До последнего вздоха - Алиса Ковалевская

до предела, заполнял собой, заставляя забывать, кто я без него. Небо стало серебристым, дождь пах сандалом, жар проникал в меня сквозь кожу. Металл пистолета оказался прямо около моего виска, за окном прокатился громовой раскат, небосвод на секунду стал чёрно-синим и опять утонул во мраке. А моё персональное небо оставалось серебристым…

— Ты принадлежишь мне, — Алекс почти вышел. Головка упиралась в меня, дразня. Вперёд только слегка, а потом резко, на всю длину.

Я захныкала. Прикусила губу. Сбивчиво зашептала.

— Нет, — пустое сопротивление неопровержимому. – Ты…

— Он двинул бёдрами, насадил меня на себя с рыком, сметая любые «нет». Снова вышел и проник. Я заметалась по столу пуще прежнего. Шероховатые доски карябали спину, впивались в кожу, бревенчатые стены, потолок – всё плыло. Алекс вошёл с силой, задержался и, склонившись ко мне, всадил в самое сердце бархатным хрипом:

— Ты принадлежишь мне.

Движение назад и в меня, резко, быстро. Гонка, от которой меня трясло. Он брал меня, не давая мига на передышку, голова моя моталась из стороны в сторону, тело выгибалось. Я горела, живот сводило сладкими спазмами. Алекс погладил по бёдрам, одной рукой по коленке, второй – по животу к груди. Большим пальцем по соску, губами по шее, языком по горлу до самого подбородка. Поцелуй, ещё несколько быстрых толчков. Взгляд в глаза, движение мягче, пальцами по коленной чашечке. Я схватилась за его плечи, тщетно пытаясь удержаться за реальность. Он растягивал меня собой, наполнял, подтверждая дарованную ему то ли дьяволом, то ли Богом власть надо мной.

— Моя. Всегда, — втолкнулся и, тяжело дыша, навис сверху. Ладони его оказались по обеим сторонам от моей головы. – Всегда, — просипел тяжело, жарко. – Моя. Вот тут моя, — схватил руку и припечатал к своей груди.

Его сердце колотилось тяжело, громко. Я собрала пальцы в кулак. Вобрала в лёгкие воздух. Он поднёс мой кулак к губам, укусил костяшки и поцеловал. Выпустил и стал раскачиваться, наполняя меня теплом и жизнью. Смотрел в глаза, не отпуская ни на секунду. У меня ныли колени, бёдра были горячие, а тугое возбуждение внутри становилось невыносимым. Падая в бездну его глаз, я чувствовала себя лилией. Я была воющим в дождливую ночь волком и хрупким белым цветком. Я была той, кем он сделал меня для себя.

Алекс поцеловал меня над грудью, провёл по моему боку пальцами.

— Хорошо, чёрт, — сжал бёдра, насадил и, запрокинув голову, со стоном засипел. Насадил ещё раз. Ладонь на моём животе. Тугое возбуждение, сжатая внутри пружина, взгляд в глаза…

— Сволочь, — застонала я, всхлипнула. Поджала пальцы на ногах. Оргазм накатывал постепенно, приближая меня к краю. Дрожа, я выгибалась, извивалась под ним, но глаза закрыть не могла. Щекой наткнулась на что-то твёрдое… пистолет. Громкий взрыв – серебряная пуля в меня. Раскалённое серебро по венам.

— Детка, — несколько резких проникновений. Пальцами по животу, по лобку.

— Мой Волчонок, — схватил за волосы, приподнял голову и заглушил поцелуем вскрик.

Я вцепилась в его сильные плечи. Захныкала, ловя его сип, чувствуя вкус его слюны и желая чувствовать это всю свою жизнь. Дышать нашей страстью и чувствовать его вкус. Он кончал в меня, пульсировал, и дрожь его становилась моей дрожью. Как это было всегда. Всю мою жизнь, начавшуюся в день, когда я, напуганная, воткнула ему в плечо нож.

— Детка, — сквозь поцелуй.

— Скотина, — всхлипнула, потерявшаяся в удовольствии. Гладила его по влажным широким плечам, по шее и волосам.

Ненавижу его. Как я его ненавижу. И какая же я живая с ним. Опять. Любовь ли между нами, ненависть – какая разница, если я его? Его до последнего вдоха?

Глава 15.3

Натянув свитер на колени, я сидела на столе и ругала себя на чём свет стоит.

Враньё. Нихрена я себя не ругала. Встреча с Алексом изначально была для меня билетом в один конец.

— Чёртова гроза, — он поставил на стол рядом со мной свечу. Уже третью. Пламя ещё нескольких колыхалось по всей кухне, разбавляя темноту.

Поднеся к свече ладонь, я задержала её над огнём. На последних отголосках оргазма грохнуло с такой силой, что небо затрещало. Свет вырубился, и мы оказались в кромешной мгле.

— Сомнительная романтика, — задумчиво сказала я и сползла со стола.

Налив в ковш воду, Алекс зажёг газ и поставил его на плиту. Я вышла за рюкзаком. Сабина дала мне с собой еды, хотя сейчас было понятно, что этого она могла бы и не делать. Когда я вернулась, Алекс стоял, оперевшись задницей о раковину. Деревянные половицы под ногами жалобно заскрипели, выдавая мои шаги.

— И что мы будем с этим делать? – подала ему обручальное кольцо.

— Разве с этим нужно что-то делать? – не взяв его, он потянул меня за широкий ворот. – Утром нам придётся вернуться, Стэлла.

Подозревая это, я промолчала. Вода в ковше начала шуметь. Алекс подтянул меня ближе и перехватил за талию. Погладил по виску, по щеке с особенной чувственностью. Не нежность, не страсть.

— Доверься мне, Волчонок, — попросил он. Бархатный голос тронул невидимые струны души, живой водой окропил сердце.

— И что это подразумевает? – не сумела удержать язвительность. – Что я должна молчать и подчиняться?

Он невесело хмыкнул самым уголком рта. Свечи отбрасывали зловещие тени, делали черты лица Алекса по-дьявольски резкими. Можно было представить его отшельником, а этот дом – затерянным в глуши пристанищем, где я оказалась совершенно случайно. Это могло бы быть началом красивого романа… Но наш роман начался задолго до сегодняшней ночи. Алекс не был отшельником, я оказалась здесь не просто так. Да и сам дом находился не в такой уж непроходимой глуши.

— Именно, — всё тот же бархат. На мою язвительность он не отреагировал. – Питомник утыкан камерами, детка. Не давай мне повода вести себя с тобой по-скотски.

—