Сонник Инверсанта - Андрей Щупов

Глава 3 Дуэль с призраками…

Описать его не так уж просто. Кажущийся высоким из-за обширной лысины лоб поражает неправдоподобной гладкостью. На нем нет ни единой морщинки! Невыразительные глазки бесцветны и обычно прячутся за очками-пенсне. Плечики у него узкие, но жирные, пальцы кажутся много длиннее из-за крупных давно не стриженных ногтей. Добавить к этому портрету что-либо более существенное невозможно. Он — соглядатай, и, как всякий соглядатай, чаще всего невидим. Белый халат солидности этому человеку не добавляет. Тем более, что ни доктором, ни медбратом он не является. Соглядатая зовут Конрад Павлович, и официально он значится главным администратором нашего не слишком веселого учреждения. За глаза же его зовут Питоном, и откуда возникло такое имечко, я начинаю понимать только сейчас. Он пытает нас током, запрещает проводить голодовки и постоянно проверяет на тестах Гулиньша, в которых, по-моему, он и сам мало что понимает.

— Значит, вы считаете себя здоровым?

— Абсолютно.

— А почему голодали вчера?

— Обычная профилактика. Я привык. Каждую неделю голодаю по одному дню.

— Но зачем?

— Как зачем? Просто чищу организм. После этого я чувствую себя лучше, голова меньше болит.

— Если не болит, почему не дружите с Антониной? По-моему, вы ей нравитесь.

— Почему я должен с ней дружить? — я смущенно кошусь в окно. — Мне кажется, это дело сугубо добровольное.

— Добровольное? — глаза Конрада Павловича становятся абсолютно круглыми, нижняя губа совсем как у верблюда отвисает вниз, и я слышу самый настоящий шип. Сняв свои очечки, Питон бережно принимается протирать их замшей, и все время, пока он их протирает, я слышу все тот же змеиный шип. Не знаю уж, как шипят настоящие питоны — и шипят ли они вообще, но этот человек умеет шипеть долго и на одной заунывной ноте.

— Значит, говорите, добровольное… — шип прекращается, очечки вновь седлают переносицу, точно угадывая в дугообразную багровую вмятинку. — И вы считаете свое поведение нормальным?

— На все сто.

— А ваше здоровье…

— Мое здоровье меня тоже вполне удовлетворяет. Если не считать, конечно, нескольких гематом и сломанной переносицы. Но речь, как я понимаю, идет о других вещах?

— Ну, разумеется! Синяки, переносица — это все пустяки, дело, как говорится, преходящее…

Хорошенькие пустяки! Я осторожно касаюсь опухшей переносицы, нехорошим словом поминаю про себя Поводыря. Ударил меня этот гад крепко. Мог, кстати, убить, однако повезло. Все равно как в том анекдоте: попал под поезд и набил синяк. А с поездом — что? Да уж ясно! — синяками не отделался…

Между тем, Конрад Павлович извлекает из кармана платок и шумно принимается прочищать нос.

— Может, все-таки хватит упорствовать, Петр Васильевич? Подумайте! Я ведь вас не о физическом, — я о духовном здоровье спрашивал. К нам, знаете ли, просто так не попадают.

— Вот уж не согласен. По собственному опыту скажу, что к вам можно попасть из-за любого пустяка. У меня, скажем, в практике был такой случай: шел мужчина на работу и нашел сторублевую купюру.

— Что? Сразу сто рублей? — в глазках за очечками проблескивает интерес.

— Ну да, одной купюрой. Мужчина, конечно, порадовался, кефира купил, сыра с сушками. А когда возвращался домой, снова нашел сто рублей.

— Где же это он нашел? Я имею в виду, в каком месте? — Питон ерзает на стуле. Интерес его уже самый неподдельный. Оно и понятно, о жадности администратора, потаскивающего из больницы лекарства и хозяйственную мелочь, по палатам ходят легенды.

— Это не здесь, в другом городе.

— А-а…

— Но история на этом не закончилась. На следующее утро этот человек отправился на работу и нашел уже пятьсот рублей.

— Пятьсот?

— Верно. И, увы, именно этой суммы бедолаге хватило, чтобы окончательно свихнуться. Он стал высчитывать, сколько у него будет набегать в месяц, если он научиться находить каждый день по сто, двести или пятьсот рублей. По дорогам он стал ходить не иначе, как опустив голову. Даже вечерами выбирался на улицы города с фонарем. Денег он больше не находил, а я вскоре вынужден был направить его в стационар.

— Да-а, пятьсот рублей — это действительно подарок. Не всем так везет… — Питон качает головой, платком утирает взмокший лоб. — Но мы, я вижу, отвлеклись. Кажется, вы хотели поделиться своими горестями и видениями?…

— Не было видений, — твердо произношу я.

