За миг до тебя - Аглая Оболенская

На резиновом коврике стоял Сергей Али-Мамедович, мокрый насквозь и с букетиком увядающих ландышей в кармане. Слипшиеся листики нелепо топорщились острыми кончиками, будто заранее извинялись за собственную неуместность. У ног Сергея виновато пялилась на Инну низкорослая собака с острой мордочкой и вывернутыми наизнанку локтевыми суставами передних лап. Шерсть вперемешку с грязью слоилась клочьями и капала на пол, но собака не стряхивала их с себя. Стеснялась.

Инна решила ничему не удивляться. Она отодвинулась, давая пройти гостям в дом, а те в свою очередь решили не испытывать её терпение и вошли: сначала Сергей, за ним робко кривоногая собака.

— Привет, — Инна сказала это шёпотом и улыбнулась ободряюще. — Значит так, я заварю крепкого чаю и пойду набирать вам… то есть тебе горячую ванну. Воду надо предварительно пропустить. Всё с себя снимай и бросай на пол…

Он усмехнулся.

— Ну не всё, ладно, кое-что можешь оставить!

Когда ароматный напиток уже дымился в большой пиале, Сергей предстал перед ней в одних лишь джинсах и черной майке без рукавов.

— Руки можно помыть и здесь. Чай, бутерброды. Я пошла…

Проходя мимо, Инна задела плечом его холодную влажную спину и оценила твёрдость мускулов. Надо же! Маломощный с виду, а силушка в теле, видать, присутствует богатырская. Интересно, что ещё водится в этом тихом омуте?

Собака, освещенная ночником в прихожей, оказалась длинношёрстной таксой. Тоже с первого взгляда не подумаешь. И ещё девочкой — "Ура, в моей компании прибыло!" — чумичка-девочка, обнюхав кусок паласа в углу, присела только попой, раскинула врозь задние лапы, осыпанные пупырчатыми сосцами, а передними упёрлась в пол.

— Не соображу, чем и угостить тебя, дорогая…

Дождавшись горячей воды и напустив в ванную изрядное количество пара, Инна вернулась на кухню и прогрела в ковшике остатки молока. Затем она щедро набухала туда кусочки хлеба, творог, выскребла сметану из пластмассового стаканчика и перемешала всё это пальцем. Выглядело месиво малоаппетитно. Сергей пил чай маленькими глотками и следил за Инниными манипуляциями.

— Собачка! — она поднялась с колен и выглянула в прихожую. — Как её зовут?

— Я не знаю. Пока искал ваш дом… — он замолчал, преодолел какое-то препятствие мысли, — …твой дом, она увязалась сзади.

— Похожа на породистую. Может, ищут уже бедную хозяева? Надо будет дать объявление в газету. Собачка, иди кушать!

Но собачка по-прежнему торчала у порога, только переменила позу, откинув вытянутые задние лапы назад. Инна поставила тарелку под самый кончик носа, нос задёргался, раздувая ноздри, и покрылся волнообразными складочками.

— Извини, дорогая, чем богаты…

"Это ты извини", — робкий взгляд исподлобья. Тряхнув ушами и чихнув, мохнатая путешественница принялась аккуратно лакать.

— Жить будет, — сообщила Инна Сергею, опускаясь за стол напротив него. Он кивнул, словно и не сомневался ничуть, по-прежнему неотрывно следя за её лицом. Инна знала, что это связано со слухом и старалась говорить негромко, но внятно, разделяя каждое слово:

— Серёжа, когда допьёте чай, ступайте в ванную комнату, согрейтесь. Я там повесила свой старый спортивный костюм, придётся вам его надеть, а ваши вещи я утром постираю.

Он смутился, но не оттого, что предстоит щеголять в женской одежде, спортивные костюмы, как правило, не различают пола, его сбил с толку Иннин переход на "вы". Ни с того ни с сего. А она и сама не заметила, так увлеклась своими мыслями. "Следи за губами", — была мысль первая, "Не забыть бы поспрашивать знакомых о хорошем слуховом аппарате", — вторая. Но всё сводилось к третьей — жёсткий приказ, запрет, угроза: "не смей его жалеть!" Забудь и думай о другом! Однажды этот номер плохо кончился. Дожалелась и слово себе дала, забыла?

Спохватившись, что умение читать по губам поможет Сергею расшифровать её лицо со всем написанным на нём сумбуром, Инна спряталась за растрёпанные подсохшие пряди волос.

— У вас кран протекает…

— Кран? — при чём здесь кран, у неё крыша протекает на всю голову… — Действительно, уже полгода протекает, какая-то резинка порвалась.

Резинка эта даже не порвалась, а сгнила. Возможно ли такое? Вряд ли, но чем объяснить чёрную маслянистую жижу, проступившую наружу вместе с неиссякаемой струйкой воды у основания "гуся", оставляющей на белой эмали ржавые разводы?

— Я что-нибудь придумаю.

— Хорошо, — легко согласилась Инна, — но завтра. А сейчас купаться и спать. Спать! В твоём распоряжении разложенное кресло. Потом перетянем его в Сашину комнату, а сегодня поспишь в моей. Не бойся, я не храплю, не скриплю зубами, не разговариваю во сне. А уж на то, чтобы лунатничать, и время вышло, и сил нет!

Смыв тёплой струёй душа остатки усталости, Сергей упёрся коленом укороченной на одну седьмую ноги в бортик ванной и снял с трубы пушистое махровое полотенце. Оно быстро поглотило влагу, струящуюся по телу. Другим полотенцем — вафельным, предусмотрительно положенным хозяйкой на стиральную машину, он стал массировать натруженную культю, взывая к жизни атрофированные икроножные мышцы. Спортивный костюм пришёлся впору, что странно, Инна хоть и была ростом чуть ниже его, но узкие плечи и бёдра для такого размера казались слишком маленькими — на ней он должен повиснуть и "скукситься". Может быть, раньше она была полнее?

Мягко ступая в темноте по серому паласу, он старался не задеть чего-нибудь ненароком и не зашуметь. Кончиками пальцев нащупал перекладину дивана и Иннино изголовье, бахрому шелковистых прядей на нём, и тут же отдёрнул руку — так близко к ней он никогда ещё не был. Она же с замиранием сердца прислушивалась к его движениям, боясь выдать себя учащённым дыханием, забыв, что Сергей всё равно не услышит… Вот он, издавая тихие щелчки, миновал её постель и добрался до кресла, обогнул его с противоположной стороны и опустился поверх одеяла. Сейчас он снимает протез и не хочет, чтобы Инна видела это. Стесняется? Щадит её?

Она вдруг вспомнила как однажды в пионерском лагере тайно, прячась в густой траве на высоком обрывистом берегу, наблюдала за общением двух молодых людей — девушки и парня. Парень, загорелый, светловолосый, плыл к девушке от буйка в специально огороженной для детей безопасной зоне. Она ждала его, утопая по колено в воде, раскинув руки и смеясь озорно, призывно. Что-то неправильное было в этой идиллии. Быть может, вода слабо пенилась от ударов его ног, или дикая сила, которую он вкладывал в руки, раздвигающие волны. Стало ясно, когда парень доплыл до кромки берега, и девушка помогла ему подняться: одна из его ног кончалась у бедра… Они шли, обнявшись, вдоль берега, точней шла она, он прыгал, ведомый ею и опирался на хрупкие плечи, а девушка крепко держала его за талию… Тогда Инна, совсем ещё девчонка-подросток, впервые созерцала сцену физической любви. Не секс, а притяжение двух тел, их слитность воедино и безграничное доверие.