200 километров до суда... Четыре повести - Лидия Вакуловская

Лешка побежал за ней, продолжая выкрикивать всякие слова, призывавшие беглянку остановиться.

И голос его, и шаги гулко раскатывались по ущелью, протяжно гудели в камнях, и все ущелье до краев наполнилось тревожным, голосистым гулом.

А Нюша бежала и бежала, и Лешка понял, что она ни за что не остановится, что бы он ни кричал ей и как бы ни уговаривал.

Он начал уставать, тяжелые сапоги и телогрейка мешали ему. На ходу он сбросил телогрейку и шапку, кинул их на дорогу.

Добежав до поворота, он не увидел впереди темной фигурки и лишь потом заметил ее — она карабкалась по склону сопки. Лешка тоже полез на сопку, хватаясь руками за острые выступы камней, и стал быстро догонять Нюшу. Еще метров тридцать-сорок вверх — и ее настигнет. Но он уже крепко устал и эти сорок метров не казались ему пустяшным расстоянием. Рубашка его прилипла к спине, он часто и трудно дышал.

Нюшу тоже, видно, покидали силы: она не взбиралась, как прежде, вверх по прямой, а все больше забирала в сторону, то пропадая за тяжелыми, холодно мерцавшими глыбами камней, то вновь появляясь на фоне зубчатой вершины, облитой лунным светом.

Лешка запыхался, остановился, прижался плечом к каменной плите.

— Слушай, ну куда ты бежишь? — крикнул он. — Спускайся вниз, я ведь не бандит, честное слово! Неужели ты шуток не понимаешь?

Нюша оглянулась и злым, срывающимся голосом ответила:

— Все равно не поймаешь! А подойдешь, буду камни бросать! — Она нагнулась и подняла увесистый камень.

— Вот дура! — засмеялся Лешка. И миролюбиво предложил: — Ну, хочешь, поклянусь тебе, что все выдумал? Насчет бандитов и шайки. Хочешь?

— Врешь ты все! — тем же срывающимся голосом крикнула она. — Зачем тогда за мной гонишься?

— Да затем, что ты погибнешь здесь! Это же сопки, тут медведей полно бродит. Ты что, не знаешь? Ну, хватит дурака валять, спускайся вниз!

— Сам спускайся! — насмешливо ответила она и отбежала в сторону, скрылась за камнем.

— Ну, постой же! — в сердцах проговорил Лешка, разозленный Нюшиной шальной дуростью.

Он начал быстро взбираться вверх, но тут же в него полетел камень. Лешка успел увернуться, но другой камень едва не попал ему в голову.

— Лучше не подходи! — угрожающе прокричала из-за камней Нюша.

Лешка остановился и сказал, раскинув руки в стороны:

— Ну, бросай же! Чего же не бросаешь? Бросай, пожалуйста, я не шевельнусь!

— И брошу! — крикнула она, но голос ее сорвался и закончился каким-то всхлипом, вроде бы она неожиданно заплакала.

— Слушай, давай поговорим по-человечески, — сказал Лешка, по-прежнему не двигаясь с моста. — Я ведь тебе говорю, что пошутил. Ну, подурачиться с тобой решил. Сама подумай, какие тут могут быть бандиты? Я на стройучастке работаю, на двести пятом километре, понимаешь? А вчера на пирсе «Онегу» встречал, видел, как ты чемодан на трапе упустила. Понимаешь?.. Ну, спускайся вниз!..

Снизу он видел прижавшуюся к выступу скалы тонкую фигурку Нюши. Она держала в руках камень и молчала.

— Ты что, не веришь? — спросил Лешка, не дождавшись от нее ответа.

— Не верю! — все тем же ломким, звенящим голосом ответила Нюша, и Лешка понял, что она крепится, чтоб не заплакать.

— Слово чести, не вру! — горячо заговорил Лешка. — Да меня в поселке любой знает. Я здесь пять лет живу. — Лешка умолк, не зная, что бы еще такого сказать, чтобы доказать ей, что он вовсе не та темная личность, за которую себя выдал.

— А чем докажешь? — вдруг спросила Нюша окрепшим голосом.

— Да чем угодно! — мигом отозвался Лешка. — Могу тебе паспорт показать. Или билет комсомольский. — Он уже доставал из кармана брюк бумажник и, развернув его, добавил: — Иди смотри, если не веришь.

— Положи на камень, а сам спустись вниз! — подумав, ответила Нюша.

— Ну вот, давно, бы так! — обрадовался Лешка и, оставив на округлом камне бумажник, начал проворно спускаться с сопки.

А Нюша, натерпевшаяся за эту ночь такого страха, о котором не читала даже в самых фантастических книжках, все еще не могла прийти в себя и поверить, что с ней сыграли шутку. Она подождала, пока человек, которого она минуту назад готова была закидать камнями, отойдет подальше, и лишь после этого вытерла слезы и, осторожно ступая, пошла вниз, продолжая сжимать в руке острый камень.

