О ней. Онейроид - Наталья Фор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Очень остроумно, Мэри, – он поддержал её смех. – Но должен вас разочаровать, что вашим дядюшкой я не стану, к великому сожалению всех любимых собак графини.
– Это от чего же? – спросила Мэри, вытирая слезы, набежавшие от смеха.
– Мне по нраву другая молодая леди, как вы верно заметили. И она немного моложе графини, всего лишь, думаю, лет на пятьдесят.
– Ну не томите же, Джон, – Мэри была как всегда не терпелива.
– Хорошо, я не стану вас больше мучить. Про эту девушку я вам как-то говорил, и наш разговор был достаточно откровенным.
– О да, я кажется, помню. – Мэри слегка покраснела, когда вспомнила то, о чём они в тот день беседовали. – Её зовут Кэролайн. Очень красивое имя. Так расскажите же мне всё.
– Особо и рассказывать нечего. – Джон пожал плечами и задумчиво посмотрел вдаль. Он задумался о том, что может связывать его и Кэролайн? Только недолгая переписка, правда, полная таких откровений и надежд на будущее. Только о совместном будущем в этих письмах речи не было. Они просто размышляли о чём-то, делились мыслями, опытом. Они были чрезвычайно похожи, и так быстро нашли общий язык, словно всю жизнь были знакомы. Этими размышлениями и поделился Джон с Мэри. Она слушала его очень внимательно, и после того как он закончил, спросила его очень серьёзно.
– Вы испытываете к ней нечто большее, чем просто лёгкую симпатию?
– Я не могу и сам определить природу своих чувств. Я понимаю, что так мало знаком с ней и, что нельзя испытывать к человеку глубокой привязанности лишь, по прошествии такого малого количества времени.
– Бросьте, Джон. Для чувств нет преград. Человек не может мыслить рационально, когда в сердце зарождается чувство любви. Кем бы мы были, если б могли всё прогнозировать и рассуждать только логически, не слушая зов сердца. Мы люди, и это самое прекрасное и ужасное существо на земле.
Джона ободрили её слова. Он смог внутренне расслабиться и больше не искал в самом себе, какие-либо недостатки. Мэри, как всегда, была бесконечно права. Она иногда могла с лёгкостью находить объяснения тем вещам, которые для Джона не могли быть постигнуты с первого раза. Возможно, разница была лишь в том, что она была женщиной, и по природе своей была более чувствительна к тем вещам, которые у Джона вызвали недоумение, а порою и равнодушие. Она заставила его поверить в то, что на Земле нет практически ничего важнее правды. Ведь, если никогда не лгать друг другу, значит, не будет и стольких бед, которые переносят люди лишь из-за своей алчности и расчётливости. Говоря правду, можно было бы избежать многих конфликтов и войн. Мэри была так уверенна в этой своей теории, что она захватила и самого Джона. Он и сам стал так думать. А ведь она была права. Мэри была права. Вот и сейчас, она убеждала Джона, что не стоит бояться чувств. Не стоит анализировать каждый свой шаг, а стоит лишь принять всё таким, каким видится на самом деле.
– Мэри, вы не представляете, как мне было важно услышать эти слова. Они вселяют в меня надежду на то, что я не совсем пропащий человек погрязнувший в работе. Это совершенно новые для меня ощущения и чувства. Я прошу прощения, что так разоткровенничался с вами, но я не мог поступить иначе. Пусть я покажусь вам некомпетентным врачом, который слишком фамильярничает со своей пациенткой, но вас, я уже не могу оценивать только как пациентку. Это обезличило бы те наши с вами отношения, к которым мы пришли.
– Джон, не надо. – В её голосе послышались слёзы, она еле сдерживала себя, чтобы не заплакать от тех чувств, которые нахлынули на неё, когда Джон сделал это признание. – Вы стали для меня не менее важны. Я с уверенностью могу назвать вас своим другом. Нет для меня более приятных слов, чем те, которые я услышала сейчас. Могу поклясться, что никогда из уст мужчины я не слышала ничего подобного и никогда не была так взволнована.
Именно после этих слов все барьеры, разделявшие Мэри и Джона как мужчину и женщину, как пациентку и доктора были стёрты. Они стали друзьями. Они, наконец-то стали теми, кем должны были стать друг для друга. Словно две души, которые, наконец-то нашлись и почувствовали непреодолимую нежность и любовь.
Джон знал, что вскоре ему предстоит покинуть этот дом. Как знал, что и разлука не будет окончательной. Он был просто в этом уверен. Он знал, что те, дружеские отношения, которые зародились между ним и Мэри, никогда не потеряются в этом огромном мире. Куда бы самого Джона ни занесло. А в том, что именно он будет путешествовать по миру, Джон был более чем уверен. Теперь же, он стал задумываться и о судьбе самой Мэри. Он понимал, что она будет несчастна здесь, но выхода для неё он не находил. Ему казалось, что тупик, в котором она оказалась, был лишён какого-либо выхода. Муж был ей не мил. Детей у них не было. Оставались только её книги, которые она издавала под псевдонимом и одинокая спальня на втором этаже.
Джон, отчего-то так расчувствовался, что не мог спокойно об этом думать. Он непременно должен обсудить это с ней, вот только как ей сказать, чтобы не принести страданий. Ведь то, что Мэри называла семьёй, для Джона виделась лишь какой-то иллюзией. Мэри как будто была лишней в этом. Какая ненужная жертвенность с её стороны, и какая ирония. Она была не свободна не только от брачных уз и обязательств, но и от своих потерянных воспоминаний. Пусть она и не говорила об этом прямо, но то, что она испытывала, не могло остаться не замеченным для Джона. Она считала себя не состоятельной. Не цельной. И как будто стыдилась этого. Это было, конечно же, большим заблуждением. Пусть Джон не знал её до этого несчастья, он мог с уверенностью сказать насколько она совершенна в своих суждениях и насколько она прекрасна как личность, и как женщина. И она заслуживает того, что бы жить счастливо, а не принимать жизнь такой, какая она есть, не пытаясь что-то изменить.
Мэри пыталась повлиять на ход, сложившейся и устоявшейся жизни в этом доме. Но эти попытки были настолько неуклюжими, что только доставляли ей неудобства и нарушали ту идиллию, или даже то подобие идиллии, которое которое Джон
