Мы наш, мы новый... - Константин Калбанов

Из утробы "Росича" повалил густой обжигающий пар, даже сквозь какофонию боя и стальные переборки слышно как кричат ошпаренные люди. От этих отчаянных, полных боли и страданий криков кровь в жилах буквально стынет. То что сейчас творится в стальной утробе иначе как адом не назовешь. Антон хватает трубку.

— Машина! Что случилось?!

— Главный паропровод порвало, Антон Сергеевич, половину людей ошпарило!

— Сколько потребуется времени?!

— Минимум минут десять, думаю успеем сделать обводку.

— Действуйте. Второй плутонг, Чехрадзе. Георгий, займись артиллерией, у носового нет обслуги, только наводчик.

На боковой площадке, замер юнга у пулемета, расстояние вполне себе позволяет задействовать спарку и он лупит длинными злыми очередями, стараясь смести всех с палубы ближайшего миноносца, и сказать, что у него ничего не получается нельзя, бортовое орудие замолкает. Пулеметный огонь отгоняет прислугу от орудия. Вот только сам миноносец уходит вперед, оставляя за кормой раненый русский корабль. Черт!

— Палкин, оставь пулемет! Разыщи Некляева, если жив, если нет, минного унтера, пусть готовят минную атаку! Быстро!

— Есть!

Вскоре Антон замечает как вокруг минных аппаратов начинают суетиться двое юнг и Некляев, рука которого висит плетью а с пальцев стекает тоненькая алая струйка. Ему бы перевязку сделать, но нельзя, еще немного и будет поздно. Первого японца они упустили, но второй, по которому садил пулеметчик, вот-вот окажется в зоне поражения торпедами. Хода нет, поэтому шанс только один. В том, что им не удастся отремонтироваться и сдвинуться с места Антон не сомневается, как только минует третья волна, а произойдет это очень скоро, их добьют броненосные корабли. Может и не станут отвлекаться на такую мелкоту, но это сомнительно, уж больно сильно им успели насолить "росичи", чтобы вот так просто оставить кораблик представляющий собой отличную мишень.

Антон приник к прицелу, прижимая к уху телефонную трубку, на другом конце ждет команды Некляев. Вот в оптике появляется нос, быстро удаляющегося под углом миноносца. Пора.

— Давай! — "Росич" вздрагивает трижды, четвертую мину выпустить не удается, что-то неладное с аппаратом. — Николай Николаевич, срочно перевяжись.

— Есть.

Парнишка склоняется над своим начальником и быстро накладывает жгут. Молодец, не теряется, действует как заведенный, это видно по его угловатым порывистым движениям, но все делает верно, множество тренировок не проходят даром. Разрывает зубами индивидуальный пакет и накладывает повязку.

К носовому орудию уже подносят снаряды, Чехрадзе налаживает работу, задействовав и одного из минеров. Антон хватает телефон и видит как на зуммер реагирует артиллерийский офицер, поднимая трубку телефона. Надо же, связь работает, все же помогли бронированные каналы, по которым проложены провода.

— Георгий, огонь по третьей волне!

— Понял!

Носовое орудие доворачивается и наводчик берет на прицел ближайший из проносящихся мимо миноносцев. Взрыв! Есть! Одна из мин догнала-таки уходящий миноносец, угодив ему в левый борт, попала удачно, так как тот сразу же начал заваливаться на левый борт, выписывая циркуляцию. Все, этому нипочем не дойти до своей цели, даже если не потонет. Выстрел! Ну слава Богу, а то можно подумать, что эти камикадзе прямо неуязвимы. Посланный Вахрушевым снаряд попадает в котел, а потому взрыв выходит двойным, так как взрывается и котел, куда приходится русский снаряд. Японец тут же окутывается непрозрачным белым облаком. Все этому конец. Сквозь развороченную обшивку во внутрь устремилась вода, осталось ему недолго.

А затем вокруг начали падать снаряды, не прошло и минуты, как "Росич" получил два попадания. Последнее, что увидел Антон это полыхнувшую перед глазами ослепительную вспышку. Безвольное тело подбросило вверх а затем приложило о стальную палубу, звонко ударилась каска, но он уже ничего не чувствовал и не слышал, провалившись в непроглядную тьму.

Он рвался вперед. Несмотря ни на что, он продолжал атаку. Этот проклятый русский влепил в его миноносец несколько снарядов, на палубе не осталось никого, кто мог бы держаться на ногах, а на самом Мидзуно ни царапины. Предки сегодня его хранят, так как у него иное предназначение, в этом он теперь был уверен, после всего случившегося. Еще больше он уверился в этом, когда вокруг начали сыпаться русские снаряды, которые никак не могли попасть в неуязвимый кораблик. Русские корабли все ближе и ближе. Еще немного.

