Таргитай - Юрий Никитин

пострадал за людей и принял на себя гнев богов. Всколыхнулись воспоминания о киммерах, распятом Степане и Зарине, которая утопилась не в силах вынести позор бесчестья.

Песня кричала о несправедливости и зле, царящем вокруг, о жестокосердии людей. О богах, что предаются наслаждениям в вирии, смотрят сверху на беды людей, желая лишь кровавых жертв, стравливая народы себе на потеху.

Он сам не заметил, как уже начал играть. Сперва выходило слабо, неуклюже. Но постепенно мелодия выровнялась, окрепла, и вот уже полилась более или менее добротная. Правда, ещё обтёсывать и обтёсывать.

Таргитай играл, глядя невидящим взором, а в мыслях снова возник прикованный к скале исполин, что подарил людям запретнуый огонь и обречён на вечные муки. Но теперь он свободен. Справедливость восстановлена хотя бы здесь.

Когда Тарх перестал играть, каменный столб перед ним шевельнулся, усталый голос произнёс:

– Как давно я не слышал музыки! Ты играешь так… красиво…

Невр изумлённо распахнул глаза. Каменный столб оказался ещё одним исполином. Лишь теперь Тарх рассмотрел, что могучий торс облегает плотная кожаная рубаха, спускается поверх портков. Плечи раздаются вширь так, что дудошнику пришлось повернуть голову сначала вправо, затем влево, чтобы их рассмотреть.

Велет стоит к нему спиной. Невр обошёл его, гадая, как этот гигант оказался посреди этой пустоши и стоит тут столбом.

Исполин оказался могуч. Распираемые мышцами ноги выглядят, как две тяжёлые колонны. На оголённом животе чётко очерчены валики мускулов, словно стенка из ровных камней. Бороду треплет ветерок.

Голову великан держит согнутой. Толстые, как брёвна, руки согнулись, локти над плечами смотрят в разные стороны, могучие кулаки прижаты к голове. Прямо на них… покоится клубящееся серое облако. Вровень с ним лежит и остальной покров неба.

Ступни велета погрузились в землю. Тем не менее он даже сейчас выше Таргитая на две головы. Веки прикрыты, великан дремлет.

Внезапно он распахнул глаза, и невр тут же ощутил на себе его взгляд – пронзительный, острый, но… до смерти усталый.

– Ты… – произнёс гигант. – Молодец… Добрая песня…

Таргитай от удивления потерял дар речи. Молча стоит, рассматривая велета, машинально сравнивая свои мышцы с его мускулами, что выглядят, как куски скалы. Плечи великана могли бы закрыть отверстие для городских ворот. Длинные светлые волосы спускаются ниже плеч, местами потемнели, висят слипшимися патлами.

– Ты, должно быть, побывал у Промета, – произнёс велет. Голос прозвучал так, словно вздохнули горы, которым тысячи лет. – Этот безумец расплачивается за кражу огня… но всё же он… мой брат. Хоть и дурень.

– А ты кто? – спросил Таргитай с любопытством.

Он приблизился, но взгляд то и дело перебегает на черноту за Краем земли. Словно устыдившись, посмотрел на исполина.

Тот взглянул строго, и тут же раздался непонятный скрежет, будто сдвинулись колёса десятка несмазанных телег. Это великан приподнял могучие руки вместе с плитой небесного свода. Гордо вскинув голову, он вперил презрительный взор в низкорослика пред собой. Облако над велетом поднялось, но небо вокруг продолжает висеть низко, как потолок в таверне у гномов.

– Я – Атлант! Мой отец – могучий Яфет! – произнёс исполин гордым, грохочущим голосом, одновременно приподнимая облако ещё выше. Мышцы от напряжения вздулись, но всё же ещё чуть приподняли эту неимоверную тяжесть.

Таргитай только теперь рассмотрел, что небо здесь напоминает сплошную испещрённую облаками… плиту. Сочленения в ней едва просматриваются. Куполом оно вздымается дальше. А здесь – лежит на плечах этого великана.

Невр вдруг заметил, что рот велета движется, губы что-то артикулируют. Он тряхнул головой, сообразив, что потерялся в своих мыслях.

– После того, как люди во главе с Зараном пошли против нас войной, мы проиграли, – с обидой продолжил Атлант. – Мы все – дети Рода, старшие! Но Род встал на сторону людей, предпочёл нам младших наследников! Поэтому нас заточили в подземном царстве. Меня же поставили сюда держать небосвод!

– А Промет? – спросил Таргитай. – Почему он решил помогать людям?

– Промет… – произнёс Атлант глухо. – Он нас предал. Но оказалось, Род не торопился делать людей наследниками и хозяевами всего! Даже огонь им не дал. А Промет встал на их сторону и вот поплатился.

Атлант покачал головой, лицо побагровело от ярости. Он взревел, словно громадный медведь. От широкого, как взбитая подушка, облака над головой с испуганными криками разлетелись ласточки.

– Даже имени его не помнят! – прорычал Атлант, глядя на птиц, будто это их вина. – Брат обречён на вечное одиночество и боль.

– Мы с друзьями встречали Святогора, – сказал Таргитай осторожно. – Говорили с Горыней! Неужто им удалось бежать из темницы?

Атлант покачал головой. С тоской посмотрел на чёрную бездну за сияющим куполом, словно хочет туда прыгнуть и покончить со своим бременем.

– Да, Род заточил не всех. Только тех, кто сражался против людей. А остальные… ушли в горы. Святогор тоже отсиделся. Не стал биться… Он из самых первых… его сила и его братьев… помогла бы нам победить! Он раздавил бы людей, как букашек! Но теперь он просто доживает век в одиночестве.

Таргитай усиленно двигал бровями, морщил лоб, будто что-то обдумывал. Наконец, поднял взгляд на исполина.

– Ты и Промет – пошли против богов! И теперь наказаны… – сказал он сам себе, будто понял нечто важное. – Числобог меня об этом предупреждал…

Атлант не ответил. Взгляд отсутствующий, мыслями далеко отсюда.

– Есть и другие… – буркнул он. – Сизиф, Тантал… хоть эти двое и люди… Но боги всех сокрушили! Обрекли на вечные муки. Я хотя бы держу на плечах небо. А Сизиф? Он же катит дурацкий камень на гору, и всё зря, всё зря…

– Нет хуже наказания, чем изнурительный труд, – с готовностью кивнул Таргитай. – Труд – вообще наказание… Другое дело – полежать на солнышке!

Велет смерил его взглядом, осуждающе покачал головой, тряся нечёсаными волосами. Таргитаю показалось, что с них посыпались снежинки. Он запоздало понял, что это перхоть, и только теперь, пошевелив носом, учуял, что от Атланта вообще-то несёт, как от стада козлов. На всякий случай отошёл в сторону, но подул ветер, и тяжёлый запах достал и здесь.

– Труд может быть в сладость! – проворчал великан. – Ужасно другое – когда у тебя есть надежда. В самый последний момент она рассыпается в прах. Сизиф надеется, что рано или поздно вкатит камень на гору. Тантал – что сумеет дотянуться до яблок и утолить голод, что грызет его внутренности. Надежда – самая страшная пытка. Но она же и не дает опустить руки. Боги – изощрённые изверги… Надежда – их последний дар людям. Но на самом деле – проклятие.

Помолчав,