Старый английский барон - Клара Рив

Сэр Филип Харкли приказал воздвигнуть на могиле своего друга и его супруги памятник, распорядившись, чтобы на нем высекли такую надпись:

В первое воскресенье после похорон Эдмунд снял траур и надел платье, приличествующее его положению. Он радостно принимал поздравления друзей и начал наслаждаться своим счастьем. Испросив дозволения увидеться со своей прекрасной возлюбленной, он получил разрешение выразить словами чувства, которые столь долго таил в груди. Девушка благосклонно внимала ему и вскоре призналась, что наравне с ним томилась от неизвестности, столь тягостной для него. Они обменялись взаимными клятвами и ждали лишь соизволения барона, чтобы обрести полноту счастья, на их лицах царила безмятежность, а в сердцах поселился блаженный покой. Друзья разделяли их радость. Уильям и Эдмунд принесли друг другу новую клятву в вечной дружбе и обещали расставаться не чаще, чем того потребуют другие обязательства Уильяма.

Барон вновь собрал вместе всех родных и близких; он поведал Эдмунду о том, что произошло с его шурином, рассказал о его изгнании и паломничестве Задиски. Также он сообщил подробности помолвки сэра Роберта с дочерью лорда Клиффорда, объявил о том, что сэр Роберт вступил во владение имением своего дяди, и о своем обязательстве приехать на свадьбу сына.

— Но прежде чем отправиться в путь, — сказал он, — я выдам свою дочь за наследника Ловелов и тем выполню свой долг перед ним и сдержу обещание, данное сэру Филипу Харкли.

— Вы благородно исполнили и то и другое, — ответил сэр Филип. — И когда вы соберетесь уезжать, я хотел бы сопроводить вас.

— Как? — воскликнул Эдмунд. — Мне придется лишиться сразу обоих отцов? Мой высокочтимый господин, вы отдали два дома, где же вы намерены поселиться?

— Не беда, — отозвался барон. — Я знаю, меня с радостью примут в обоих.

— Дорогой милорд, оставайтесь здесь и дальше господином. Я почту за честь повиноваться вам и быть не только вашим сыном, но и слугою.

— Нет, Эдмунд, — прервал его барон, — теперь это было бы неуместно. Это твой замок, ты в нем хозяин и господин и должен показать себя достойным милостей, ниспосланных тебе Провидением.

— Но как я, юнец, справлюсь с многочисленными обязанностями, что лягут на мои плечи, без отеческого совета и помощи моих старших друзей? О сэр Филип, вы тоже покидаете меня? Когда-то вы позволили мне надеяться… — И он в крайнем волнении умолк.

Сэр Филип спросил:

— Скажи мне правду, Эдмунд, ты действительно желаешь, чтобы я жил у тебя?

— Так же сильно, сэр, как дорожу жизнью и счастьем!

— Тогда, дорогое мое дитя, я останусь здесь и умру рядом с тобою!

Они со слезами любви обнялись, и Эдмунд преисполнился радости и благодарности.

— Добрейший милорд! — сказал сэр Филип. — Вы отдали два дома, не приготовив для себя третьего, так не примете ли вы взамен мой? Он всецело к вашим услугам и находится в тех же краях, где предстоит жить вашему старшему сыну, а потому как нельзя больше подойдет вам.

Барон пожал руку сэра Филипа:

— Я признателен вам, благородный сэр, и принимаю ваше любезное предложение. Я поживу у вас, пока не восстановят мой замок в Уэльсе, если же я сам не поселюсь там, он послужит одному из моих младших сыновей. Но как вы поступите с вашими старыми солдатами и всеми остальными, кому дали приют?

— Милорд, я ни за что не брошу их. В моем поместье есть еще один дом, он много лет стоял пустым, но теперь я велю привести его в порядок и обставить всем необходимым для моих стариков. Я определю ежегодную сумму на их содержание и назначу управляющего заботиться о них до тех пор, пока они будут живы, а после завещаю дом своему сыну, пусть распоряжается им по собственному усмотрению.

— Ваш сын, — сказал Эдмунд, — считает главным делом своей жизни быть во всем достойным такого отца.

