Измена. Вторая семья моего мужа - Каролина Шевцова

раз, когда звонит Настя, что-то внутри меня замирает, сжимается в тугой комок. Но сегодня чувство тревоги становится просто невыносимым. И даже когда Никита, совершенно спокойный, появляется на пороге кухни, меня все равно не отпускает мерзкий липкий страх. — Понял, встречу.

И отключает телефон. Я задираю лицо вверх, чтобы рассмотреть, что прячется там, на дне синих омутов его глаз. О чем он думает? Почему так долго молчит?

— Случилось плохое? — Наконец спрашиваю я.

— Скорее, закономерное, — Савранский чешет бороду. За эти пару дней у него отросла щетина, — отец едет сюда, чтобы со мной поговорить.

— Сюда? Почему сюда?

Никита медлит, и я понимаю, что то, что он скажет, мне не понравится.

— Видишь ли, — голос его звучит отстраненно, будто мы с ним вообще не знакомы. — Белый заказал о тебе статью. Ты и сама можешь увидеть, что там, мама сказала, твои фото во всех пабликах.

— Мои? — Ноги подкашиваются, и я как марионетка с перерезанными путами падаю на стул.

— Твои, мои, наши. Там все написано немного в другом свете, ну, оно и понятно, Белый писатель фантаст, ему не привыкать херню выдумывать. И… в общем, отец требует меня для серьезного разговора. И тебя заодно. — Он опускается на колени, и обхватывает мои дрожащие руки своими — горячими, твердыми. Окутанная его теплом, я постепенно успокаиваюсь. — Не думай пока об этом, я все решу, хорошо? Хочешь, я вызову тебе такси и поедешь позавтракаешь где-нибудь, пока мы разговариваем.

— Хочу остаться с тобой.

— Как Бони и Клайд? До последней пули? — Никита шутит, но мне больше не смешно. Мне страшно, и еще страшнее становится, когда я слышу стук в дверь.

Глава 31

Предложи мне кто рассчитаться деньгами, лишь бы не видеть Саврнаского старшего, я бы заплатила не торгуясь. Я бы даже не стала спрашивать сумму, а просто отдала все, что есть, только бы не смотреть в холодные как лед глаза Аркадия.

Точно, вот в кого у Никиты такой редкий цвет глаз. Только у Кеши эта синь какая-то мертвая, злая. И сам он тоже злой.

Стоит и смотрит на меня, будто я ему всю жизнь поломала. В этот момент мне еще кажется, что у нас может выйти взрослый разговор, нужно только набраться смелости, чтобы начать его первой.

— Добрый день… — и зависаю. Как правильно назвать бывшего мужа Насти? По имени отчеству? Как-никак отец моего молодого человека? Или по-родственному, папой? Или как раньше, Кешкой? Я подхватила это дурное слово вслед за Настей, хотя сотню раз говорила подруге, что Кеша и Аркадий это разные имена.

Вся эта ерунда вытеснила из головы другое. Например, голоса в коридоре. И только когда Кеша переходит на крик, до меня доходит смысл его слов:

— Ты собираешь свои вещи, и мы уезжаем!

— Куда, отец? На Землю Обетованную?! Почему у нас в семье принято куда уходить и где-то блуждать, это генетическая память?

— Твои шутки сейчас неуместны, — уже не стесняясь, орет Савранский. Выглядит он при этом ужасно — взъерошенный, страшный, с глубокими морщинами у рта и тенями вокруг глаз. Неужели та статья настолько огорчила Настиного мужа? Я понимала, что если все всплывет, в семье Савранских будет взрыв, но ждала его немного с другой стороны. У Насти для истерики были все причины, а тут откуда? — Отец в ярости, ты понимаешь, что тебя больше не возьмут в администрацию? Кому все это, месяцы подготовки, столько бабок вложили, лишь бы ты попал куда надо!

А вот это что-то новенькое. Не слышала, чтобы Настя или Никита рассказывали об этом. Неужели дедушка из министерства подсуетил, и нашел внуку какое-никакое кресло поближе к сытой кормушке? Что ж, тогда реакция Аркаши понятна. Непонятно, почему Никита молчал.

И словно почувствовав мои мысли, Ник осторожно берет меня за руку, чуть сжимая костяшки моих пальцев своими.

— Отец, — его голос твердый как гранит. Становится понятно, что Никиту сейчас не переспорить. — Мне срать на ваши амбиции и планы! Ты что, правда думал, что я надену костюм и пойду плясать под деда волынку?

— Почему нет?

— Может потому что я не ты?

И без того некрасивое лицо Аркаши искажается еще больше. Сейчас он похож на гоблина. Высокого, уродливого монстра с зеленой кожей и гигантским крючковатым носом.

— Это она тебя подговорила? Милфа твоя престарелая? Никит, ты, правда, думаешь, что это надолго?

— Это тебя не касается, — рычит Никита и еще сильнее сжимает мою руку.

— Поиграется и бросит, — блестит стеклами очков Кеша, — Римма, если бы я знал, что тебе ноги не перед кем раздвинуть, то предложил бы свою кандидатуру.

В следующую секунду, я буквально висну на руках Никиты. Жмурюсь от страха, и обнимаю его так крепко, как только могу. Моих сил не хватит, чтобы остановить эту гору мышц, но надеюсь выиграть пару секунд, чтобы дать обоим Савранским остыть.

— Пожалуйста, не надо, — умоляю, глядя Никите в глаза. От злости те почернели как океан в грозу. Опасный взгляд, страшный. — Милый, оно того не стоит.

— И впрямь, сынок, — продолжает напрашиваться лысый болван, — твоя баба того не стоит.

Никита снова дергается в сторону отца, а я снова сжимаю ладони, вокруг толстой, покрытой венами шеи.

— Пожалуйста…

За спиной раздается копошение, но я рано радуюсь, что Савранский ушел. На прощание он решает испортить нам настроение окончательно:

— Так, голуби, у вас ровно сутки, чтобы все закончить, пока я улаживаю последствия скандала. А завтра, чтобы ни Риммы, ни вот этого вашего лямура тут не было.

— А не то что? — Громко бахает дверь, и на пороге появляется мокрая от пота, со сбившимся дыханием и поехавшей прической Настя. — А не то что, главный пернатый нашего курятника? На головы нам насрешь?

Могучая грудь Насти тяжело опускается вниз. Чтобы успеть нас разнять, подруга бежала по лестнице, и теперь стоит согнувшись, и держится за бок.

— Быстро же ты добралась, милая, — цедит Савранский. — Никак летела?

— Угу. На метле. Как самая настоящая ведьма.

— Ну, в тебе я не сомневался. А где твое лысое недоразумение?

— Внизу, сторожит тебя возле машины, позвать?

Лицо Савранского мигом теряет острую язвительность, а взгляд тускнеет. Кажется, перепалки с бывшей женой заводят не так сильно, когда рядом есть Тимур. Настин личный сорт успокоина. В противном случае нормально общаться они не могут.

Понимаю, что должна вмешаться, пока эти двое не разнесли нам квартиру, а потому прошу:

— Давайте все успокоимся? Я сейчас заварю чай, и мы поговорим как цивилизованные люди.

— Растлительница малолетних цивилизованная,