Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

Тайри сделала шаг к мешкам, где оставались фляги с водой и запасные куски ткани.

— Не стоит, — покачал головой ваюмн, — все равно не уйти.

Он притянул девушку к себе, крепко обнял, собирая все внутренние силы и мысленно выстраивая чары. Мастер Троп умел многое, о чем и не подозревала его ученица, хоть это и могло стоить ему жизни. Вот и сейчас он спешно готовился "вышвырнуть" Тайри на Тропу — как можно дальше от Роневена и как можно ближе к дому. Он хорошо ее учил, она выживет и вернется домой. Остальное не важно.

— Прости меня, девочка…

Перед глазами полыхнула нестерпимо яркая вспышка. Непонятно откуда взявшийся странный незнакомец с невероятно синими глазами по-дружески хлопнул его по плечу, погрозил пальцем Тайри и спокойно шагнул в огонь, широко раскинув руки — точно желая кого-то обнять. Пламя резко опало и стало ручейками стекаться к его ногам. А он стоял, оглаживал рукой яркие языки огня, так и льнущие к нему, и улыбался. Когда с пожаром было покончено, синеглазый обернулся к спасенным и поклонился — непринужденно, без капли самодовольства и рисовки.

— Рад служить вам, миледи, но очень прошу вас больше так не рисковать. Я мог и не успеть.

— Остановить пожар? — удивленно спросила леди Даллет.

— Спасти вас обоих. Мастер вытащил бы вас, но какой ценой… — незнакомец многозначительно взглянул на ваюмна, но больше ничего не сказал.

— Спасибо, Скайяр! — Тайри так ласково, так светло улыбалась их спасителю, что у наставника дрогнуло сердце. Кажется, подобные чувства называют ревностью?

А синеглазый усмехнулся по-доброму, явно все про них понимая, сделал шаг назад и исчез, будто его и не было. Даже следов на пепле не осталось, только медленно гас крупный сапфир-капля, такой же синий, как глаза странного человека, не боящегося огня.

— Мастер, отпустите меня, пожалуйста, — сдавленно проговорила Тайри, — я не убегу. Боюсь, это входит у вас в привычку…

Наставник опомнился, со вздохом уронил руки и смущенно отвернулся, пытаясь привести в порядок мысли и чувства.

— Он ведь не человек? — наконец, осторожно спросил ваюмн.

— Дракон, — спокойно ответила его ученица. Так спокойно, словно эти легендарные существа дюжинами на каждом углу встречались.

— Вот так просто…

— Так просто. Скайяр из дома Танцующих с Волнами. Крылатый из касты Воинов. Можно сказать, наш семейный хранитель, добровольно принявший служение роду моей матушки.

— Я думал, это всего лишь легенды… — Для мастера все услышанное было слишком невероятно. Вот говорили ему, что ученики из старых династий — ходячие сюрпризы и кладези разных тайн, нет же, понесло его…

— Я тоже так считала, пока он не появился. А теперь полагаю, что и Хранители Миров — вовсе не сказка.

— У меня на родине тоже что-то такое рассказывали. Правда, когда есть возможность воочию видеть Предстоящих, такие сказки уходят глубоко на второй план, а то и вовсе становятся чем-то ненужным и несущественным, — пожал плечами наставник.

— Ну, теперь-то вы точно знаете, что драконы есть. По крайней мере, у нас.

Ваюмн молча кивнул, подумав, что лучше бы ему ничего об этом не знать. Потому что теперь придется задуматься, куда эти крылатые подевались в его мире, и каким образом складывались их отношения с Предстоящими. Но — не сейчас, не сейчас…

— Возвращаемся? — Тайри забросила на плечо дорожный мешок и подала наставнику плащ.

— Мне жаль, что наше путешествие оказалось столь опасным, Тайри.

— А никто и не обещал легкой прогулки, мастер, — спокойно ответила девушка, безошибочно выбрав нужную тропинку, ведущую к старой дороге.