— Аги, поднимись на борт и захвати с собой кого-нибудь. Пошевеливайся!

Прокричав это в переговорную трубу, командир вновь бросил свой миноносец в сторону, снова русские снаряды вспарывают воду не в состоянии попасть в него, хотя расстояние уже не превышает шести кабельтовых. Отсчет пошел на секунды. А вот и механик с матросами из машинной команды. Вовремя.

— Аги, давай к штурвалу. Веди корабль вот так под углом.

— Понял.

Все больше времени нет, дистанция уже позволяет использовать мины. Да, для себя он решил, что будет таранить русских, но если есть возможность запустить дополнительные подарки, то следует это сделать. Тем более, что их-то русской артиллерии не остановить, что вполне возможно с его кораблем. Уклониться, да, но не остановить.

При помощи двух матросов он разворачивает аппарат, прицеливается и выпускает первую мину. Бегом ко второму, взгляд на матросов, сосредоточены, глаза горят огнем, вот ради чего они рвались и выжимали все возможное из машины, вот ради этого, они поставили на кон свои жизни. Вновь русский в прицеле, аппарат вздрагивает, раздается хлопок, длинное сигарообразное тело вываливается из трубы, падает в воду, взметнув снопы брызг и устремляется вперед. К третьему аппарату. Но здесь его ожидает разочарование, даже беглого осмотра достаточно, чтобы понять, русский снаряд вывел аппарат из строя.

Обидно, но с другой стороны уже удача то, что удалось достаточно приблизиться и выпустить две мины. Первая волна полегла полностью, так и не сумев провести атаку, но своими дымами они прикрыли вторую, Мидзуно видит, что не только его миноносец сумел пробиться сквозь губительный огонь русских.

— Аги, давай к машине. Выжми все что только возможно, перекрывай клапана, нам терять нечего, идем на таран.

— Банзай!

— Банзай! — вторят моряки, а затем все скрываются в утробе корабля.

Конечно хочется принять смерть видя голубое небо, видя как враг становится все ближе и ближе, а не будучи окруженным металлом, в помещении освещаемом только мертвым светом лампочек. Но каждый должен делать свое дело, чтобы они все вместе могли выполнить предначертанное.

Мидзуно вцепившись в штурвал яростно молился. Никогда еще его молитвы не были столь горячи. Он не просил богиню Аматерасу, чтобы она хранила его или его близких, он не просил благословения для детей, которые должны были остаться сиротами, он не просил ее дать силы его жене, которой в одиночку предстояло вырастить сына и дочь. Он молил только о том, чтобы пущенные им мины, нашли свою цель, а его миноносец не потонул раньше времени.

Как видно богиня сегодня была к нему благосклонна, так как перед тем, как получить в бок русский осколок от попавшего таки в миноносец русского снаряда и потерять сознание, он видел как под бортом русского броненосца взметнулся белопенный водяной столб.

Когда он пришел в себя, то понял, что миноносец объят пламенем и время от времени вздрагивает от множественных попаданий. Ход значительно уменьшился, потому что громада стального борта русского броненосца приближалась слишком медленно, или это игры затухающего сознания. Наваливающийся на миноносец бронированный борт, это последнее, что видел в своей жизни офицер японского флота. На борту израненного, полузатопленного и продолжающего движение вперед кораблика не оставалось живых. В своем последнем стремлении дотянуться до врага, многократно превышающего его по размерам, 41-й все же сумел коснуться своим носом стального борта. Взрыв чудовищной силы, разметал его нос, и израненные останки камнем канули в морские глубины.

Но гибель его не была напрасной, так как правый борт стального монстра разворотило, образовав огромную пробоину, в которую хлынули потоки воды, заполняя сразу два отсека, так как удар миноносца пришелся как раз на стык двух отсеков.

Порт-Артур встречал свою эскадру, которая медленно ковыляя протискивалась в проход, с утренней большой водой. Корабли вернулись еще ночью, но вынуждены были встать на внешнем рейде. То, что не все ладно наблюдатели на береговых батареях поняли еще с ночи, так как даже в этих условиях было видно, что эскадра сильно потрепана и не в полном составе. Мало того, корабли вернулись не просто так, а время от времени окутываясь огненными вспышками стреляющих орудий. Когда они все же заняли свое место на внешнем рейде, с берега ударили прожектора, выставляя в непроглядной ночи, светлый полукруг, выискивая вражеские миноносцы. Только тогда яростные атаки прекратились.