Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

людям. Отказывался от водки, принимал только еду. Похудел от тяжелой работы, укрепился в костях. Лицом стал правдивее и чище. Глаза посветлели, как у церковного человека. Однажды, роя яму в церковном приделе, Дрюня наткнулся на чугунную плиту с литыми старинными буквами. Тут же приехали наместник монастыря, директор музея и мэр Кукуй-Прискоков. Плиту поставили возле стенки, обмели веником и прочитали: «Лета 1646, месяца июня преставились рабы Божии, московские бояре братья Иван и Яким Загряжины. От них же пошел городок Загряжск, в память об убиенных».

– Надо поднять гроб, – сказал директор музея.

– Не тревожьте прах, – сказал наместник.

– Не трогать ничего, я позову губернатора, – сказал мэр Кукуй-Прискоков.

На следующий день приехал губернатор со свитой и, умно моргая глазками, обошел пешком вокруг церкви. Свита, монахи и чиновники отставали на уважительном расстоянии.

– Вот тут, – сказал губернатор, обводя государственным перстом церковную ограду, – откроем пантеон. Хоронить будем только по заслугам, как этих… Завражиных.

– Загряжиных…

– Да, бояр московских. Кстати, в Загряжск на постоянное проживание приехал из Москвы бывший министр Пучеглазов. Его тоже надо иметь в виду. И я хочу тут…

Плиту положили на место, украсили цветочками.

Дрюню персонально позвали на совещание в мэрию. По устройству пантеона. Мэр выступил с докладом, от которого пришли в движение жизненные силы Дрюни и всего Загряжска.

Кукуй, как мы знаем, собирался с помощью кремлевского дяди руководить всем спортом в Москве. Дядя проворовался, и назначение не состоялось. Кукуй застрял в Загряжске и старался выслужиться самостоятельно. В случае с пантеоном он увидел перст Божий. Его речь на совещании напечатали в газетах. Мы приводим ее с некоторыми сокращениями.

– Я позвал вас, чтобы начать полезную жизнь… Но прежде скажу о знаках свыше. Прошлой ночью мне явился апостол Петр. Не в церковном облачении, как на иконе, а в виде странника, паломника, каких мы видим в монастыре и его окрестностях. В виде бродяги с суковатой палкой. Настоятель монастыря отец Павел подтвердил мне, что это был не сон, а сущее явление апостола Петра. Петр обходит свою паству, как ему завещал Иисус Христос: «паси овец моих». В нашем понятии это инспекция. И предупреждение. Апостол выбрал мэра Загряжска, чтобы предупредить. Оттуда, от мертвых, идет сигнал: «Кайтесь перед смертью, без покаяния нет никакого спаса от ада и мук». Хаврон[1] перевозит через речку грешников и сваливает в чистилище. Там не отмолишься, не спрячешься. А тех, кто покаялся, размещают наверху в белых одеждах. Есть разница? Апостол сказал, что каждый из нас грешен, и у каждого до последнего вздоха сохраняется возможность покаяния. От имени всех загряжцев я поблагодарил святого Петра. Это вкратце о моей встрече с апостолом Петром. А теперь напрямик, по-свойски. Все вы говнюки и говнюками помрете. Но хотя бы перед смертью сходите в церкву, расскажите о своих пакостях. Гребуете церквой – идите ко мне, облегчите душу по-товарищески. Хотя я про вас и так все знаю… тошнит даже. Если бы грехи ваши можно было зарыть в яму и оставить в Загряжске – черт с вами, грешите, пока не треснете! Вы друг дружку знаете, как облупленных, разбирайтесь и дальше.

Но вы предстанете перед Господом и отвечать будете на Страшном суде, а не в Загряжске. И нам, живым, будут глаза колоть за ваши грехи. Апостол Петр самолично ведет учет, он не зря явился мне и предупредил… Если из десяти покойников девять умерли без покаяния, то как, спрашиваю вас, будем дальше жить? На кладбище мусорная свалка, на могилах кульки, бутылки пластмассовые. В норе, в склепе, говорят, человек живет. Собаки кладбищенские кусаются. А кладбище должно быть привлекательным. Мертвые не могут о себе позаботиться, давайте пойдем им навстречу. Губернатор захотел упокоиться на нашем кладбище. Еще несколько наших именитых земляков просили меня похоронить их в Загряжске. Как они будут лежать посереди мусора и пивных бутылок? Как я буду глядеть в глаза губернатору и апостолу Петру, если он наведается еще раз?

Почему, спрашиваете, губернатору? Да потому, что он дал нам большие деньги на обустройство пантеона в ограде кладбищенской церкви.

Мы позовем самых лучших архитекторов, чтобы Загряжский пантеон воссиял не хуже Александро-Невской лавры. Позовем самых лучших мастеров. Закупим самые лучшие материалы… Построим и улучшим общекладбищенские условия. Тут у меня сомнений нет. Где кого закопать, мы определим, хотя и здесь будут вопросы и обиды. Каждому, понятно, захочется в пантеоне. И тут ошибаться никак нельзя.

Создадим ритуальную комиссию, и она будет авторитетно распределять места. Конечно, есть сомнение, что члены комиссии в первую очередь похоронят в пантеоне самих себя, своих родичей и друзей с любовницами… Таких членов мы будем осаживать. Мало не покажется. Будем поправлять комиссию.

А загвоздка в том, что грехов прибавляется. Потому что прибавляется соблазнов. Старики вместо того, чтобы показывать пример, стали грешить больше молодых. Как за всеми уследить? Сколько людей идет в церкву каяться добровольно? Даже сказать стыдно. Это касается присутствующих здесь, да и … меня тоже.

Мы наведем справки, как и по каким меркам хоронят на Новодевичьем кладбище в Москве и в Александро-Невской лавре в Питере. У них большой опыт по выявлению заслуженных людей и их дальнейшего земного местопребывания.

С сегодняшнего дня я назначаю смотрителем Загряжского кладбища Андрея Васильевича, нашего уважаемого Дрюню. Я знаю, что он безвозмездно роет ямы людям и как бы вошел в курс дела. В его подчинение даем штатную единицу рабочего. Вдвоем они сумеют убрать кульки и бутылки, посыпать песочком дорожки. И следить за правильностью захоронений. Я же, как мэр беру на себя ответственность за сооружение пантеона.

Речь Кукуя имела неожиданные последствия в жизни Загряжска и наших героев.

2

Бывший министр Денис Трофимович Пучеглазов, уроженец Загряжска, на старости лет решил вернуться на родину. Построил большой усадебный дом для удобной жизни. Несколько гостевых флигелей. Открытый бассейн, спортзал. Наворотил сараев, гаражей, смотровых башен, собачьих будок. Окружил усадьбу глухим трехметровым забором, за которым круглосуточно дежурят охранники. Живи теперь свободно, вольно живи, министр, копти небо на всю катушку. Заслужил. Воздух родины, он щекочет до слез.

Май, теплынь. Цветут вишни, алыча, черемуха. Пчелы гудят, синички посвистывают. Министр сидит в кресле-качалке на втором этаже, на просторной веранде. Он в широких джинсовых шортах, в тонкой белой рубашке, лысый и босой. Отхлебывает ледяной лимонный швебс и лениво смотрит на купола Загряжского собора, на паром, который ползет, как майский жук, поперек Дона на другой берег. Министр, выражаясь языком Дрюни, в «ипатии». Дернуло