По лезвию ножа, или В погоне за истиной. Книга 2 - Максим Окулов

Громкий взрыв сотряс окрестности. Поцарапанный недавно Мерседес, словно игрушечный, оторвался от земли, объятый ярким пламенем, и рухнул вниз грудой горящего металлолома.

Юрий Колобов во второй раз избежал смерти.

Калиока ехала в небольшом микроавтобусе в компании руководящих сотрудников производственного предприятия, принадлежащего «Церкви Сына Царствующей». Ей было по-настоящему плохо. Надев наушники, она сделала вид, что сосредоточилась на прослушивании проповедей Великого Радоша. На самом же деле она впервые включила ту сторону кассеты, подаренной девочкой в поезде, на которой было записано нечто, называющееся странным словом «акафист».

Она попробовала это слушать еще тогда, в поезде. В целом это была в высшей степени успокаивающая вещь. Женские голоса без музыкального сопровождения исполняли некое песнопение. Светлана различала лишь отдельные слова, не понимая общий смысл. Но она явно ощущала тепло, которое проникало внутрь, в ее душу, растапливая ледяной шар, образовавшийся в сердце. Тогда — в поезде — за этим занятием ее чуть не поймала Гайда. Наставница, подозрительно посмотрев на Калиоку, потребовала дать послушать, что звучит из наушников на ее голове. Но в этот момент Гайду скрутил очередной сильнейший приступ диареи, и о Светланином плеере благополучно забыла. В дальнейшем Светлана тайно слушала вторую сторону кассеты, где было записано житие человека по имени святитель Николай Мирликийский. С каждым разом Калиоке казалось, что этот человек, живший более 17 веков назад, становится все ближе и ближе. Ее поражало все в этом святом. Обладая неимоверной властью и могуществом, он был смиренен и кроток. Каждое дыхание его жизни было посвящено Богу, Которому он искренне служил. И все — буквально все — он делал ради Него. Там, в мире чудесного старца, все было по-настоящему, все делалось во имя любви, а не в силу ненависти к кому-либо. Калиоке так не хватало этой любви. Вспоминая прошедшую жизнь, она вдруг поняла, что искреннее любила ее только дочь Катя. Да… И вот теперь этот дивный святой. Светлана не могла вполне объяснить себе это чувство, но ей на самом деле казалось, что иногда он стоит рядом и смотрит на нее все понимающими глазами мудрого старца. Светлана даже начала мысленно с ним разговаривать, спрашивая как лучше поступить в той или иной ситуации. Ответ в виде как бы собственной достаточно ясной и отчетливой мысли поступал ей тут же или спустя некоторое время. Она уже научилась распознавать мысли такого рода, приходящие очень тихо. По началу Калиока несколько раз пыталась спорить сама с собой, и мысли тут же улетучивались. Но, поступив иначе, она потом раскаивалась, понимая, что сделала ошибку.

Две недели после приезда в Красноярск Калиока жила в Раграде. Первые дни она чувствовала себя отвратительно. В ее голове словно поселились два человека. Иногда рассудок затуманивался, и власть брала в свои руки Калиока, преданная делу «церкви» и великому господину. Это была непримиримая фанатичка, способная сделать буквально все ради своего господина. Но неожиданно пелена могла спасть, и женщина вспоминала свое настоящее имя Светлана. Это уже был спокойный уравновешенный человек, способный критично оценивать окружающую действительность. Светлане стало легче, когда она окончательно прекратила слушать кассеты с проповедями Радоша. Помрачения рассудка происходили все реже, все чаще женщина украдкой доставала иконку, подаренную дочерью священника, и, глядя в глаза мудрому старцу в богатом одеянии, мысленно изливала свою душу.

То, что произошло сегодня, выходило за рамки представления Светланы о возможной жестокости окружающего мира. Вчера после обеда Великий Радош, напутствовав ее торжественной речью, «благословил» занять должность коммерческого директора завода. Калиоку привезли в небольшой добротный дом на окраине деревни, где жили руководители предприятия, а утром микроавтобус доставил обитателей жилища на завод, внешне представлявший собой заброшенные склады. Собственно, так и обстояло дело по бумагам. Полуразрушенный склад принадлежал крохотной фирме «Атос», оформленной на подставное лицо. Снаружи даже опытный специалист не смог бы разглядеть тщательнейшим образом организованный периметр охраны, через который могла проскочить разве только мышь.

