Два билета в никогда - Виктория Платова

– Нет. Это по-другому называется.

– И как же?

– Донос. Подлость. Выбирай, что тебе нравится больше.

– Я выбираю кота. Можно я его еще поглажу?.. А вы за геев?

– Я против доносов.

– Вот вы и попались. Говорите, что против доносов. А сами что делаете? Вызываете всех по одному и заставляете стучать друг на друга. Кто где был, когда пристрелили грэндмазер. Кто что говорил. Кто оказался не в то время и не в том месте. Ну и все такое. Скажете, нет?

– Ты путаешь. У следствия другие задачи. Не поймать на вранье, а установить истину. Найти убийцу.

– А если убийца не один? Если они задумали убийство все вместе? Фазер и компания? Захотели избавиться от грэндмазер поживее, к тому же она впала в слабоумие. Смысла в ее жизни ноль, а все равно надо кормить и поить, пока не загнется. А сердце у нее здоровое, она еще лет сто протянет.

– Ты откуда знаешь?

– Да так… Слушаю всякие разговоры. А-ааа… Подслушиваю, так лучше?

– Так вернее.

– Вы вроде не против этого сейчас?

– Я даже не против версии, которую ты начал озвучивать.

– Про фазера и компанию лгунов?

– Да.

– Смотрите. Они все сговорились. Придумали друг для друга алиби. Или вообще полностью поменяли картинку. А вам преподнесли фальшивую. Один покрывает другого, и все срабатывает.

– Про картинку хотелось бы подробнее.

– Ну… Кто-то один убил грэндмазер, и все знают – кто. Но при этом убийцу усиленно выгораживают и доказывают вам, что убийца был с ними. В тот момент, когда произошло убийство. Вот и все.

– Как вариант засчитано. А ты где был в момент, когда произошло убийство?

– Меня подозреваете?

– Ты же отравил собак. А с человеком справиться еще легче. В новогоднюю ночь все сидели за столом.

– Я тоже сидел за столом.

– Но тебя очень быстро выгнали. Что ты делал после того, как тебя выгнали?

– Пошлялся по дому и спать пошел.

– А свидетели у тебя есть?

– Ну вы же несерьезно.

– Серьезно. Твоя теория работает в обе стороны. При ее помощи можно, конечно, обелить убийцу. Но и подставить невиновного тоже можно.

– Вообще-то, у меня есть свидетель. Если это ребенок – засчитывается?

– Смотря какой.

– Спящий. Маленький спящий мальчик. Я нашел книжку в холле. Какая-то детская фигня. «Рождество в домике Петсона», что ли. И решил отнести ее в комнату, где живут родители этой сучки Аньки.

– Ты ее терпеть не можешь?

– Почему? Это она меня терпеть не может. А мне она нравится. И сиськи у нее классные.

– Не рановато ли думать о сиськах?

– Не-а.

– Книга – только предлог?

– Ну да. Просто хотел в сумках порыться. Это хуже, чем донос и подлость?

– Не лучше точно. Много наскреб?

– Поначалу ничего. Пришла Анькина мазер, так что срочняком пришлось прятаться за штору.

– А прятаться зачем? Ты же просто хотел вернуть книжку. В фальшивой реальности это выглядело бы именно так.

– В фальшивой реальности… Там, где книжка. Пришлось бы извиниться и отвалить. Но я выбрал правильную. За шторой.

– И полчаса там простоял?

– Полчаса? Почему? Она и заходила-то на минуту. Порылась в сумке и ушла. Я потом туда тоже заглянул.

– И что нашел?

– Можно я поглажу кота?..

…Что-то не связывалось, как задумал Вересень.

Что-то не связалось с самого начала. С самой смерти Беллы Романовны Новиковой, абсолютно бессмысленной, если учесть то состояние, в котором она пребывала. Зачем было убивать старуху, если она и без того практически перестала существовать как личность? И признание ее недееспособности было вопросом времени – очень и очень недолгого. После этого ее засунули бы в тот самый чудесный пансионат с полным медицинским сопровождением, который рекомендовал светило неврологии Федор Валентинович Кубаев. И уж там за сравнительно небольшую (или наоборот, весьма внушительную) плату безобидный цветочек по имени Белла тихо и шаг за шагом довели бы до ума. Одними медикаментозными средствами пристроили в могилу. И никакой эвтаназии не надо, ударный курс феназепамчика или еще какого-нибудь вполне привычного, но дающего побочные эффекты препарата. При этом все будет шито-крыто, не подкопаешься. И останется только торжественно и со всеми почестями похоронить рядом с мужем и сыном.

