Марсельская сказка - Елена Букреева

class="p1">Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что происходящее не было сном. От него не проснуться, не убежать, не спрятаться в безопасных объятиях и не забыть, потому что он прямо здесь, в этом городе, в маленьком номере дешёвого отеля. Мой сон, мой кошмар, идёт за мной по пятам, и днем, и в ночи… он повсюду. У него глаза бешеные. И хватка жёсткая. Она душит меня, прямо сейчас душит…

Я приложила ладонь к груди и сделала всего один несчастный вздох. Как же больно! И грудная клетка горит, и в ноге саднит, и рука ноет. Везде вонь этой тряпки из подвала водонапорной башни. «Какая же ты слабая, Эйла», — пришлось упрекнуть себя, ведь кончик носа уже покраснел, а в глазах предательски защипало. Не возвращаться в тот подвал, не вспоминать, не думать. Бежать вперёд и прятаться, будто я преступница, будто всё это заслужила.

И Реми втянула! Но ведь это он впустил их — чем только думал? Я повернула голову, скользя по его сгорбленной фигуре затуманенным взглядом: он стоял, опершись ладонями о кирпичную стену и склонив голову. Его плечи медленно поднимались, будто каждый вздох давался ему с трудом. Сколько раз он успел пожалеть о связи со мной? Поджав губы, я отвела от него взгляд и опустила руку в карман жакета, доставая оттуда сложенную в несколько раз страницу газеты. Пальцы упрямо не слушались, буквы плыли перед глазами, сливаясь в одну удручающую серую картинку. Я сощурилась, разворачивая страницу, как вдруг исступлённо замерла, рот мой приоткрылся, сердце больно ухнуло в пятки. Девушку на фотографии я узнала сразу.

«ДЕЛО РУК ГАНГСТЕРОВ?

Как удалось выяснить “Джерард Телеграф”, ночью двадцатого июня неизвестными была похищена внучка известного в Шотландии лорда Фергуса Бэлфора — Эйла Маклауд. Лучшие детективы Эдинбурга заняты её поисками, однако никто не смеет взять на себя ответственность обнадеживать горюющих родственников утешительными прогнозами. Напоминаем, что это уже четвёртое похищение за год, и пока полиции не удалось взять след преступников. Власти города утверждают, что похищения напрямую связаны с деятельностью лондонских гангстеров, расширивших площадь своего влияния. Мы следим за развитием событий».

Несколько крупных капель упали на страницу газеты, смазывая буквы, и когда я перевела взгляд на своё фото, беззвучный плач обратился горькими всхлипами. Фотография была сделана на позапрошлое Рождество — тогда фотограф жутко нервничал, мой отец без конца курил, а мать проклинала нашу уродливую ёлку. Я не улыбалась, потому что хотела как можно скорее избавиться от депрессивного влияния своей семьи и вернуться в Кембридж, моя прическа выглядела смехотворной, а в глазах застыло пренебрежение ко всему живому. И всё же я была там. Среди своей семьи, в роскошной гостиной поместья Роузфилда, и не знала никаких проблем кроме вынужденных рождественских каникул в компании своих надоедливых родственников.

— Что там написано? — прогремел голос над моей головой, и я дёрнулась, когда подошедший ко мне Реми выдернул у меня из рук газету. — Британская газета? Какого чёрта она делала у того бестирийца?

Я сглотнула, стёрла слезы и шмыгнула носом. Взгляд зацепился за дату в углу страницы — двадцать третье июня. Тихий вздох сорвался с моих губ, мысли в голове смешались. Двадцатого июня меня похитили. Сколько же дней я провела в подвале, учитывая, что уже сутки мы с Реми в пути?

— Какое сегодня число? — голос мой сел, когда я подняла на мужчину взволнованный взгляд.

Он опешил, но на вопрос ответил:

— Двадцать четвёртое июня. Как эта газета оказалась у бестирийцев?

— Да откуда мне знать!

Вдруг по всей улице раздался звон колокольчика. Мы одновременно шагнули в тень тупика и уставились на почтальона, на велосипеде промчавшегося по улице. Реми сжал челюсти, покачал головой и вернул мне газету.

— Нам пора. Здесь небезопасно. Бестирийцы в любой момент могут очнуться.

— Но как ты…

Его взгляд ожесточился.

— Я сказал: нам пора.

Я сжала кулаки, но благоразумно промолчала, посчитав, что впереди нас ждёт бесчисленное множество шансов разругаться. Воздух уже наэлектризовался, как перед грозой, и я знала — стоит нам достигнуть безопасного места, как его гнев обрушится на меня обезумевшей стихией, он сравняет меня с землёй и живого места на моей душе не оставит. Глупо было пытаться доказывать самой себе, что после вчерашнего я этого не заслужила.

Недоуменно взглянув на будильник в моей руке, Реми покачал головой и прошёл мимо меня — к углу здания, выглядывая из-за него, как из засады. Я притаилась за его спиной, судорожно пряча в карман газету. Когда он махнул рукой, мы вышли из нашего укрытия и спешно направились вниз по безлюдной улице. Здесь, как и в противоположной части города, господствовала разруха. Надо же, мы бежали всего несколько минут, но всего скудного роскошества центра Шааля как не бывало: промышленные постройки, редея, вскоре и вовсе сошли на нет, оставляя после себя заброшенные павильоны. Страх медленно просыпался: здесь нас и станут искать первым делом. Желая озвучить свои мысли Реми, я повернула голову в его сторону и вдруг обомлела: стена из уродливых зданий закончилась и открыла удивительный вид на далёкое сонное море, некогда притаившееся за скучными постройками. Нежась под лучами редкого солнца, оно лениво лизало свои песчаные берега. О, каким же красивым оно было! Незабываемое море, так контрастно отличающееся от моря в Шотландии. Лазурное, испещрённое яркими бликами, оно так и манило своей непосредственностью и безопасностью. Оно не бушевало и не злилось, отчаянно пенясь, как Северное море, не билось о скалы, не гнало ледяные ветра. Это море было изысканным, приглашающим в свои тёплые объятия, обещающим ласкать твой взгляд, пока ты лежишь на шезлонге, попивая мартини и…

— Эйла.

Грубый голос немедленно вернул меня в реальность. Я несколько раз моргнула, отгоняя воспоминания, и посмотрела на Реми. Вот оно — моё Северное море. Хмурое и холодное, опасное и злое. Не знающее ни штилей, ни утреннего тепла.

— Нам туда, — он кивнул в сторону песчаного пляжа, и я нахмурилась, следуя за ним через небольшой бордюр, ограждающий дорогу от береговой линии.

До моря оставалось меньше мили.

— Почему мы идём к пляжу?

— Нам нужно переждать какое-то время, пока бестирийцы не придут в себя и не двинутся дальше. Они знают, что мы направляемся в Марсель и решат встретить нас со всем своим гостеприимством.

— Значит, мы не едем в Марсель?

— Нет.

— И куда мы направимся?

Реми не ответил. Я продолжала семенить за ним, съедаемая множеством вопросов, спотыкаясь и останавливаясь, чтобы дать отдых раненой ноге. Мы приближались к морю,