— Неужели совсем ничего? — мой собеседник недоверчиво качает головой. — Может, какие-нибудь голоса, галлюцинации, что-нибудь необъяснимое? Ведь наверняка что-нибудь да видели!

Я невольно опускаю глаза, и Питон немедленно усиливает атаку.

— Ну-ну! О чем вы сейчас подумали?

«О ком» — чуть было не поправляю я его, потому что действительно думаю об Осипе. А еще я думаю о прекратившейся языковой чехарде и своем исчезнувшем подъезде. Но такая информация для ушей Питона не предназначена, и я изо всех сил сдерживаюсь. Это дается мне не просто. Должно быть, медсестра вколола что-то раскрепощающее. Язык явственно зудит, голову кружит. С одной стороны хочется послать Питона подальше, с другой так и подмывает поделиться с ним всеми своими тайнами. Поведать про Наталью, волшебным образом превратившуюся в Анну, рассказать про Осипа и свою бывшую работу, поделиться тревогами по поводу свершившегося государственного переворота. Но нужно молчать, и я с нажимом повторяю:

— Я абсолютно нормален. Можете проверить меня на любом тесте!

— Желаете, значит, проверки?

— Я просто на ней настаиваю!

— Что ж, тогда назовите сегодняшние год, число и месяц! — не колеблясь, выстреливает Питон и разом попадает в яблочко. Я открываю рот и снова закрываю. Из всего перечисленного я могу назвать разве что год, но и он рождает у меня определенное сомнение.

— Значит, забыли? Так, так… Ну, а адресочком поинтересоваться можно? Паспорт ваш я, извините, видел. И немало посмеялся вместе с коллегами. Неужели вы сами его изготовили? — Питон ехидно улыбается. — Но зачем? Захотелось поиграть с государством в кошки-мышки?

— Это мой настоящий паспорт, — бормочу я, поскольку молчать уже не в состоянии. — Я получил его в районном отделе внутренних дел!

— Как, как вы сказали?

— Ро-вэ-дэ! Так это у нас называется!

— Где это у вас? — немедленно настораживается он, и я вновь прикусываю язык.

— Ну же! Будьте смелее. Я просто желаю вам помочь.

— Черт бы побрал вашу помощь!..

И снова он шипит. Неожиданно я вижу, как малиновым цветом наливаются кончики ушей Питона. Судя по всему, этот парень умеет заводиться с полоборота.

— Так как же, Петр Васильевич? Состоится у нас разговор или не состоится?

— Отчего же не состояться? Могу рассказать анекдот.

— Что, что?

— Не знаете такого слова? Сочувствую… Так вот, к двум девушкам подходит парень. Спрашивает: «Сережки нужны?» Девушки ему: «Нужны. А какие?». Парень отвечает: «Один я, а другой Сережка. Тоже вот такой парень!»

Питон смотрит на меня, не улыбаясь.

— Не дошло, — потерянно произношу я. И тут же спохватываюсь: — Может, у вас имен таких не существует? Я имею в виду имя Сергей?

— Почему же, есть у нас и такие имена.

— Тогда почему не смеетесь?

— А почему я должен смеяться? И причем здесь какой-то Сергей? Вас ведь Петром зовут, верно? Или все-таки как-то иначе? — Конрад Павлович смотрит на меня, не мигая, и, кажется, вот-вот снова зашипит.

Я стискиваю зубы и молчу. Какое-то время мы сверлим друг друга взглядами, и, в конце концов, я побеждаю. Конрад Павлович выпячивает губу и снова шипит.

— Рассказать еще анекдот? — осторожно предлагаю я.

— Не надо!

— Ага, — я киваю. — Смеха, значит, не понимаете, юмора боитесь…

— Зубы заговариваете? — Конрад Павлович неприятно улыбается. — Что ж, так и запишем. Только ведь мы, уважаемый, навели о вас кое-какие справки. Дутая ваша легенда. Ни по адресу, о котором вы говорите, ни в центре, куда вы, по вашим словам направлялись, о вас ровным счетом ничего не знают. Вы, милейший, не врач и быть им не можете!

— Кто же я, по-вашему? Кандидат-Консул?

— Да нет, дорогой мой, вы, судя по всему, писатель. — Не показывая зубов, Питон улыбается. — И писатель, надо сказать, довольно аполитичный.

— С чего вы взяли?

— Да с того, что мы просмотрели прозу последних лет и обнаружили в печати около двух десятков ваших вещей.

— Да ну! — я действительно удивлен.

— Хотите, чтобы вам доставили журналы с книгами?

— Разумеется, хочу.

— Хорошо, — Питон кротко кивает. — Со временем мы это устроим. Тогда, надеюсь, вы станете более сговорчивым.

Я все еще не могу привыкнуть к мысли, что у меня имеются собственные печатные издания. Видимо, здешние метаморфозы все еще продолжаются.