Микроавтобус въехал в ангар, и тяжелая стальная дверь бесшумно закрылась. Только после этого пассажиры покинули машину и направились к неприметному проему в обшарпанной стене. Открылась массивная бронированная дверь, совершенно неприметная снаружи, и Светлана вместе со спутниками вошла в отремонтированное помещение со спертым кондиционированным воздухом. Создавалось впечатление, что это изолированный бункер. Так оно и было на самом деле. Виной всему были ядовитые химические испарения, которые наполняли не только внутренние производственные помещения, но и присутствовали в немалой концентрации в воздухе на территории завода. После краткого ознакомления со своим отдельным рабочим кабинетом, Калиоку повели на территорию завода, выдав персональный респиратор.

То, что Светлана увидела в производственных цехах, заставило ее сердце сжаться от боли. Практически во всех помещениях стоял едва заметный туман, но его специфический запах пробирался даже сквозь респиратор. Рабочие, среди которых были и мужчины, и женщины, были похожи на узников концлагеря: в крайней степени истощения, практически лысые, с болезненно желтой сморщенной кожей. Их движения были замедленны. Из динамиков на пределе громкости раздавались «проповеди» Великого Радоша. Один из рабочих шел вдоль центрального прохода, толкая перед собой тележку, груженую мешками с каким-то сыпучим веществом. Вдруг он споткнулся и упал. Его тело затряслось в конвульсиях, глаза закатились, а изо рта выступила пена. Светлана бросилась к нему, но в последний момент шедший рядом руководитель завода брат Каспи схватил ее за руку.

— Не прикасайтесь к нему, Калиока, это небезопасно. Здесь есть люди, которые позаботятся о несчастном. Он не выдержал испытания, поскольку не покаялся искренне в своих грехах.

Светлана не стала спорить. Вернувшись в прохладу заводоуправления, она попросила аудиенции у директора.

— Конечно, сестра, заходи, — брат Каспи был сама любезность.

— Брат, я хотела спросить, почему здесь, на территории заводоуправления, мы не слышим речей Великого Радоша? Это, на мой взгляд, несомненно должно облегчать нашу работу и направлять ее в верное русло! — Светлана уже поняла, что ей придется играть определенную роль, если она не хочет закончить свои дни насильственной смертью.

— О, сестра! Это одно из тяжелых послушаний, которые возложил на нас Великий Радош. Такова его воля! Работники в цехах наслаждаются медом его речей, но испытывают на себе воздействие ядовитых испарений, и только искренне раскаявшийся верный слуга господина нашего может выжить в этих условиях. Это проверка, великая проверка. Но еще большее испытание возложено на нас! Мы дышим чистым воздухом, но абсолютно изолированы от чистого источника, целебного родника проповедей любимого господина. Вот увидишь, Калиока, насколько это тяжело, и мы обязаны выжить, обязаны сохранить верность и исполнить то, что возложено на нас!

Светлана сдерживалась всеми силами. Смех — гомерический хохот — рвался наружу с непреодолимой силой. Она сделала вид, что закашлялась.

— О, Каспи, да разве можно это вынести?!

— Можно сестра! И не только можно, но и должно! Великий Радош молится за нас и ждет от нас успешной работы.

— Я поняла. Брат Каспи, скажи, а что производят здесь? Господин сказал мне, что эту тайну я узнаю только в стенах завода.

— Да, Калиока, такова воля Великого Радоша. Мы производим здесь «порошок счастья» для заблудших. Дело в том, что приблизились последние времена. Настает время истины! В живых останутся только те, кто признает своим господином Великого Радоша, остальные же должны уйти в вечное небытие. Но господин наш не знает пределов милосердия и любви! Он заботится даже о неверных! О тех, кто отверг его! И для них мы готовим этот «порошок счастья». Приняв его раз, они уже не в силах прекратить этот процесс. Они сразу забывают о боли, страданиях и несчастьях. И… Умирают, будучи абсолютно счастливыми, максимум через год. Ты видишь, сестра, насколько гуманный наш господин! Это просто чудо! — на глазах «брата» выступили слезы. — Эти эрпецешные ублюдки говорят всем, что Бог будет судить людей, будет их наказывать и бросит в огонь! Глупцы и невежи! Бог добр, он любит всех и не хочет никому причинять страдания, легко и гуманно избавляя от бремени бестолковой земной жизни, лишенной служения истинному господину.

— О, да! — театрально прослезилась Светлана. — Велик господь наш Радош! Велики дела его!