Наша улица (сборник) - З Вендров

Но не только среди родни имели они такую богатую практику, - время от времени попадались и настоящие пациенты: мужчины со вздутыми щеками, женщины с подвязанными подбородками, девицы с искривленными лицами, плачущие дети, которых матери приводили в кабинет как на заклание. Такие пациенты обычно терпели до последней минуты, пока боль не становилась невыносимой, и, громко стеная, умоляли пана доктора им помочь.

Но как только выдернутый окровавленный зуб оказывался на ладони пана доктора, пациенты, почувствовав облегчение, норовили отделаться от своего исцелителя благодарностью или добрым пожеланием. Больше полтинника от таких пациентов нельзя было ожидать. Некоторые ограничивались даже двумя пятиалтынными. Положив монеты на стол, они торопливо выскальзывали из кабинета, как бы боясь, чтобы "пан доктор" не задержал их как заложников... Когда же недовольная Пшепюрка замечала, что тридцать копеек - это не гонорар для врача, а Петрушка сердился: здесь мол, не богадельня, чтобы задаром лечить, люди робко и униженно клялись, что у них больше нет ни гроша за душой, и обещали принести еще денег, как только господь бог им поможет. Другие же огрызались:

- Подумаешь, сколько труда он положил! Минутное дело... Полтинника за глаза хватит! Заработать бы мне за целый день полтинник, я бы не знал, как бога благодарить ..

Выпадали такие дни, когда дверь с утра до вечера ни на минуту не закрывалась. Но от этого Пшепюрке и Петрушке было не слаще. Уж лучше бы дверь вовсе не отворялась: она впускала в комнату одного за другим инкассаторов из мебельного магазина; агента фирмы, оборудовавшей кабинет в кредит; живописца, разрисовавшего вывеску - золотые буквы на черном фоне: "Зубоврачебный кабинет Пшепюрки и Петрушки"; угольщика, отпускающего уголь в долг-; молочницу, булочницу, бакалейщика, женщину, у которой жил Петрушка до того, как он стал врачом, и человека, у которого Пшепюрка снимала комнату до того, как она стала мадам Петрушкой, - все зто были такие люд", которые, вместо того чтобы дать зубному врачу выдрать у них зуб, сами сдирают шкуру с зубных врачей.

С каждым днем положение становилось все хуже.

Мебельный магазин грозился вызезти обратно мебель, а фирма, оборудовавшая кабинет, собиралась забрать обстановку! угольщик перестал доставлять уголь, молочница не приносила больше молока, мясник ругался, бакалейщица сыпала проклятиями, живописец устраивал скандалы, - в общем, катастрофа.

Прислуге давно отказали. Дверь отворяла сама мадам Пшепюрка, крича при этом во весь голос, чтобы слышали посетители:

- Марьяна, почему дверь не отворяешь? Не слышишь разве, что звонят?

Я бедствовал не меньше, чем мои хозяева, и поэтому был у них своим человеком. От меня у них не было секретов. Вместе со мной они искали выхода, строили планы, как бы удержаться на поверхности.

В один счастливый день Морица Петрушку осенила гениальная идея: Лодзь это город с тысячами вояжеров, агентов, представителей фирм, которым приходится вести дела в русских городах. Права жительства у них п"т, и каждая поездка связана для них с большими затруднениями. Диплом дантиста дает право жительства во всей России. Так было бы неплохо найти четырех или пятерых субъектов, которые пожелали бы приписаться к нему учениками. Обучать их все равно не придется, они ведь не собираются стать зубными врачами. Им нужно только в течение трех лет быть приписанными к какомунибудь дантисту в качестве учеников и потом сдавать экзамен при университете. За надлежащую мзду нетрудно будет узнать, какие вопросы поставят на экзамене, и соогвегственно подготовиться. В крайнем случае ученик может послать вместо себя "ангела", который сдаст за него экзамены. Диплом в кармане открывает перед ним весь мир. И обойдется зто в каких-нибудь триста - четыреста рублей.

Мне, считал Петрушка, с моими широкими знакомствами в торговом мире, будет нетрудно найти таких учеников. Как только я приведу ему первого ученика, он начнет обучать меня зубной технике, а когда раздобуду трех учеников, стану четвертым и начну учиться зубоврачебному делу по-настоящему.

- Если бы вы достали мне хотя бы трех-четырех учеников, - мечтал Петрушка, - мы бы уплатили самые срочные долги и получили бы возможность спокойно дожидаться более широкой практики, а вы тоже навсегда избавились бы от нужды. Шутка ли сказать - зубной врач!

Благородное и верное дело, - возбуждал он мой аппетит.