— Довольно, — остановил его сэр Филип. — Я верю, что ты поступишь достойно. Я хотел бы поселиться в тех покоях, где жил твой отец. Я займу место моего дорогого друга в семье его сына, уповая, что он видит и одобряет то, как я стараюсь восполнить вам его утрату. Прислуживать мне будут мои собственные слуги, а ты сможешь видеть меня, когда пожелаешь. Твои радости, твои печали станут моими, я буду качать на руках твоих детей, их лепет утешит мою старость. И мое последнее земное желание — чтобы твоя рука закрыла мне глаза.

— Пусть пройдет много-много времени, — произнес Эдмунд, воздев руки и возведя очи к небу, — прежде чем я исполню столь печальный долг.

— Живите вместе долго и счастливо! — напутствовал их барон. — Я надеюсь иногда видеться с вами и разделять вашу радость. Но довольно проливать горькие слезы, пусть нам останутся лишь слезы веселья и восторга. Начнем с того, что женим нашего Эдмунда; я распоряжусь насчет свадьбы, и то будут последние приказания, которые я отдам в этом доме.

Засим они расстались, чтобы заняться приготовлениями к предстоящим торжествам.

Сэр Филип и барон уединились, чтобы обсудить, как устроить так, чтобы Эдмунд мог принять имя и титул Ловелов.

— Я решил, — сказал сэр Филип, — отправиться к королю и поведать ему историю Эдмунда. Я попрошу, чтобы его вызвали в парламент, ведь в новой жалованной грамоте нет нужды, поскольку он законный наследник. Тем временем он примет фамильное имя, герб и титул, я сумею ответить всякому, кто станет оспаривать его права на них.

После этого сэр Филип объявил, что поедет вместе с бароном, чтобы привести в порядок все свои дела, прежде чем навсегда вернуться в замок.

Спустя несколько дней, ко всеобщему ликованию, сыграли свадьбу. Барон приказал открыть настежь двери и пускать в дом всех желающих, и праздник удался на славу. Эдмунд был преисполнен радости — без легкомыслия и весел — без сумасбродства, он принимал поздравления друзей достойно, непринужденно и оживленно. Он послал за своими приемными отцом и матерью, уже вообразившими, что о них забыли, — важные дела заняли все его время, так что он не смог в должной мере уделить им внимание, — настоял, чтобы они вошли в залу, и представил их своей молодой супруге.

— Этим людям, — сказал он, — я, с Божьего соизволения, обязан моим нынешним счастьем, они мои первые благодетели, они дали мне хлеб и кров в детстве, а эта добрая женщина в младенчестве вскормила меня своею грудью.

Молодая госпожа приняла их ласково, особенно Марджери. Эндрю упал на колени и с величайшим смирением просил у Эдмунда прощения за то, как обходился с ним в детстве.

— Я прощаю тебя от всего сердца, — произнес Эдмунд, — и оправдаю тебя в твоих же глазах: в твоем положении естественно было видеть во мне нахлебника, отнимающего лишний кусок у твоих детей. Ты спас мою жизнь, а потом поддерживал ее, давая мне, чем утолить голод и прикрыть наготу, мне же следовало самому содержать себя и помогать семье. К тому же твоя суровость была первым шагом на моем пути к возвышению: из-за нее меня заметило это благородное семейство. Всё, что ни случалось со мною с тех пор, становилось новой ступенью к нынешнему почету и счастью. Ни у кого не было столько благодетелей, как у меня, но и они, и я служили лишь орудиями Провидения в достижении Его целей. Так возблагодарим Бога за всё! Я делил с вами нищету, разделите же со мною мое богатство. Я пожалую вам хижину, в которой вы живете, и землю вокруг нее, кроме того, буду выплачивать вам по десять фунтов ежегодно до конца ваших дней. Ваших детей я отдам учиться ремеслам и помогу поставить их на ноги. Не думайте, что это подарок, я только возвращаю долг. А должен я вам столько, что никогда не смогу отплатить за это сполна, и поэтому, если только в моей власти еще чем-нибудь способствовать вашему счастью, — просите, и вам ни в чем не будет отказа.