Кровавая жертва Молоху - Оса Ларссон

Одна из них заглянула, встала в дверях и о чем-то спросила его. Монс отметил, что она взяла на себя труд наложить блеск для губ, прежде чем выйти из своего кабинета. И даже уже начал подумывать, не пригласить ли ее на ужин, задвинув Ребекку.

Впрочем, сейчас он рискует не просто услышать «нет», но и быть осмеянным. Она может зайти к другим и сказать: «Простите, но что он о себе возомнил?»

На экране монитора показывали пресс-конференцию в Кируне.

Проклятые бараны! Как они могли допустить, чтобы он выбросился из окна? Развернуться и уехать после того, как мужик сознался в убийстве!

Достав из нижнего ящика бутылку «Макаллана»[35], он поспешно отхлебнул прямо из горлышка. Затем вытащил таблетки от кашля и бросил в рот целую горсть.

На пресс-конференции восседал фон Пост, отвечая на все вопросы.

Монс ткнул в экран пальцем.

– Ну ты, скотина самодовольная. Это место моей девушки.

– На сегодняшний день у нас имеются признание и трагическая смерть, – сказал фон Пост. – С полицейской точки зрения следствие окончено.

Несколько фотоаппаратов поднято в воздух, чтобы снять картинку получше, несколько рук машут, привлекая внимание, кто-то выкрикивает вопросы прямо с места.

– Разве вы не приставили к нему охрану? Как это могло произойти?

– Разумеется, мы приставили охрану.

Фон Пост сделал долгую паузу. Стиснул зубы так, что напряглись желваки.

– Разумеется. Но человек находился в больнице.

Дав всем осознать этот факт, он продолжал, глядя прямо в самую большую камеру:

– Убийца покончил с собой. Это трагическое обстоятельство. Мы все вынуждены как-то жить с этим дальше. И мы мысленно с близкими погибшего. Но. И это очень важно. Насколько я понял, лечащий врач не отметил никаких признаков суицидальных наклонностей.

«Отлично, – подумал Монс Веннгрен. – Убийца покончил с собой».

– Какая при нем была охрана?

– Охрана была в том смысле, что он не смог бы сбежать, так как ему было предъявлено обвинение. Лечащий врач не сочла, что он склонен к суициду. У нас не было оснований сомневаться в ее оценке.

«Ловкий парень, – подумал Монс Веннгрен. – Свалил все на врача, как будто всю жизнь только этим и занимался».

Видно было невооруженным глазом, как журналисты повытягивали шеи, словно вынюхивая следы в другом направлении.

«Бедная врачиха, – подумал Монс. – Надеюсь, это светило с непробиваемой репутацией».

Прокурор продолжал болтать. Монс снова приложился к бутылке виски.

Фон Пост рассказал, что убийца находился с жертвой в сексуальных отношениях. На участке, принадлежавшем Хэггруту, было найдено орудие убийства со следами крови жертвы.

«Неужели этот отморозок совсем забыл о презумпции невиновности? – подумал Монс Веннгрен. – Называет его убийцей. Но ведь человек не был осужден! А что случилось с формулировкой «невиновен в глазах закона, пока не доказано обратное»? Я думал, что Швеция пока еще является правовым государством. Похоже, я ошибался».

Монс теребил пальцами свой айфон. Он не в состоянии больше слушать. Все это пустая болтовня.

Он проверил сообщения, хотя на дисплее не было новых. Проверил последние разговоры, хотя пропущенных тоже не значилось. Он просмотрел свою электронную почту – никаких сообщений от Ребекки.

Затем, не подумав, зачем он это делает, набрал номер Мадлен – своей бывшей жены.

В голове у него пронеслась мысль, что это не самая лучшая идея и что надо отключиться. Но тут она ответила.

В голосе у нее не было той неприязни, которую Веннгрен ожидал услышать.

«Годы берут свое, – решил он. – Она тоже не в состоянии ненавидеть меня до бесконечности».

– Как дела? – спросил он.

– Монс, – ответила она с теплотой куда большей, чем он заслуживал. – Не я тебе звоню, а ты мне. Так чего ты хотел?

Один из молодых юристов как раз проходила возле его двери. На ней пальто, в руке тяжелый портфель. Она помахала рукой, прощаясь.

Веннгрен сделал жест, показывая, чтобы она закрыла его дверь, и она выполнила его просьбу.

– Что с нами произошло? – спросил он. – Почему мы расстались?

Мадлен на другом конце глубоко вздохнула.

– Может, забудем все это к черту? – проговорила она мягко. – Что там с тобой?

– Я не пил, я просто…

– Что-нибудь с Ребеккой? Я видела, что они там поймали убийцу и что он выбросился из окна. Но ведь это не ее следствие?

