Моя Италия - Инга Ильм

и сапожники – не осталось ни одной профессии, которая бы не восприняла и не начала копировать вновь открытые орнаменты и формы. Не было ни одной безделушки, ни одного предмета обихода, не исполненного в античном духе: табакерка, веер, серьги, вилка, ваза, пряжка, мебель, дом… Благодаря Карлу Бурбону (не только ему, но при его непосредственной поддержке) рождается и новая наука – история искусств. Основателем ее считается Иоганн Иоахим Винкельман – немецкий ученый, знаток древностей. Он работал и в Ватикане (собирал папе коллекцию антиков), и в Геркулануме (на раскопках), после чего в 1755 году им издан знаменитый труд «История искусства древности». Это настолько значительное произведение, что его влияние на европейскую культуру продолжалось на протяжении столетий. И можно даже сказать: подход Винкельмана предопределит, точнее, начертает пути развития всего Искусства. Через осмысление его трудов и заметок рождается новый большой стиль – классицизм… Нет! Стойте!

О классицизме не здесь и не сейчас – сейчас мы говорим об уникальной античной коллекции, собранной самим Карлом, и которая теперь располагается в археологическом музее… Вначале она украшала его дворец в Портичи (открыт для публики), а позже перенесена в палаццо-дель-Студи (ныне здание археологического музея). Карл посчитал королевским долгом прославить свое государство. Он всеми силами содействовал развитию и расцвету культуры. Он устраивает грандиозный приют для бедных, реформирует и заново открывает университет, строит величайший из театров Европы (и наполняет его головокружительной музыкальной и артистической жизнью), он заказывает уникальные дворцовые и парковые ансамбли, изначально продумывает устройство «выставочных площадок», где каждый желающий мог бы лицезреть шедевры искусств от прикладного – мебельного, швейного, ювелирного – до живописи и скульптуры величайших из творцов Парижа, например. Крайне непритязательные в быту, эти любящие сердца искренне заботились о благе своих подданных. Так, Мария Амалия Саксонская разделяет с этими землями секрет своего государства…

* * *

Миру до сей поры был знаком только китайский фарфор. Он неизменно вызывал восторг европейцев, но секрет его был неизвестен. Однако известен был один алхимик из крошечного саксонского городка, который, помимо своих бесконечных опытов и попыток создания философского камня, обратил на глазах зрителей серебряные монеты в золотые. Слух о том дошел до сильнейших мира сего, и чуть не разразилась война между Фридрихом I, королем Пруссии, и Августом Сильным, королем Польши! Серьезно. Жизнь аптекаря Иоганна Фридриха Бёттгера начала подвергаться опасности и была полна неожиданных поворотов – просто лабиринт сюжетных линий… Ученый вынужден скрываться, и – иногда благодаря друзьям, иногда благодаря случайности – экспериментатору удается бежать из города раньше, чем его настигнут люди какого-нибудь короля. В конце концов он устал; Иоганн Фридрих приходит на земли Августа и поступает ему в услужение. Этот королевский двор состоял из огромного количества специалистов подобного толка, и наш алхимик, продемонстрировав прославивший его опыт, начал вести приятный образ жизни. Три года прошли за чтением и общением в прекрасном замке, но в 1704 году Бёттгер посажен в заточение, теперь он просто обязан сделать золото королю… В далекой и грозной крепости алхимик оказывается под надзором воина – философа, математика, ученого, изобретателя, с которым, устроив некоторые опыты, они придумывают, как делать деньги из грязи. Грубовато шучу: качество найденной глины имеет значение для создания тончайших и изысканных изделий, любовь к которым не иссякает до сих пор. Каждый из нас хоть раз встречался с ними – с этими видениями нежных дам и их трогательных кавалеров, или с этими сдержанными и изящными цветами по ласковому фону тонкой посуды. Мейсенский фарфор до сих пор славится по всему миру и присутствует в качестве экспоната в любом уважающем себя музее, а первая его мануфактура была открыта алхимиком Бёттгером в 1710 году… Фарфор тогда был один из самых вожделенных и дорогих из предметов роскоши. Не случайно всякий монарх заводит у себя непременно китайскую комнату или китайский домик, а кто и дворец! Теперь изготовление безделушек, предметов сервировки, посуды ведется европейскими художниками и соответствуют капризным вкусам рококо. На украшения для обеденного стола расточаются невиданные богатства! И только Саксонии, точнее ее маленькому городку Мейсену, известен секрет.

* * *

Несмотря на то, что чудо приготовления фарфоровой массы строго оберегается, отец Марии Амалии, из любви к своей дочери, посылает ей лучших из саксонских мастеров, чтобы они помогли с применением найденной в Калабрии белой глины. И в 1743 году Неаполь открывает собственные мануфактуры. С того момента этот оттенок белого и манера росписи сведут с ума не одного главу государства. А Мария Амалия в 1757 году устраивает себе во дворце целый фарфоровый кабинет. Ранее он располагался в Портичи (летняя резиденция с прекрасным видом на залив, неподалеку от Геркуланума), теперь комната перенесена в Каподимонте. И это такая «шуточка» – интерьер исполнен в китайском вкусе, но только из фарфора собственной фабрики и рельефы рассказывают о деяниях Карла. Я ничего не понимаю в языке китайского искусства, быть может, и так. Но позволю себе, в любом случае, воспеть некоторые из тех королевских свершений, что успела упомянуть в беглом перечислении.

* * *

Для начала – создание уникального комплекса для обездоленных, который до сегодняшнего дня остается самым большим общественным помещением в мире. Госпиталь и комнаты приюта для бедных были рассчитаны на восемь тысяч человек! Этот феноменальный проект был обязан своим появлением на свет падре Рокко, как он звал себя сам и как звали его люди, – городского проповедника. Падре Рокко придумывал много новшеств. Благодаря ему на улицах Неаполя начали размещать иконы святых и подсвечивать их лампадками. Так разогнали хоть немного мрак южной ночи. И в некоторых закоулках до сих пор можно набрести на странную композицию. Полустертый лик, полусгнившее дерево киота, оголенная стена и… дальше на что только хватит вашей фантазии! В качестве подношений тут бывают и старые шелковые одеяла, и высохшие цветы в кадках, и цветные бумажки… И это не мусор, нет. Так выражают свою благодарность. Важно оставить личную вещь, но такую, которую и вор не возьмет… Над киотом пять-шесть электрических лампочек: так в темноте ты издалека знаешь, что это тупик, а по характеру света местный может даже определить и который именно.

* * *

Еще падре Рокко много сил вложил в поддержание цехов ремесленников, которые принимали участие в изготовлении рождественских вертепов. В католичестве рождественский вертеп – непременный атрибут праздника. В каждом доме, на каждой земле, в каждом храме и в каждом приходе к Рождеству готовятся. Символический центр праздника – ясли, которые пустуют и в которые в тихую ночь кладут младенца. В древнем сюжете рождения звезды и появления Человека на свет