Точка бифуркации - Владимир Дрыжак

Марс осваивали, вгрызались в скалы, строили эти самые чертовы колпаки, рыли шахты, черпали недра. Здесь была работа для настоящих мужчин, были и сами настоящие мужчины. Да, каждый марсианский мужчина был настоящим. Других тут не держали, а точнее, не удерживали. Эти мужчины могли неделями не вылезать из скафандров, не спать по трое суток и не есть по двое. Они могли многое, а может быть, даже все. Единственное, чего не могли настоящие мужчины: сделать Марс своим домом. Планета, носящая имя грозного бога войны, сопротивлялась этому, как могла и, как теперь понимал Сомов, неизбежно должна была выйти победителем в этой схватке.

Почему? Да потому что!.. Господи, ведь это понятно и ребенку! Потому что...

Сомов долго пытался сформулировать свою точку зрения на проблему отсутствия перспектив в деле превращения Марса в отчий дом новой цивилизации. Но ничего умнее той сакраментальной фразы, которую произнес один знакомый планетодесантник, работавший на Марсе уже двадцать пять лет, придумать не мог. "Марс - мертвая планета и живой ей не быть" - вот что он сказал. Сомов пытался возражать, живописуя перспективы и излагая варианты проектов, имевшие хождение в среде энтузиастов. "Ерунда, - сказал планетодесантник, - я тут больше двадцати лет, но каждый год на два месяца улетаю на Землю. У меня трое детей - все родились на Земле. Жена тут больше трех месяцев не выдерживает. Земля - она матушка. Там плюнь - в букашку попадешь. Все живет, размножается, растет и топорщится. А тут кроме собак, кошек и кроликов никто жить не хочет. Да и те живут, потому что от воли отвыкли и привязались к человеку. Так что, уж извини, все это ерунда"

"А тогда почему же ты тут сам торчишь?" - поинтересовался Сомов.

"Тянет. Я - бродяга. Мне всегда лучше, где меня нет. И потом, нужны ресурсы. Правда, есть мнение, что они нужны для того, чтобы осваивать новые объекты, где будут добывать опять же ресурсы. Но... пока так, а там видно будет"

"У нас в России есть Сибирь. Ее тоже осваивали, осваивали, а потом привыкли, и жить стали. Может и здесь так?" - высказал Сомов свое соображение.

"Нет. Ваша Сибирь - это Земля. Там, говорят, лес растет и тигры водятся - значит жить можно. А здесь жить нельзя можно только работать".

Планетодесантник был негром и родился в Кении. В Сибири он не удосужился побывать ни разу, но пообещал, что съездит, посмотрит и выскажет Сомову окончательное суждение...

Сомов так и не узнал, съездил ли кениец в Сибирь, но в его суждении теперь не сомневался. Да, Марс - мертвая планета. В этом все дело. И здесь рождаются дети, но следом за тем их отправляют на Землю. Официальный предлог: сила тяжести в три раза меньше - возможно неправильное формирование костно-мышечной системы ребенка. Неправильное для чего? Для Марса? Нет, для Земли-матушки!.. Вот так- то...

Но может быть (и скорее всего) дело было не столько в Марсе, сколько в самом Сомове. Ведь живут же люди. Влюбляются, женятся, гуляют под звездами, правда, в скафандрах, но любовь, по слухам, не знает преград... Сомов попытался влюбиться и не без успеха. За три года пребывания на Марсе он влюбился два раза, причем один раз на Земле. Но дальше этого дело не пошло. И вероятно, всему виной был скверный характер Сомова. Он это понял в тот момент, когда не добился взаимности планеты Марс.

С этого и надо было начинать, а он, Сомов, этим закончил.

И вот теперь тридцатитрехлетний планетолог со скверным характером принял решение попытать счастья во Внеземелье. Говорят, там и люди другие, и суеты меньше, и работа творческая. А на Марсе Сомов, геофизик по специализации, себя не нашел. Вернее, не обнаружил.

Когда ребята узнали о его решении - принялись дружно отговаривать.

"Ты что, Сомов, рехнулся. - говорили одни, - тут у тебя твердая почва под ногами, а там железяки или твердая углекислота. Там же одни чокнутые собрались. Станция возле Сатурна - главный дурдом Солнечной Системы. Прыгают по спутникам, а чего ищут - неизвестно".

"Заколдобило тебя, парень, - говорили другие, - так и шуруй на Землю. Отогрейся, отдышись, а уж потом решай, куда и зачем".

"Женись, - говорили третьи, - и вся дурь из головы улетучится".

Зря отговаривали. Вот тут-то и сказался дурной характер Сомова плюс утраченное душевное равновесие. Последствия были таковы, что Сомов вот уже месяц болтался без дела на орбитальной базе, ожидая какой-то идиотский балкер-трамп. Состояние его приближалось к критической отметке нервного срыва, когда в один прекрасный день, во время посещения приемной начальника отдела перевозок, Сомов выяснил, что можно еще подождать, но вот, буквально через три дня к Сатурну стартует рейдер "Вавилов" и можно попытаться...

Сомов попытался. Он выловил капитана "Вавилова" Асеева в его бытовом отсеке и изложил свои требования, после чего состоялся следующий интересным разговор, в котором участвовало третье лица по фамилии Калуца. Что касается Калуцы, то он, судя по всему, был лицом - весьма значительным, ибо сначала помалкивал, но в конечном итоге именно его мнение оказалось решающим.

- А зачем вам лететь к Сатурну? - поинтересовался Асеев.

- Я получил вызов и уже месяц жду рейса. Мне надоело.

- Какой рейс вы ждете?

- Не знаю! - взорвался Сомов. - Мне известно, что летит балкер-трамп, но никто не удосужился объяснить, что это такое и когда оно объявится.

- А?.. Хм... Вероятно, это "Кеннеди"... Послушайте, что вы так нервничаете, я ведь еще не сказал "нет". Хотя, вероятно, скажу.

- Потому и нервничаю, - буркнул Сомов. - Вам все равно, а у меня терпение на исходе. Спрашивается, что вам стоит доставить восемьдесят килограммов живого веса к Юпитеру?

- Да, собственно, ничего не стоит при условии, что эти килограмма не являются юридическим лицом. Мы ведь не пассажирское судно. А именно они и занимаются перевозкой юридических лиц, имея на это соответствующие документы. Мы же документов не имеем, а вы вынуждаете нас заняться хождением по канцеляриям.

- Я и сам могу ходить по канцеляриям. Мне нужно ваше согласие.

- Понятно. Но есть и иные противопоказания. Наш рейс, так сказать, научно-транспортный - вы можете помешать...

- Я буду сидеть там, где мне прикажут и молчать, как и положено живому весу.

- Полтора месяца? Похвальное намерение.

- Вплоть до того, - заявил Сомов.

Основной чертой характера Сомова была настырность. Затеяв какое-либо дело, он шел до конца, и чем сильнее было сопротивление, тем упорнее он стремился к цели.

- Н-нда.., - сказал Асеев и взглянул на Калуцу.

Тот пожал плечами.

- Я могу и зайцем. Вам не нужны подопытные кролики? поинтересовался Сомов неожиданно для самого себя.

- Нам?.. А зачем они нам?

- Для научных экспериментов.