– Нет, его вел этот идиот, ее коллега-прокурор. Не понимаю, как она может работать с такими…

Монс разглядывал бутылку виски. Не хотел наливать себе еще, пока не поговорит с Мадлен. Она сразу все услышит – ухо у нее натренированное.

– Я хочу, чтобы у нас с Ребеккой вышло что-то путное, – сказал он. – Я хотел бы жениться на ней. Ничего подобного я никогда ни к кому, кроме тебя, не испытывал. Но все так сложно. Почему все так?

Он услышал, как бывшая жена вздыхает в ответ.

– Ты знаешь, – продолжил Монс, – я просто не нахожу себе места. Я хочу, чтобы она вернулась сюда. Чтобы мы состарились вместе, а она…

– Что? – терпеливо спросила его Мадлен, и он испытал благодарность к ней за то, что она не стала напоминать ему: они с Ребеккой не смогут состариться вместе, поскольку Ребекка гораздо моложе.

– Или пускай катится ко всем чертям, – проговорил он с неожиданной злобой.

– Да, именно так ты обычно и поступаешь.

– Прости, – проговорил он без тени иронии в голосе.

– Что?

– Прости, Мадде. За все, что тебе пришлось вынести. Несмотря ни на что, ты всегда оставалась замечательной матерью. Если бы не ты, дети сегодня вообще не общались бы со мной.

– Да все нормально, Монс, – медленно проговорила она.

– Такие славные дети, правда? Похоже, жизнь у них сложилась как надо.

– Хорошие ребята.

– Да, ну тогда пока! – сказал он внезапно.

И отключился прежде, чем она успела что-нибудь ответить.

Мадлен Экстрёмер, ранее Веннгрен, отложила телефон.

Ее бывший муж закончил разговор в своей обычной манере. Поспешно и непредсказуемо. Ей понадобились годы, чтобы научиться воспринимать уже одно то, как он клал трубку.

Затем она вошла в гостиную, где ее муж сидел на диване от «Ховардс» с коктейлем в руке. У его ног устроились фокстерьеры.

– Монс? – спросил он, не отрывая взгляда от телевизора.

– Знаешь что? – проговорила Мадлен и поцеловала его в макушку в знак того, что ее дом здесь. – Он попросил у меня прощения. Взял и сказал «прости». Может, я сплю? Похоже, мне нужно выпить.

– Надо же! – сказал ее муж. – У него что, обнаружили рак или что-то в этом духе?

Всю пресс-конференцию Анна-Мария Мелла просидела рядом с фон Постом. Спина у нее вспотела, начиналась мигрень.

Стало быть, ради всего этого она поступилась своими принципами.

Ей следовало бы послать его подальше. «Иди к черту, паяц дешевый!» – должна была она сказать ему еще тогда, когда они украли это дело у Ребекки.

Альф Бьернфут с мрачным лицом стоял в дальнем конце зала. Она старалась думать, что это он во всем виноват, ведь это было его решение.

Однако это не отменяло того факта, что Мелла должна была поступить по-другому.

«Убийца покончил с собой». Фон Посту удалось вставить эту фразу три раза во время выступления и последовавших затем вопросов и ответов. Завтра эти слова появятся на первых полосах газет.

Бедная молодая врач! Они тут же начали охоту на нее. Анна-Мария заметила, как несколько журналистов начали нажимать кнопки на своих телефонах, когда фон Пост заявил, что ответственность лежит на больнице.

Чувство безнадежности охватило ее. Полицейский должен гоняться за ворами и хулиганами. Испытывать радостное возбуждение, когда удается их поймать. Это чувство должно компенсировать все нераскрытые преступления, всех коллег, пострадавших на работе, недостаток ресурсов, недостаток времени, всех женщин, избитых своими мужьями, все дела, положенные в долгий ящик, списанные, переданные в архив.

Нельзя доводить их до того, чтобы они выбрасывались из окна. Гадкое чувство.

Фон Пост продолжал свою песню. Он утверждал, что следствие велось эффективно и профессионально. «Вот как, – подумала Анна-Мария. – Это что-то новенькое».

В задней стене зала, за спиной у журналистов и операторов, открылась дверь, и появилась Соня, сидевшая на коммутаторе. Ее очки в голубой оправе висели на шнурке на шее, волосы были собраны большой заколкой, блузка тщательно выглажена.

Она что-то долго шептала на ухо Альфу Бьернфуту. Пока она говорила, его брови все больше сдвигались у переносицы. Он что-то пробормотал ей в ответ. Она пожала плечами и продолжила что-то шептать. Затем оба уставились на Анну-Марию.

Альф Бьернфут выпрямился и сделал ей знак, качнув головой назад чуть наискосок, призывая ее выйти.

Мелла чуть заметно покачала головой, показывая, что не может.

Альф кивнул и посмотрел на нее строгим взглядом, означающим «дело не терпит отлагательств».