Исчезнувший в ночь убийства Беллы Виктор нашелся. Он прибыл в «Приятное знакомство» во второй половине дня, вместе с лейтенантом Калязиным на странного вида транспортном средстве, больше похожем на крытую гондолу на гусеничном ходу. Краснофлотский лейтенант оказался румяным и улыбчивым парнем лет тридцати и чем-то неуловимо напомнил Вересню его друга капитана Литовченко. Литовченко-lite, весь залепленный снегом по самую макушку, лихо козырнул Вересню и гаркнул:

– Лейтенант Калязин прибыл в ваше распоряжение! – А потом интимным шепотом добавил: – Не один.

Неужели привез зазнобу из телефонной трубки? Учитывая калязинское отношение к субординации, с него станется, – еще успел подумать Вересень. Но ответ Калязина огорошил его:

– С трупом.

– С трупом?

– Так точно. Подобран мной на обочине, с правой стороны, по ходу движения. Метрах в двадцати пяти – тридцати от дороги.

– Тридцать метров – это уже не обочина.

– Виноват.

– Как далеко отсюда? – В душе Вересня зашевелились нехорошие предчувствия.

– Метров восемьсот отсюда. Поначалу думал, просто человек замерзает. Или замерз окончательно. Таких у нас и в Краснофлотском пруд пруди. Каждую зиму пропадают, а каждую весну находятся. Вылезают, подснежнички. Вот, решил не дожидаться весны. А прямо сейчас и сорвать.

Сопровождаемый лейтенантом Вересень подошел к гондоле и заглянул под ее полог. От увиденного у него на секунду потемнело в глазах: труп и правда окоченел и выглядел неважнецки, но при жизни судьба вряд ли хоть когда-нибудь могла бы забросить его в Краснофлотское.

Это был мужчина лет сорока пяти, лысоватый, с холеным, тщательно выбритым лицом, искаженным гримасой недоумения и какой-то детской обиды. Одежда неизвестного состояла из дорогого костюма-тройки, белой рубашки и лакированных туфель. Кадык подпирал сбитый набок галстук, а на груди чернело пятно запекшейся крови. Такое большое, что заходило за лацканы пиджака. В самом центре пятна зияла дыра.

– Не повезло бедняге, – сочувственно сопя, сказал Калязин. – В упор стреляли.

– Похоже на то. Вы пометили место, где обнаружили труп, лейтенант?

– Так точно. Тут в салоне лыжи валялись – их и воткнул. Не знаю, правда, продержатся или нет. Видите, как метет?.. До вечера точно не угомонится.

– Как думаете, из чего стреляли?

– Судя по ране, ружье охотничье. Но точно не двустволка. А мужик явно отсюда, из «Приятного знакомства». Больше неоткуда ему там было взяться, на дороге.

Вересень и сам понимал, что лейтенант прав, и даже знал, кто лежит сейчас перед ним в сбитом набок галстуке. Но вот о том, кто выстрелил в идеально сидящий дорогой костюм, он не имел ни малейшего представления.

– Больше никого не встретили по дороге? – Вопроса глупее и придумать было невозможно, но Боря все-таки задал его.

– Да кого же тут встретишь? Сам еле пробился. Как метель стихнет – второстепенные дороги еще дня два расчищать будут, минимум.

– Ладно. Давайте-ка перенесем тело в дом. Для опознания.

Через десять минут неизвестный в галстуке был опознан постояльцами «Приятного знакомства» как Виктор Владимирович Новиков. Старший сын Беллы Романовны Новиковой.

…И вот теперь, спустя пятеро суток после произошедшего, Боря Вересень лежал на диване в своей квартирке на улице Мира, с дурацким парнем под мышкой и никак не мог связать концы с концами. Небольшой ружейный арсенал, хранящийся в «Приятном знакомстве», потревожен не был. Да и лейтенант Калязин ошибся: мать и сын Новиковы были застрелены не из охотничьего ружья, а из спортивного: предположительно «Кригхофф» с двумя вертикальными стволами. Кроме того, на безымянном пальце правой руки Новиковой была содрана кожа. А на сгибах локтя имелись следы от инъекций. Таковы были скромные выводы судебно-медицинской и баллистической экспертиз.

Флешка, извлеченная из халата Беллы Романовны (именно на нее Вересень возлагал основные надежды), тоже оказалась фуфлом. Ну, не совсем, конечно. Мандарину она понравилась чрезвычайно, поскольку вся была забита не какими-нибудь ценными файлами и документами, относящимися к деятельности «Норд-Вуд-Трейда», и даже не личной перепиской Беллы Романовны, а эмпэтришками с записями песен. Опять же – не группы «Ленинград», не украинской певицы Джамалы и даже не Дэвида Боуи.