Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Коцонис Янни

4. Крестьянская собственность, власть профессионала и «Капитализм»

Требование свободного доступа в русскую деревню всем желающим также добавляло остроты дебатам о собственности, залоге недвижимости и кредите. Денежные средства и ссуды были важнейшим вопросом для работы агрономов на местах: большинство их конкретных предложений состояло в привлечении немалых сумм для покупки инвентаря, семенного материала, скота, тогда как основная функция кооперативов состояла в том, чтобы давать денежные ссуды своим членам. Вопрос состоял в том, будут ли эти деньги выдаваться под залог крестьянских земель и имущества и, в более широком смысле, каким образом крестьян можно заставить тратить ссудные капиталы именно так, как этого хотелось бы кредитору. Этот вопрос очень интересовал инспекторов Государственного банка, выступавших в роли государственных служащих (см. раздел «Профессиональные кадры и вопрос о собственности» Главы 3), а также целый отряд теоретиков, агрономов и представителей других профессиональных групп, лишь часть которого составляли инспекторы. Как и в случае дискуссии об индивидуализации, спор о собственности часто доходил до риторической карикатурности. Защитники крестьянской частной собственности на землю изображали своих оппонентов как наивных народников, пытающихся вызвать к жизни давно отмершие преимущества общинной собственности, в том числе и на недвижимость. Их оппоненты, в свою очередь, видели в своих противниках классических приверженцев «манчестерской школы», приносящих неимущее большинство населения в жертву некой либеральной догме успешного экономического развития. Эти несовместимые позиции все же порою сближались, ибо обе стороны равно охотно обращались к вопросу о том, как изменения в законах о собственности могут увеличить или ограничить влияние профессионалов на индивидуальное крестьянское хозяйство. Иначе говоря, эти дебаты уводили профессионалов от вопросов о власти как легитимного авторитета (authority) к прямому обсуждению проблемы власти-господства (power)[306].

«Капитал есть власть», — заявил государственный гидротехник В.В. Дубасов, выдвинув этот тезис в качестве аргумента против залога недвижимости. Суть вопроса, по его мнению, состояла в том, кто владеет этим капиталом и с какой целью. Он писал, что слишком многие люди «боятся капитала потому, что смешивают понятия — капитал и капитализм», тогда как реальная проблема состоит в том, что «капитал это — сила, а капитализм — известное применение такой силы, имеющее эксплоататорский характер. Например: существующие формы свободного [негосударственного. — Я.К.] кредита есть капитализм, ибо капитал здесь является в роли паразита народного труда». Существующая огромная задолженность дворянства государству виделась Дубасову как явное предзнаменование того, что может вскоре случиться и с крестьянством. Он предупреждал: «Что если наше молодое, только что возникающее крестьянское частное землевладение впадет в такой же соблазн свободного кредита, как это случилось с крупным землевладением? А ведь это возможно, если в деле мелиоративного кредита мы пойдем избитой дорогой насаждения различных банков», если допустим станет свободный залог частной земельной собственности. Зато ссуды, получаемые от кооперативов при надзоре специалистов, гораздо лучше земельного залога помогут провести идеи и целевые установки профессиональных служащих в самую гущу трудового крестьянства. Подобная аргументация вовсе не являлась «социалистической»: по мнению Дубасова, народническую привязанность к общинным формам хозяйствования, а также «идею социалистических коопераций свободно можно сдать в архив предприятий с негодными средствами». На самом деле кооперативы — это способ отвести угрозу полного обнищания деревни и повторения неконтролируемых вспышек народного возмущения 1905–1907 гг.: «Думаю, что это не только не представляет опасности, а есть самое радикальное средство для отрезвления и успокоения народа; самый покойный человек, это человек сытый и занятый здоровой производительной работой». Кооперативный кредит, управляемый и обеспеченный государством посредством местных профессионалов, будет в состоянии «всецело овладеть вниманием и энергией народа и как бы застраховать от духа праздности, уныния и недовольства, создающих такую благодарную почву для всякого брожения»[307].

В качестве гидротехника Дубасов находился на переднем крае столыпинской реформы: выпускник высшего сельскохозяйственного училища, он был принят на работу правительством ради участия в проведении земельной реформы в качестве «мелиоратора» или «землеустроителя» и выступал за укрупнение земельных участков (именно гидротехники во многом несли ответственность за реализацию этой части реформы). Но в то время как его начальники всех уровней боролись за использование земельного залога для финансирования аграрных реформ, Дубасов выступал против этого. В этом с ним были солидарны и многие другие гидротехники, главные агрономы и инспекторы мелкого кредита, сомневавшиеся в частнособственническом характере земельной реформы. На заседаниях профессиональных съездов и на страницах ряда журналов, где активно обсуждался (и нередко отвергался) залог недвижимости, противники залога настаивали на присутствии в деревне персонифицированной и непосредственной власти, основанной на профессиональной компетентности, а не на безличных механизмах. В этом случае местный работник-профессионал сможет сам определять уровень «развитости» каждого индивида. Один из инспекторов писал, что существование мелкого и среднего кредита без имущественного залогового обеспечения будет означать укрепление «новых отношений» — свободную и прочную связь между индивидуальным хозяйством и профессионалом[308].

Дубасов также сомневался в праве частной собственности на землю как таковом, поскольку оно могло помешать его усилиям по реорганизации крестьянского хозяйства из-за несвоевременного перераспределения крестьянских наделов. Если община традиционно защищалась от чужаков посредством особого монолитного коллективизма, то право частной собственности вполне могло сделать индивидуальное хозяйство недоступным для вездесущего специалиста-профессионала. (Этот аргумент развил гидротехник Б.П. Жерве в 1913 г.) В конце концов идея полноправной частной собственности на землю была отвергнута, вопреки недавним громким правительственным заявлениям, а государство и профессионалы получали наконец возможность «разрубить гордиев узел» той самой специфической крестьянской традиционности, которая постоянно тормозила реформу. Теперь сельскохозяйственным кредитом должен был управлять лично и безраздельно сам профессионал: «Перед этим кредитом отпадают все мелкие частные интересы…»

Главный правительственный гидротехник Д.С. Флексор применил ту же аргументацию в своей речи на Втором южнорусском мелиорационном съезде (1913 г.). Любая проводимая профессионалом реформа требует свободы действий, независимости от мнения отдельных местных землевладельцев. «Голос права собственности должен идти на уступки в пользу мелиорационного принципа», мелиорация же предполагает некоторый «элемент принуждения», который будет невозможен при господстве частной собственности на землю. Тот же автор писал в «Ежегоднике отдела земельных улучшений» в 1909 г., что права частного собственника должны быть подчинены «общему благу». В 1913 г., вслед за правительственным отказом от разрешения проблемы, он с удовлетворением отмечал, что твердый принцип уважения к частной собственности ослаб, и это дает возможность осуществить проекты, уважающие «общий интерес». Вторя резолюциям множества профессиональных съездов, Флексор призвал направлять все кредитные капиталы через мелиоративные кооперативы — учреждения, не признающие залогов, основанные на персонифицированном надзоре с «элементом принуждения», которые позволяли профессионалам влиять на «мельчайшие атомы» крестьянства и создавать из них элементы нового «общества»[309].