До последнего вздоха - Алиса Ковалевская

— Ему нужен был человек внутри системы.

— Этим человеком стал ты, — втянула воздух и судорожно выдохнула. – Как ты мог? – тихо. Голос сипел от ярости и слёз. – Как ты мог, Алекс?! Почему ты не послал его к дьяволу?! Тебе мало всего, что с нами случилось?! Тебе мало того, через что прошла я?! Почему?!

Я не заметила, как снова оказалась к нему лицом и перешла на крик. Только когда последнее «почему» повисло между нами в образовавшейся тишине, поняла, каким оно было оглушительным. Сбросила руку Алекса, проглотила ком из слёз и качнула головой.

— Я ждала от тебя чего угодно, но не этого. Я даже не знаю… Не знаю, чем тебя оправдать. Пытаюсь, Алекс, и не могу. Ты всегда шёл против системы. Для тебя не существует границ, да. Но… Как ты мог? – этот вопрос остался единственным важным.

Глядя в глаза мужчины, которому отдала своё сердце, я желала знать ответ только на него. Остальное померкло. С улицы донёсся перекрывающий шум дождя вой. Я завидовала существу, которое его издавало. Если бы могла, сама бы задрала голову и взвыла раненным волком.

— С тобой я была готова ко всему. Но предательство… Это самое худшее из предательств, Алекс.

— Я сделал это ради тебя, — слова прозвучали совершенно обычно, просто. Живот стянуло узлом, подбородок затрясся. – Бывает так, детка, что чтобы спасти сотню, нужно пожертвовать десятком. Чтобы спасти тысячу – сотней. Это не просто война, Стэлла, это бойня. Неужели ты считаешь, что твои фонды хоть на что-то способны? Единственное, на что они способны – отмывать деньги. На каждую девочку, которой они помогли, приходится тысяча других. Ты сама это знаешь, чёрт тебя дери! Знаешь, Стэлла! Или тебе нравится заниматься самообманом? Нравится?! – рявкнул он и, порывисто отвернувшись, провёл рукой по волосам, взъерошивая их. Сильными пальцами по волосам цвета пшеницы, в которые я так любила зарываться своими, перебирать после дикого секса. Алекс тряхнул головой.

Стоящие в глазах слёзы не желали проливаться. Я смотрела ему в спину, на его крепкую шею. Безобразная правдивость его слов в конец раздавила скорлупу самообладания.

— И сколькими пожертвовал ты? – просипела я.

Он повернулся. Одарил меня тяжёлым взглядом и, не ответив, вышел.

Я не сводила глаз с дверного проёма. Солёная вода мешала дышать, душу трепало разъярённым ветром. Минуя дом, он пробрался прямо в моё нутро.

Появившийся Алекс швырнул пистолет на стол. Тот застыл прямо рядом со мной, возле моей руки. Мимолётного движения было бы достаточно, чтобы почувствовать тяжесть металла, способного превратить запятые в точки.

Я посмотрела на пистолет, на мужа.

— Решил дать тебе ещё один шанс, — гаркнул он. – Бери и стреляй!

Конечно же, к пистолету я не притронулась. Может, и стоило бы. Только я всё ещё чувствовала, как вжимается дуло Алексу в грудь. Чувствовала собственную беспомощность в желании прекратить это и адский страх, что Алекс надавит на мои пальцы, и прозвучит выстрел. Чувствовала, помнила. Ещё я помнила алые пятна на рубашке отца и запах крови.

Он был моим сердцем. Выстрелить в него было равно тому, чтобы пустить пулю в грудь самой себе. А для этого я всегда была слишком труслива. Или слишком слаба, хрен знает.

Сделала шаг от стола. Прячась от самой мысли о прикосновении смерти, сложила руки на груди, собрала в кулаки холодные пальцы. Стоя по разные стороны стола, мы с Алексом смотрели друг на друга. Что хуже всего, в его взгляде я видела горечь, загнанность, и они находили во мне отклик.

— Ты мог отказаться.

— Не мог, — ровно и от того ещё безысходнее. – Это должен был кто-то сделать. У меня были причины.

Я медленно прикрыла глаза. Когда открыла, ничего не изменилось. Только стена с торчащим между брёвен утеплителем позади Алекса стала чётче. Кухня стала чётче: похожие на игрушечные, деревянные шкафчики, раковина и закупоренная глиняная бутылка возле холодильника. В груди образовалась чёрная дыра, сквозь которую продолжала сочиться любовь. И шёпот этой любви резал сознание, пока я пыталась понять, что теперь.

— Зачем ты отправил меня в питомник? – голос всё никак не желал слушаться. Хриплые нотки выдавали меня: тревогу, волнение. Лежащий на столе пистолет вызывал отвращение. Упирающееся в грудь Алексу дуло… Я поёжилась. Малявка внутри меня тоже. По крайней мере, живот потянуло так, что у меня возникло чувство, что она поёжилась вместе со мной. Моё продолжение. Наше.

— Я тебя отправил?! – злость Алекса стала другой. – Я, блядь, тебя отправил?! – Он подошёл. Ударил ладонью о стол. – Ты сама себя отправила, мать твою! Если бы не твоя дурь, ты бы сидела за забором и вышивала крестиком! – Вены у него вздулись, натянулись сухожилия. Не успела я ничего сказать, он ухватил меня за свитер, подтянул к себе. Положил вторую руку на мой затылок. – Я сделал всё, чтобы держать тебя подальше от этого дерьма. Но нет, чтоб тебя! Тебе припёрло сунуться в пекло! Чёрт возьми…

Я плохо улавливала смысл. Вдох рядом с ним сделал меня ещё уязвимее, чем я была. Предательство стояло между нами, но открывшееся двойное дно заставило меня полететь глубже. Любить Алекса было так же естественно, как и ненавидеть. Желание расцарапать его рожу столь же сильным, как целовать щетинистые скулы и прятаться в его руках. Он собрал мои волосы, выпустил.

— Зачем ты полезла, Стэлла?! Этих девчонок должны были увезти. Должны были, чёрт возьми! А ты… — он замолчал. Вместо слов – касание к животу. – Горошина, значит? – прямой взгляд и ямочка на щеке, заставившая меня сглотнуть, задержать дыхание, а слёзы сорваться вниз и потечь по щекам крупными горячими каплями.

Глава 15.2

— Какая ещё Горошина? – сипло, сдавленно, с трудом проталкивая слова сквозь ком обиды и слёз. Собраться стоило нереальных усилий.

Не ответив, Алекс сунул руку в карман и достал