Распутье Воронов - Анджей Сапковский

ну, что ж, ты ведь знал, как убивает Хольт, знал его modus operandi. Достаточно, чтобы попытаться спасти его, взяв на себя преступление. Давайте трижды прокричим «ура» твоему достойному восхищения самопожертвованию, парень, и доказательству верности. Но верности напрасной. Твоё признание, которое, впрочем, не имеет силы доказательства, нам ни к чему, у нас уже есть виновник. Приговор вынесен, казнь состоится сегодня.

— Сегодня?

— Да, сегодня.

— Вы убьёте невиновного!

— Не кричи. Престон Хольт, он же Зьява Рейндерт, сам отдался в руки властей. Добровольно и без принуждения признался в преступлении. Точнее, в преступлениях. Он признался в убийстве Оттона Маргулиса, Кари Нурреда и Ремека Хвальбы, в чём, как ты знаешь, я давно уже подозревал его. Он признался также в убийстве Артамона из Асгута. Confessio est regina probationum, признание — царица доказательств. Суд не мог усомниться и не усомнился. Престон Хольт осуждён и приговорён, больше нам ничего не надобно.

— Повторяю, это не Хольт убил Артамона, а я. Признаюсь. Так что konfesjo есть wagina и так далее. Арестуй меня и выпусти Хольта.

Эстеван Трильо да Кунья молча глядел на него. Довольно долго.

— Закону, — сказал он, наконец, — а точнее, генеральному инстигатору королевства Каэдвен и чародеям из Бан Арда нужна казнь настоящего ведьмака. Наставника, не ученика. Одного приговора и одной казни вполне достаточно. Закон не кровожаден. Я тоже. После казни Хольта я сочту, что справедливость восторжествовала…

— Тоже мне справедливость.

— Прекрати. Прими к сведению и пойми, что ты не спасёшь Хольта, даже если будешь раздирать свои одежды и выть на луну. Я всё объяснил тебе тогда, в октябре, при нашей первой встрече. Хольт отдался в руки справедливости. Машина пришла в действие и втянула его в шестерни, из которых он выйдет только на эшафот. Это неотвратимо и неизбежно. И произойдёт буквально через минуту. В Стурефорс прибыли гости, те, которые пожелали присутствовать при казни. Те, для кого эта казнь важна.

Геральт молчал, стиснув зубы.

— А ты, — продолжил префект, — можешь удалиться с миром. Однако не рекомендую в дальнейшем громко и публично признаваться в своих якобы действиях. Потому что это может иметь плачевные…

— Я хочу, — резко прервал его Геральт, — увидеться с Хольтом.

— Это можно, — сказал Эстеван Трильо да Кунья.

Совершенно ошеломив этим Геральта.

Престон Хольт выглядел не слишком хорошо. Белые волосы свисали на лоб и глаза нечёсаной чёлкой.

Нездоровая бледность, запавшие щёки и неестественно выступающие скулы дополняли картину. К тому же на левой щеке виден был большой, но давний и уже пожелтевший синяк.

— Здешняя традиция, — бесстрастно молвил Эстеван Трильо да Кунья, заметив злой взгляд Геральта. — Ничего личного.

— Ничего личного, — подтвердил, усаживаясь на скамью, Хольт. — Просто дали по морде. Такая традиция.

— Я вас оставлю, — префект, наконец, перевернул песочные часы на столе. — Ненадолго. И уповаю, что ничего глупого не придёт в голову никому из вас. Учтите, вы под охраной.

Хольт проводил уходящего взглядом. Потом обратил слезящиеся глаза на Геральта.

— Представь себе, — вздохнул он, — что я требовал полагающуюся трапезу приговорённого. А они заявили, что это перловка с подливой. Вчера была перловка с подливой, говорю я. А они глумятся, что и завтра тоже будет. Что финансирование урезали. Ну, что ж…

— Хольт, — резко прервал его Геральт. — Они тут собираются убить тебя.

— Знаю, знаю, — махнул рукой старый ведьмак. — Я же был там, когда судья надел чёрную биретту и огласил приговор.

Они молчали, глядя на песок в песочных часах.

— Я полагал, что ты умнее, — сказал, наконец, Хольт. — Я думал, что ты повзрослел. А ты, оказывается, всё ещё наивный сопляк. И фраер. За каким чёртом ты сюда приехал, а?

Геральт пожал плечами.

— Я догадываюсь, за каким.

Геральт снова пожал плечами.

— Я, — продолжал Хольт, — в отличие от тебя знал, что делаю, и предвидел последствия. Я действовал по плану. Этот план не предусматривал твоего жалкого, лишённого смысла и цели вмешательства.

— Я хотел спасти тебя…

— А я хотел спасти тебя, — огрызнулся Хольт. — Но я первый до этого додумался, и подражатели мне не нужны. И тут являешься ты и хочешь мне всё испортить.

— Прости, — ответил Геральт. — Это больше не повторится.

Их обоих одолел смех. Так не соответствующий обстоятельствам.

— У да Куньи есть что-то на тебя? Кроме твоего дурацкого признания? Тебя отсюда выпустят?

— Видимо, да. Префект не поверил моему признанию.

— Я не был бы так уж в этом уверен. Но у них официально уже есть виновник, есть приговор, отменить это невозможно. Если бы им пришлось объявить другого виновника, они страшно осрамились бы. Все. Все, кто в этом замешан. Да Кунья и королевская инстигатория, но прежде всего…

— Чародеи из Бан Арда?

— Ты начинаешь мыслить.

Минуту они молчали.

— Хольт?

— Ну?

— Зачем… Зачем ты признался? Зачем ты взял на себя…

— Один человек, — прервал его Престон Хольт, — углядел однажды гнездо шершней в трухлявом пне. Он подошёл поближе и несколько раз изо всех сил пнул этот пень. Потом его спрашивали, зачем он это сделал. А он…

— Что?

— Сказал, что тогда ему это казалось прекрасной идеей. Геральт, песок в часах сейчас пересыплется. Послушай: оба моих меча и медальон у Вороноффа. Они должны быть доставлены в Каэр Морхен. Остальное, в том числе Рокамору, конфисковали. Ты будешь присутствовать на казни?

— Да.

В отличие от обычных городских эшафотов этот, во дворе тюрьмы, был малюсенький. Ясное дело, служащие для городских казней сооружения должны были быть большими и прочными, ведь на них должен был поместиться целый арсенал устройств и машин, необходимых для причинения разнообразнейших и часто весьма затейливых страданий и видов смерти. На эшафоте в Стурефорсе никаких затей не было — всего-навсего массивный столб посредине. Городские сооружения были ещё и высокими — ведь они должны были обеспечить славное зрелище толпящейся на ратушной площади черни. Эшафот в Стурефорсе был низенький, немногочисленные зрители могли наблюдать казнь сверху, с окружающей двор галереи.

На галерее, отметил Геральт, было, может, с дюжину зрителей. Бросался в глаза седобородый старец с богатом одеянии, окружённый молодыми и значительно более пригожими мужчинами, а также ослепительно красивыми женщинами. Несомненно, это были чародеи и чародейки из Бан Арда, прибывшие, чтобы увидеть, как казнят убийцу их собрата. Была там также женщина, сгорбленная старуха в чёрном платье и плотно сидящем на её голове шитом жемчугом эскофьоне, с лицом, полностью закрытым чёрной вуалью. Женщина опиралась на руку статного верзилы. Этого верзилу Геральт уже когда-то видел. Сейчас на нём не было ни панциря, ни пояса, отягощённого оружием. Он был одет в серый простой наряд