Взяв бумажник, она внимательно перелистала оказавшийся в нем паспорт и комсомольский билет, подставляя их поочередно под свет луны. Чтобы не разреветься, она больно прикусила губу и со злом запихала в бумажник документы. Потом подтянула повыше разодранный на коленке чулок, послюнила разбитое колено, сняла правую туфлю и опять-таки со злом оторвала вместе с каблучком отлетевшую подметку и швырнула ее вон.

Вот в таком виде — с разодранным чулком, исцарапанной щекой и с туфлей без каблучка — она вышла на дорогу.

— Поверила? — встретил ее бодрым возгласом Лешка. — Ну и отчаянный же ты человек!

Нюша презрительно глянула на него и сказала:

— Почему это вы меня на «ты» называете? Вы меня отвезите туда, где взяли, потом разговаривать будем. — И независимо пошла по направлению к машине, часто шаркая бескаблучной туфелькой.

Лешка догнал ее и начал извиняться за свою глупость и необдуманность. И еще стал говорить о кране «Пионер» и о том, как ждут мостостроевцы запасных частей к нему и как он всех подведет, если погонит машину назад в поселок. Он говорил об этом всю дорогу: и когда шел рядом с Нюшей без шапки и без телогрейки, и когда надел их, подобрав по пути, и даже тогда, когда уже сели в кабину.

— Так что делать, Нюша? — спросил он, озадаченно вскинув густые брови. — Скажете — в поселок, поедем в поселок. Как скажете, так и будет.

Вид у Нюши был неприступен, а выражение лица каменное. Она долго молчала, наконец строго и надменно сказала, не поворачиваясь к нему:

— Раз вы боитесь за свой кран, везите свои запчасти, а потом чтоб сразу отвезли меня. Но я с таким свинством первый раз встречаюсь.

6

С утра весь поселок переполошился. Только и разговору было, что о Нюше Носовой. Вот была такая Нюша из Закалужска, такая симпатичная, такая расчудесная, осталась одна в комнате, когда подружки ускакали на танцы к автобазовцам, и пропала Нюша, такая симпатичная, такая молоденькая…

Девчонки хлюпали носами, растирали по щекам слезы и наперебой излагали явившемуся в общежитие следователю милиции «суть дела». Как они вернулись с танцев и не обнаружили дома Нюшу, а обнаружили лишь разбросанное на полу выкройки да ножницы, подозрительно валявшиеся на одеяле. Как не обратили сперва на все это внимания, а когда обратили, то побежали в милицию. Как тарабанили в двери и окна, пока, наконец, не разбудили дежурного сержанта, который не пожелал отнестись серьезно к их заявлению, а, наоборот, посмеялся над ними, сказав, что молодые и симпатичные девчонки пропадают ночью в их поселке лишь в том случае, когда отправляются под ручку с каким-нибудь местным рыцарем подышать лунным воздухом, а надышавшись, благополучно обнаруживаются.

Молоденький следователь, с нежным лицом, младенческим румянцем на щеках и шелковистым пушком над верхней губой, записал решительно все, что говорили ему девчонки, аккуратно уложил в Нюшин рюкзачок оставшиеся после нее вещи, в последний раз сосредоточенно оглядел комнату и, сказав на прощанье: «Ну что ж, разберемся», — отправился к себе в милицию обдумывать случившееся и строить всякие, необходимые в данном случае версии.

Он отправился в милицию, а девчонки — в райком комсомола, где Валя Бессонова произнесла перед Женей Полуниным взволнованную речь, после чего стало понятно, что девчонки решили немедленно покинуть Каменное Сердце, раз здесь творятся такие безобразия, что пропадают живые люди.

На это Женя Полунин ответил своей речью, не менее взволнованной и ставящей все точки над «i».

— Мы вас понимаем и разделяем возмущение. Случай из ряда вон прискорбный, но следствие в надежных руках, и мы уверены — оно приведет нас к логическому концу, — говорил он, твердо вышагивая вокруг письменного стола и похлопывая остро отточенным карандашом по ладони. — Что касается отъезда, то вы нас ошарашили. Что же получается? Получается бегство от трудностей. Ни вам, ни нам не к лицу. Теперь рассудим спокойно. Прежде чем уехать, вам придется вернуть подъемные. Подъемные выплачены из государственного кармана, а не из моего лично. Лично я мог бы махнуть рукой, но государство закрывать глаза на этот факт не имеет морального права. Так что взвесьте и подумайте.

Девчонки взвесили и поняли, что подъемные истрачены и возвращать государству нечего. Они покинули Женин кабинет далеко не в том агрессивном настроении, с каким явились.