, хотя еще предельно неустойчивая, но свободно конвертируемая российская валюта создает наконец новый стержень интеграционных процессов в СНГ, способных заменить распавшуюся принудительную кооперацию.

При решении самых срочных и болезненных проблем в отношениях с соседями по СНГ, таких, как проблема Черноморского флота, нарастающая сила конвертируемого рубля и стремительное обесценивание купона заметно сказываются на ходе и результатах переговоров. Реальную почву обретают проекты создания зоны свободной торговли, таможенного союза, координации денежной политики. Подводя итоги этому сложному году поражений и побед, можно сказать, что правительство, отступившее в мае-августе, затем серьезно укрепило свои позиции, создало основные предпосылки успеха стабилизационной политики. Введена национальная конвертируемая по текущим операциям валюта, начали восстанавливаться валютные резервы, достигнуто приемлемое, несравненно более благоприятное, чем год назад, соглашение с кредиторами об отсрочке выплаты по союзному долгу, сложилась система работающих рынков, снята продовольственная проблема, развернута приватизация, быстро растет частный сектор.

Теперь, вроде бы, можно уверенно двинуться по этому пути, снижая темпы инфляции. Но это лишь видимость. Слишком тяжелым был этот год, слишком много было борьбы, со многими пришлось испортить отношения. К тому же забрезживший, как говорится, свет в конце туннеля вызвал у многих желание отнять у нас руль и порулить самим, теперь это уже было не так опасно, как в начале пути.