Нельзя сказать, чтобы "верное дело" Пшешоркй и Петрушки особенно привлекало меня, но еще меньше привлекал меня торговый мир, даже если бы я не числился в его черном списке. И и приступил к осуществлению великого плана.

Знакомый вояжер моих бывших хозяев, Ротштейна и Клинковштейна, был первым учеником, которого я доставил Пшепюрке и Петрушке.

Однако из-за моего полного невежества в области подмазывания я с самого начала чуть было не провалил все дело.

Петрушка поручил мне съездить в Петриков и там в губернской медицинской управе приписать к нему ученика.

Он бы сам съездил, сказал Петрушка, но ему жалко потерять день. А вдруг будут пациенты...

- Сумасшедшие порядки, - критиковал Петрушка царское правительство. Лодзь - фабричный город с полумиллионным населением считается уездом, а Петриков, мертвый город, о без малого тридцатью тысячами населения является губернией, административным центром самого крупного индустриальною края Польши. Чистое помешательство... Вы дадите секретарю медицинской управы двадцать пять рублей, и он вам проведет это в одну минуту, - учил меня опытный Петрушка.

- А зачем ему давать двадцать пять рублей? - поинтересовался я. - Разве это противозаконно - приписать ученика?

Петрушка улыбнулся моей наивности, - Вам уже, право, пора знать, что только подмазанные законы и действуют.

Но подмазывание оказалось совсем не таким простым делом, как я себе представлял.

Секретарь, субъект с большой лысиной, белой и гладкой, как облупленное яйцо, с подстриженными рыжеватыми бакеноардами, похожими на поджаренные котлетки, ни на минуту не оставался один в канцелярии, и я не знал, как сунуть ему то, что требовалось.

Вручив пакет с бумагами - паспорт, метрику, полицейское удостоверение о политической благонадежности, две фотографии и прошение, - я невнятно пробормотал что-то о благодарности. Секретарь и глазом не моргнул, как будто ничего не слышал. Тогда я, выразительно посмотрев на него, стал подмигивать и строить гримасы, которые должны были означать: "Ради бога, вышли наконец из канцелярии писца, у меня к тебе деликатное дело..."

Но секретарь оставался глух и слеп ко всем моим намекам и тайным сигналам. Будто меня здесь и не было, он не спеша достал из жилетного кармана гребенку и попытался несколькими одинокими волосками с затылка прикрыть свою огромную лысину. Покончив с этим, секретарь, указав длинным бледным пальцем на мой пакет, спросил:

- У вас здесь все необходимые бумаги?

- Все, господин секретарь!

Заглянув в конверт и лениво перебрав бумаги, он, не поднимая глаз, флегматично проронил:

- Не хватает еще одной бумаги.

- Какой, господин чиновник?

- Самой важной.

С той же флегматичностью он подал мне обратно пакет и широко зевнул:

- Берите ваши бумаги! Приписать нельзя!

Все мои вопросы и мольбы оставались без ответа.

Петрушка был вне себя от моей неловкости:

- Ну и человек! Как вы не понимаете, что он нарочно не остается один в канцелярии? Писец - постоянный свидетель его честности.

- Но не мог же я при нем... - оправдывался я.

- Надо было вложить двадцать пять рублей в конверт вместе с бумагами. Он же вам ясно сказал, что не хватает самой главной бумаги.

Петрушке самому пришлось потрудиться и исправить то, что я чуть было не испортил.

Петрушка свое слово сдержал. Как только моими стараниями у него появился первый ученик, он начал добросовестно обучать меня деликатному делу зубной техники: смягчать стенсы в горячей воде, отливать гипсовые формы прикусов, шлифовать зубы, варить протезы в автоклаве и следить за температурой, очищать протезы от гипса и полировать до блеска каучуковые челюсти.

Мой учитель был мной очень доволен. Я с самого начала, говорил он, нащупал секрет профессии. Мне остается только доставить ему еще трех-четырех учеников, и он начнет допускать меня к пациентам. Правда, он забыл сказать, когда эти пациенты у него появятся.

- У вас есть все данные, чтобы из вас вышел хороший зубной врач. Скорей доставьте мне учеников...

Однако ни я, ни Пшепюрка и Петрушка больше пациентов в глаза не видали.

В один осенний день к Пшепюрке и Петрушке явился высокий немец, широкоплечий, с торчащими, словно крюки, усами, галантно поклонился и, отчеканивая каждое слово, представился:

- Фридрих Шульц, генераль-фертретер фюр Польн фон Аш унд зон, цанэрцтлихе инструментен унд материален, Лондон - Берлин [Фридрих Шульц, главный представитель в Польше фирмы "Аш и сын", зубоврачебные инструменты и материалы, Лондон - Берлин (нем.)].