Моя Италия - Инга Ильм

class="p1">Коллекция собиралась на протяжении нескольких столетий. Ее составляли не только живописные полотна. Более тысячи единиц: рисунки, скульптура, мелкая пластика, предметы роскоши, произведения искусства античности. Сегодня это собрание разбито. Часть предметов хранится в Национальном археологическом музее Неаполя, часть вернулась в Парму, часть украдена, часть вывезена во Францию, часть теперь в Казерте… Но! Та часть, которая располагается теперь на первом этаже музея «на вершине холма», а именно так переводится на русский название этого дворца, представляет собой одну из уникальнейших художественных реальностей. Надо сказать, что одно дело просто рассматривать картины по стенам и совершенно другое – рассматривать личную коллекцию. Ведь это возможность увидеть прошлое, непосредственно познакомиться с ним – узнать вкусы и предпочтения вполне конкретных людей с вполне конкретной биографией. Здесь же представлены и их портреты. Не имея ограничений в средствах, хозяева таких собраний руководствовались исключительно внутренними побуждениями при покупке или заказе того или иного произведения. Потому рассматривать предметы, которые были кропотливо отобраны для собственного дома, сродни утолению того любопытства, которое охватывает, когда читаешь корешки книг на полках чужой библиотеки, углубляешься в кляссер для марок или монет, держишь лупу над гербарием или знакомишься с содержимым женской косметички. Сознательный выбор – вот в чем ярче всего проявляет себя и, быть может, сам того не желая, раскрывается человек…

Микеланджело, Рафаэль, Тициан, Боттичелли, Филиппо Липпи, Мазаччо, Мазолино – это лишь несколько из самых громких имен, точнее, я упоминаю лишь тех, кто уже повстречался в нашем рассказе. Но прежде чем углубиться в залы Каподимонте, невозможно не вспомнить о его владельцах – об этой на редкость трогательной семейке. Как можно так о великой династии?! Как можно так о могущественном короле?! Сама того не желая, я проникаюсь теми характеристиками, которые дают тому или иному историческому лицу его современники. И при всей любви и уважении подданных, при всем трепете померкших теперь, в сравнении с Неаполем, столиц, ни один из очевидцев не может не упомянуть, рассуждая о Карле Бурбоне и его маленькой Марии Амалии Саксонской, что это была удивительная пара. Настолько некрасивая – насколько бесконечно влюбленная друг в друга…

* * *

Дочь польского короля Августа III как нельзя более подходила испанской династии для решения политических вопросов, и двенадцатилетнюю девочку «назначают» невестой. И стоило только увидеть ее портрет нашему герою, как этот верующий, а быть может, и просто глубоко религиозный человек мгновенно проникнется симпатией к Марии Амалии. Суженая… Получение разрешения на этот брак, подготовка к пышным торжествам по такому случаю займут почти два года. Бедный Карл все это время находится в страшном беспокойстве. Ему присланы ее портреты, и он в восторге описывает родителям свои первые впечатления о будущей королеве. Он находит ее восхитительной, он обнаруживает на портретах блеск ее ума… он только и живет, что предстоящим событием! Худой от природы, он исхудает от нетерпения так, что его мать обеспокоится и, не понимая причин, предложит перенести свадьбу… Измученный Карл шлет отчаянные письма: он просит ускорить брак! Нестерпимое желание поскорее стать женатым выгонит этого двадцатидвухлетнего юношу, привыкшего к церемониальности двора и строгому исполнению регламента, навстречу его четырнадцатилетней и давно возлюбленной невесте. Он прибудет раньше назначенного срока и 19 июня 1738 года истомится на границе своего государства…

* * *

Длинный… Неуклюжий… Носатый… Эти слова чаще всего упоминаются современниками в описании короля. И как бы ни были нежны со столь сложной фактурой придворные художники, как ни старались подчеркнуть достоинство человека, который превратит Неаполь в крупнейший центр культурной жизни Европы, – тщетно. Ни живость и выразительность взгляда, ни осанка, исполненная достоинства, не в силах были искупить впечатление от его беззащитной улыбки человека некрасивого и осознающего это с печалью. И можно только попробовать представить себе его волнение накануне встречи с нареченной: как мерил длинными шагами этот нескладный и трогательный юноша край своего королевства, как щурился вдаль, как подбирал слова, как повторял их про себя он снова и снова… Из скупых заметок придворного журнала нам известно, что при встрече будущая королева преклонила колени, он помог ей подняться и затем пригласил в свою карету. О чем беседовали по дороге до столицы эти дети, нам неизвестно, но после их встречи словно счастливая звезда взошла над Неаполем.

* * *

Оба они были воспитаны в придворной культуре, оттого хорошо понимали друг друга. И в прямом смысле – невеста владела латынью, итальянским, французским, помимо родного немецкого. Неизвестно, как расцвела бы эта бойкая девочка – всякий автор отмечает ее темперамент, но через год она перенесет оспу. Болезнь обезобразит ее лицо, сделает голос резким и надтреснутым… но это ничуть не изменит выражения любящих глаз ее короля, и у них один за другим рождаются дети (двое из которых станут королями государств, одна из дочерей – императрицей Священной Римской империи, остальные – испанскими инфантами). А еще влюбленные обожали охоту и могли многие часы проводить в седле. Каподимонте задуман ими как резиденция при королевском лесе. Это был их «охотничий домик». Парк, который создается вокруг дворца, – в прошлом часть обширной природной территории, и до сегодняшнего дня дарует ощущение естественной среды. Чего нельзя сказать об интерьерах, впрочем, не за ними сюда приезжают. Дворец строился и перестраивался на протяжении веков, потому до нас дошли лишь фрагменты приемных помещений, очень разных по времени создания. К тому же эта резиденция изначально предназначалась для торжественных приемов, но в первую очередь – для размещения коллекции, которая начала активно пополняться произведениями античности.

* * *

В начале XVIII века – когда началось царствование Карла Бурбона – обнаруживают древние спящие города, точнее, благодаря королевской поддержке наконец решаются на полномасштабные раскопки – так появляется на свет сначала Геркуланум, а за ним и Помпеи. В 1738 году четырнадцатилетняя Мария Амалия увидит во дворце древние статуи, придет в восторг и попросит найти таких еще. Карл обратился к специалистам – извержение 1737 года обнажило склоны Везувия и впервые возникла возможность для проведения работ. И это открытие древнего мира явилось величайшим событием – сродни открытию Америки… Сложно переоценить то влияние, которое оказывает эта находка на культуру и искусство периода так называемого Нового времени. Европу постепенно охватывает сущая лихорадка. Вот что пишет секретарь неаполитанского посольства в Париже в 1763 году: Все предались увлечению древностью с такой страстью, что этот вкус, возникший всего четыре года назад, уже перешел всякие границы. Эта мода называется all’Herculanum.

И эта вторая волна «возрождения», обращения к античности для начала меняет окружающую действительность каждого без исключения. Маляры, ювелиры, обойщики, скульпторы, художники, резчики, портные