Тайри уверенно шла впереди, меряя Тропу легкими шагами. Ничего не спрашивала и ничего не говорила, точно уже получила все ответы. А вот мастер с трудом справлялся с эмоциями: пытался избавиться от страха — не за себя, конечно, а еще от непонятной злости на синеглазого спасителя. Как, тьма его раздери, он сумел прочитать его намерения, точно открытую книгу! Ведь наставник старательно прятал их, чтобы Тайри не успела воспротивиться, не дать вышвырнуть себя на Тропу. Интересно, что еще сумел высмотреть этот дракон? И о чем догадывается сейчас его ученица? Надумала там себе Творец знает что… Хотя, если бы Творец знал, то не допустил бы подобного риска, да и его самого, бродягу без дома и мира, близко к ней не подпустил — и был бы прав…

Когда туманные стены Тропы сменились знакомыми серебристыми ивами Императорского парка, ваюмн спросил:

— Что-то не так, леди? Вас что-то серьезно огорчило, но я не вижу повода…

— Я вижу, мастер. Вы собирались спасать меня, заплатив за это совершенно неприемлемую цену. Не говорите ничего, я помню, что значит жизнь ученика для его наставника. Только ведь и обратное верно. И… это было бы напрасной жертвой, потому что… — Тайри не договорила, смутилась и опустила голову.

"Потому что ваш наставник — идиот, миледи. Он не слепой, не бесчувственный, не… Да много чего "не", но идиот, каких мало". Мастер, разумеется, ничего такого вслух не сказал, любые объяснения сейчас тоже были бы глупостью несусветной. По всем правилам наставник должен указать ученице на недопустимость подобных речей и настроить ее мысли так, как считалось правильным. "Тайри, выкиньте из головы всю эту чушь. К следующему занятию научитесь владеть своими чувствами и держать их в узде!" — вот что он обязан был сказать, но стоял, точно окаменев, пытаясь усмирить бешено скачущее сердце. Удержаться, чтобы не схватить на руки эту чудесную девушку с невозможными осенними глазами и не унести ее хотя бы на остров Юм, в давно оставленный дом… Его сдерживал только долг — единственный внутренний страж, который стойко держался. Однако, позабытый и почитающийся давно умершим отчаянный мальчишка, коим мастер Гайдиар был когда-то, воскрес, обрел прежнюю силу и ловкость и плевать хотел на правила, законы и традиции. Мальчишка был безумен, потому что влюблен. Как только Тайри подняла голову и встретилась глазами с наставником, он ловко натянул шляпу Долгу на глаза, легонько оттолкнул и оказался в шаге от той, что лишила его разума. Последствия этого могли быть ужасными. Долг взвыл и бросился догонять…

Мастер осторожно обнял растерявшуюся юную леди и коснулся губами виска — там, где начинали виться непослушные локоны, и просвечивала голубая жилка. От ее волос пахло дымом и полынью. Этот тревожный запах заставил ваюмна с новой силой пережить страх потери, от чего он чуть не застонал в голос. Ваюмн вдруг понял: Тайри плачет — беззвучно, безутешно, лишь едва заметно вздрагивают плечи.

— Простите, я виноват…

— Ни в чем вы не виноваты. Вы же и так все знаете, мастер, — тихо проговорила его ученица.

— Да, знаю… — ваюмн отпустил ее, но Тайри не разжимала вцепившихся в его плечи пальцев, а оттолкнуть было выше всяческих сил, — Тайри, я же не каменный, и вы тоже. Только вот мы не имеем права. Я должен…

— И я тоже должна, но, очевидно, я все испортила.

— Бросьте, ничего вы не испортили.

— Правда? Тогда еще есть смысл постараться удержаться в рамках дозволенного? — как-то слишком безнадежно у нее это прозвучало. Так говорят о каком-то ужасно противном лекарстве, в действии которого не уверены, но пить-то все равно придется.

— Постарайтесь, моя леди. Потому как мои старания, увы, пошли прахом, — честно признался мастер, стирая с ее щеки разводы от копоти и слез, — ну и демоны с ними… Зато теперь вы будете знать, что потерять вас — это гораздо больше, чем потерять просто ученицу. Несравнимо больше. И будете беречься.

— Хитрость — не ваш конек, мастер, — сквозь слезы улыбнулась Тайри, — Но я не хочу причинить вам боль. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Ваюмн хорошо помнил слова древней саламандры, что жила в очаге Таверны Кьялара. Все, что он мог дать своей ученице, своей любимой — это несколько месяцев, а потом — неизбежное расставание. Именно поэтому он решил, что Тайри должна знать всю правду о нем, о его оставленном мире, о долге и поисках. Да, это нарушение еще одной заповеди, но, снявши голову, по волосам не плачут…