Миллионщица - Фридрих Незнанский

Некоторое время молчал и Романов, который теперь опять сидел на стуле прямо и напряженно. Владимир понимал, сколь многое зависит сейчас от его ответа, от его способности к прямоте и честности…

И он решился.

– Я вам отвечу, Александр Борисович, правду, во всяком случае так, как я ее сам вижу. Я погорел из-за денег. Бес попутал, и раз честно – значит, честно: путал меня бес неоднократно, это я попался только один раз…

Турецкий кивнул, с интересом глядя на своего собеседника, понимая, как на самом деле трудно дается тому каждое слово.

– Ну… В общем, конечно, Иванову я более чем обязан тем, что он сумел вытащить меня каким-то чудом из-под суда. Я тогда не особо задумывался о характере этого «чуда», понял только потом, уже работая на него… Вы правы: когда я догадался, что он путается с бандитами, взятки направо и налево раздает, то действительно испугался. Почему – говорить не стану, вы и сами понимаете. Но дело не только в этом. Я, только попав к нему на службу, понял, что свою работу, оказывается, любил, что на самом деле, хотя я сам нарушал закон, но… Не всякое нарушение – я имею в виду по уровню тяжести – для меня «проходимо», понимаете?

Как ни странно, но, несмотря на некоторую невнятность, Турецкий его понял, и вновь мелькнуло в памяти библейское «блудный сын».

– И вообще! – вдруг довольно резко закончил Романов. – Оказывается, деньги, при всей своей необходимости, счастливым человека не делают, а может, даже и способствуют несчастью, не знаю…

– А раньше вы, выходит, об этом не подозревали, – усмехнулся Александр Борисович, покачав головой. – Вот что, Владимир Кириллович… Не хочу обнадеживать вас твердо, но обещаю поговорить с одним человеком, обсудить все, вместе взятое, включая ваше вполне действенное покаяние. Молите Бога о том, чтобы на деле Стуловой удалось прихватить еще и Ярого, – сами понимаете, сколь многие ваши бывшие коллеги будут в этом случае вам благодарны. Пока же лично от меня – искреннее спасибо. Вы нам действительно неожиданно очень вовремя помогли!

Оставшись один, Александр Борисович первым делом отправился в приемную Меркулова: он знал, что заботливая Клавдия в маленьком холодильнике, умело замаскированном под тумбочку, всегда оставляет что-нибудь съестное – на случай, если кто-то из сотрудников так надолго, как получилось сегодня у Турецкого, засидится на работе. Есть хотелось давно и сильно, и обнаруженные бутерброды с колбасой, сыром и красной рыбой привели Александра Борисовича в подлинный восторг. Известно, что на сытый желудок и думается, и руководится гораздо лучше, чем на пустой!

Покончив с едой, Турецкий снова посмотрел на часы и, сам себе кивнув, набрал номер Грязнова-младшего. Денис умилял его еще и тем, что по своему мобильному отзывался всегда моментально – чем бы ни был занят.

– Ты где? – поинтересовался Александр Борисович.

– Как это – где? На стреме, конечно! Так же, как и ты, дядь Сань, если верить моему определителю: звонишь с рабочего объекта. Ну чего тебе так не терпится? Ехал бы домой, поспал малость, а утром мы бы доложились.

– Не вышло у меня домой, а теперь вроде как и смысла нет. Был тут у меня один интересный посетитель, как раз по нашему делу. Слушай, а ты там с кем?

– С Филей, конечно! Кто у нас лучший взломщик чужих замков?

– По-моему, вы все горазды, – усмехнулся Турецкий.

– Ладно, я понял: ежели что – звонить тебе следует прямо в кабинет.

– Тем более что мобильный мой почти разряжен, а подзарядку я дома оставил, – повинился Александр Борисович. – Так что жду… Пока, Денис… Погоди: во сколько вы собираетесь?

– Думаю, часика через два, не раньше.

– В «час быка»?

– А что? Лучшего времени для темных дел пока что никто не нашел, – усмехнулся Денис и отключил связь.

А Александр Борисович Турецкий вздохнул и начал решать не самую легкую задачу: обдумывать, чем бы занять себя в ближайшие пару часов. Конечно, дела у него были, если иметь в виду работу, причем такие, по которым следовало довольно срочно писать постановления. Однако ни о чем, кроме дела Ларисы Вячеславовны Стуловой, думать сейчас он не мог.

И поэтому, глянув на оставленный ему Романовым вместе с записью диктофон, Турецкий, решив прослушать ее еще раз, включил пленку. Он ни секунды не сомневался в том, что в качестве нового подозреваемого адвокат собрался подсунуть следствию Красных. Вопрос заключался в том, что именно задумал Иванов: заставить любовника Ларисы Вячеславовны запятнать пальчиками ствол или все-таки вынудить его выстрелить в соперника.

