Могучая крепость. Новая история германского народа - Стивен Озмент

новых хозяев. Изменения границ стали официальными после того, как имперский парламент признал подготовленный в Париже, написанный в Регенсбурге «Отчет депутатов». Отчет санкционировал гигантскую французскую реорганизацию и присоединение германских земель во время оккупации. Император Франц II объявил этот отчет законом 17 апреля 1803 года. Все, кроме трех церковных владений на Рейне, были секуляризованы, сорок пять из пятидесяти одного вольного города прекратили свое существование в качестве вольных; более крупные государства растащили по частям частные земли рыцарей Империи. Также навсегда исчезли 112 маленьких южных и западных государств, большинство их поглотили Баден, Бавария, Вюртемберг и Гессен-Дармштадт. После уничтожения такого количества политических юрисдикций, на которые Германия была разделена со времен Гогенштауфенов, более трехсот суверенных юридических лиц, с которыми французы столкнулись в 1800 году, оказались объединены в тридцать пять ко времени их ухода{364}.

Последние капли и последние штрихи

Пруссия соблюдала пакт о нейтралитете с Францией, а Франция нарушила договорные обещания Габсбургам. Австрии пришлось заключить новые союзы с Россией и Англией в последней попытке спасти Империю. Контингенты из Бадена, Баварии и Вюртемберга сражались рядом с Наполеоном в новой франко-австрийской войне, в то время как Пруссия и другие германские государства оставались нейтральными. Это свидетельствует об ослаблении возглавляемой Габсбургами Империи к смене восемнадцатого столетия. Великая битва той войны произошла под Аустерлицем в 1805 году, возможно, это величайшая победа Наполеона. Среди германских государств, получивших австрийские трофеи, был и молчаливый союзник, Пруссия.

В 1806 году Священная Римская Империя официально прекратила свое существование. Наполеон мог бы взять себе императорскую корону после того, как Франц II снял ее в августе. Но из пепла Империи новый император создал Рейнский Союз, еще один буфер между Францией и ее восточными противниками. Из изначальных шестнадцати второсортных государств на Рейне новый союз разросся до тридцати девяти, добавив государства из старой Империи, вместе с Пруссией, Австрией, датским Гольштейном и шведской Померанией.

Сохранив мир и процветая во время французской оккупации, теперь Пруссия просыпалась тяжелее всего из прочих германских государств. В октябре 1806 года французские армии, уже навязав свою волю на юге, разгромили Пруссию в двух сражениях у Йены и Ауэрштадта. На восточном краю Прусского королевства они заняли Кенигсберг (современный Калининград), в то время как на западном создали новое государство Вестфалия, соединив западные прусские земли, Ганновер и двенадцать маленьких государств, где как король правил брат Наполеолна Жером. По окончательному договору после завершения войны в 1807 году Пруссии позволили оставить только восточные земли (Бранденбург, Восточную Пруссию и Силезию), население сократилось вполовину, и на каждого пруссака осталось по четыре француза-оккупанта. Если бы русскому царю не требовался этот остаток Пруссии, чтобы служить буфером между Россией и Францией, то государство пруссаков вполне могло бы и полностью исчезнуть{365}. Такова была цена нейтралитета в продолжающейся германской войне с французами.

На протяжении следующих шести лет французы перестроили оккупированную Германию до основания, в особенности в Рейнланд. Свод законов Наполеона поддерживал сравнительно открытые общества, с большим социальным равенством и большим количеством личных прав (крестьяне были освобождены по всей Рейнской земле), свободной торговлей и веротерпимостью{366}. Под давлением французов Австрия и Пруссия также провели либеральные реформы, по большей части, как компромиссные приспособленческие меры, благоприятные для их освобождения. Простые пруссаки с гораздо большей готовностью пойдут на жертвы, необходимые, чтобы убрать французов, если им дадут большую долю на их земле и роль в их правительстве, — это понимали прусские министры барон Карл фон Штейн и граф Карл Август Гарденберг. Они предприняли шаги для избавления от бюрократизма, освобождения крестьян и расширения среднего класса. Чтобы победить Наполеона, уменьшившейся прусской армии, теперь состоявшей только из сорока двух тысяч человек, также требовалось верить в цель, ради которой сражаться. В армии установилась большая свобода личности и уверенность в себе и своих силах. Звания и повышения по службе давались теперь в основном благодаря личным способностям, заслугам и самопожертвованию{367}.

В то время, как возбуждение территориальной ненависти давно являлось доказанной формулой для поражения немцев, оно также имело историю и пробуждения национальных чувств. В пепле германского поражения тлела и ненависть к французам. Как поняли жители Рейнланд в самом начале оккупации, французы пришли не освобождать и учить, а доминировать и эксплуатировать. Французы и многие современные историки того периода говорят о жителях Рейнланд, приветствующих появление наполеоновских войск. На деле же подавляющее большинство скорее «видело, как грабят и громят их собственность, как портят их урожай, как реквизируют на нужны армии их вещи, их лошадей, телеги, как призывают на военную службу людей, как оскверняют церкви [и] священники подвергаются преследованиям»{368}.

Пока французские реформы усиливали юридическую и административную модернизацию германских земель, чем больше французы меняли порядок вещей (в особенности — в Австрии и Пруссии), тем больше немцы хотели, чтобы все оставалось по-старому. Такая реакция стала результатом в большей мере личного отношения французов к немцам, а не реформ. Реформы не были ни полностью новыми, ни запретными для немцев. Но если не считать укоренившиеся и въевшиеся германские обычаи и традиции, французская армия оказалась своим собственным худшим врагом. Французы просвещали немцев, консолидировали их земли, придавали гибкость и рационализировали их политические институты, ускоряли промышленное развитие. Но они также грабили, вытесняли, навязывали огромные налоги и против воли призывали немцев во французскую армию. Теперь торговые барьеры превратили ранее международную германскую экономику в узко сфокусированную на французских рынках. Вместе с новыми налогами Австрия и Пруссия также должны были справляться с пострадавшими и понесшими убытки и ущерб от войны людьми и массовым призывом во французскую армию. И, кроме всего прочего, часто возникали конфликты с расквартированными французскими солдатами и высокопоставленными чиновниками, которые стояли над немецкими, как господа и хозяева, пренебрегавшие немцами и презиравшие местную культуру и религию{369}.

Также существовали давно установившиеся структурные и коренящиеся в национальном характере барьеры. Немцы были философски и социологически плохо готовы к революции во французском стиле. К тому же, они исторически враждебно и неприязненно настроены по отношению к реформам, которые стремились к невозможным идеалам и утопическим целям. По мнению большинства немцев, казнь французских короля и королевы и решения французских революционных трибуналов показывали, что Просвещение и революция вышли из-под контроля и стали неуправляемыми. Также против наполеоновского абсолютизма работало германское политически расслоенное общество{370}. Исторически немцы располагали политическую идентификацию и верность ярусами, в одно и то же время являясь обладающими самосознанием жителями деревни или города, подданными определенной земли или