По словам Романова, после знаменательного разговора адвокат отогнал машину Красных на стоянку, после чего увез того неизвестно куда. Все-таки в провинившемся перед законом бывшем менте профессионал чувствовался: прежде чем отправиться к Турецкому, он, посмотрев официальную часть дела Ларисы Вячеславовны, хранившуюся в офисе, а также отыскав среди бумаг хозяина телефоны Красных, позвонил и Стуловой, и Сергею.

Ни дома, ни с Ларисой, окрысившейся на него за этот звонок, сделавшей вид, что вообще не знает, о чем идет речь, ни на конспиративной квартире любовников, телефон которой Романов извлек из документов ее дела, Красных не было. Его мобильный номер оказался, как и следовало ожидать, «недоступен» или «выключен». Конечно, Сергей мог засесть в любовном гнездышке и просто-напросто не подходить к телефону.

Романов, однако, не поленился и съездил на квартиру, покрутился какое-то время вокруг дома, предполагая, что если его шеф отвез приятеля сюда, то мог из осторожности припарковаться подальше от подъезда. Но нет, знакомого «опеля» в округе не просматривалось. Следовательно, где-то имелось место, не известное Романову и никак не зафиксированное в документах по делу Стуловой, куда и направился адвокат.

Романов полагал, что киллер из Красных никакой, трус он просто отчаянный, следовательно, единственное, чего добивался адвокат, – так это чтобы Сергей захватал оружие. Кто именно будет выполнять основную часть «работы» с учетом звонка Ярому, сомнений вроде бы тоже не вызывало.

Однако в отличие от бывшего майора Турецкий всегда рассматривал абсолютно все, даже маловероятные, версии. В частности, Ярый мог понадобиться Иванову по какому-нибудь другому «недоделанному делу», о котором они могли и вовсе не знать… А если прав Романов, возникала еще одна версия, крайне неприятная: чтобы подставить Сергея Красных в качестве убийцы, надежнее всего было бы, ликвидировав поначалу Стулова, отправить вслед за ним и его соперника, инсценировав самоубийство того, допустим, на почве внезапно проснувшейся совести или страха перед возмездием со стороны закона. А до поры до времени действительно лучше всего было спрятать этого идиота, позволяющего вешать на свои уши лапшу, как можно надежнее…

…Между тем Сергею Красных, не слишком жаловавшему спиртные напитки, а потому не получившему от пары рюмок водки никакого облегчения, в охотничьем домике не просто не спалось, но, кажется, с каждой минутой становилось все неуютнее.

Пока не наступила ночь, он чувствовал себя еще туда-сюда, хотя продукты, привезенные из Москвы, закуплены были явно зря: у Сергея при одной мысли о еде подкатывала к горлу тошнота.

Но с наступлением темноты одиночество в этом лесном, явно забытом богом уголке, стало ему и вовсе невмоготу. Несмотря на опущенные жалюзи, Красных чудилось, что сквозь окна домика буквально сочится чей-то недобрый, направленный на него взгляд, укрыться от которого нигде нельзя. Теперь, припоминая их с Витькой путь сюда, он заодно вспомнил и довольно долго следовавшую за их «опелем» машину – серую «Волгу» с разного цвета фарами: одна была нормальная белая, вторая – желтая… А вдруг?.. Хорошо Витьке говорить, что никакого «хвоста» за ними не было, заказали-то не его, а Сергея!..

Часам к одиннадцати вечера Красных уже ничуть не сомневался в своей правоте: киллер наверняка их выследил. А раздолбанную и невидную машину с этой целью взял, конечно, для конспирации: так бывает всегда! В последнем Сергей, любивший на досуге почитывать современные детективы, ничуть не сомневался. С момента, когда уверенность в том, что он прав, пришла к нему, пребывание в домике стало и вовсе невыносимым.

Он для начала, завернувшись от просто собачьего холода, царившего вокруг, в медвежью шкуру, перебрался на кухню, где окно было всего одно, а не целых три, как в комнате. И забившись в угол, стал вслушиваться в тишину – занятие, как известно, способное выбить из колеи даже куда более сильного духом человека.

Само собой, тишина оказалась кажущейся и на самом деле была наполнена уймой пренеприятнейших, подозрительных звуков: шорохов, поскрипываний, еще чего-то отдаленного, напоминавшего еле слышимые вскрики. Мысль о любовном гнездышке, о котором и по сей день не подозревал заказавший его подонок Стулов, пришла Красных в голову после того, как он вполне отчетливо услышал, как кто-то ощупывает, почти не таясь, входную дверь охотничьего домика. Это и стало последней каплей для переполнившейся чаши его терпения!