Кровь. Закат - Эльдар Салаватов

– Нет, – сказал толстяк и поставил чемоданчик на стол.

– Иван, ты меня удивляешь, – генерал удивленным не выглядел. – Ты же тот человек, который открывает все что закрыто, так?

– Ебстественно, – сказал Иван.

– А этот чемодан не знаешь, как открыть?

– Понятия не имею.

– Почему?

– Наверное, просто потому, что я не знаю, как его открыть.

– То есть, его невозможно открыть?

– Может быть и так.

Генерал вдруг улыбнулся и поднял правую руку:

– Привет! – сказал он.

Кровник обернулся: никого.

Толстяк даже не шелохнулся.

– Я могу идти? – спросил он.

– Иди, – генерал отвинтил крышку на канистре. – Свободен…

Он повернулся к Кровнику:

– Пей!

В палатке юных сестер милосердия тихо и чисто.

Все девочки на занятиях.

Дежурная Сонечка Парфенова с ярко-красной повязкой на рукаве прошлась по рядам между кроватями. Подмела пол. Аккуратно протерла пыль на иконостасе в углу. Перекрестилась.

Настрогала топором лучинок с большого полена, разожгла самовар. Приготовила небольшой бумажный пакет с сушеным шиповником. Присела с книжкой у стола, раскрыла завернутый в старую газету томик Пушкина: «Капитанская дочка». Успела прочесть пару абзацев и услышала шаги. Сонечка, отложив книгу, встала. Вошли двое: Саша Семенов и незнакомая девочка в мешковатой одежде не по размеру.

– Здравствуй Соня, – сказал Саша. – Товарищ генерал приказал к вам определить. Спальное место выделить.

Сонечка кивнула, улыбнулась новенькой:

– Здравствуй. Я Соня. А тебя как зовут?

– Она глухонемая, – Саша переминался с ноги на ногу. – Так товарищ генерал сказал…

Соня поманила девочку за собой, усадила на свободную кровать рядом со своей. Подумав пару секунд, протянула собственную любимую куклу Катю. Гостья осмотрела куклу, но в руки не взяла. Соня оставила Катю на подушке. Заметила, что Саша все еще топчется у входа.

– Рядовой Семенов, чаю будете? – спросила Соня, улыбаясь уголками губ.

– Сладкий? – Саша осторожно выглянул из палатки наружу, нырнул обратно и кивнул. – Буду.

Они присели за стол. Граненые стаканы с кипятком жгли пальцы.

– Хороший чай, – вежливо сказал Саша.

– Да, – кивнула Соня. – Из самовара всегда вкуснее…

Она сидела, прямая как палка. Он не знал, куда девать руки.

Предложили чаю новенькой – никак не отреагировала. Не шевелясь, глядела на них со своего места.

– А что вы сейчас изучаете? – спросил Саша.

– На той неделе закрытые переломы повторяли, а сейчас огнестрелка… а вы?

– Мы уже все изучили, – важно сказал Саша. – Наш взвод из «учебки» скоро переводят… будут в казаки принимать. Будем в боевых действиях участвовать. Сегодня вон в Свободном Борьки Иванова подразделение в трех боестолкновениях участвовало. Их теперь в любой момент по боевой тревоге поднять могут.

– И тебе хочется?

– Конечно, – кивнул Саша. – А тебе нет?

Соня покачала головой:

– Нет. Не хочется. Я крови боюсь.

Саша поставил свой стакан на стол:

– А зачем на сестру учишься?

– А на кого тут еще учиться?

Саша подумал:

– На снайпера.

– Спасибо, – сказала Соня, – не надо… Лучше пока сестрой милосердия…

– А кем ты хочешь быть?

– Музыкантом… – Соня смотрела в скатерть. – Как мама… Была…

Саша отодвинул свой стакан и встал.

– Спасибо за чай, – сказал он. – Мне бежать нужно… Я дежурный сегодня в штабе…

– Я знаю, – Соня тоже встала со стула. Саша нацепил головной убор и приложил руку к козырьку:

– Честь имею!

Соня присела в реверансе:

– До свидания, господин офицер.

Они захихикали.

– Пока! – бросил Саша и вышел из палатки. Сунул голову обратно:

– В субботу на дискотеку пойдешь?

– Ну не знаю… – сказала Соня и покраснела.

– Я пойду, приходи!

– Ну не знаю… – Соня покраснела еще сильнее.

– Ладно! – Саша махнул рукой. – Пока!

– Пока, – сказала Соня.

Саша исчез. Она быстро глянула в сторону новенькой: сидит, как и сидела, в той же позе. Смотрит.

Соня достала из своей тумбочки, из укромного местечка большую шоколадную конфету. На ярко-голубой обертке был изображен мужчина в старинной одежде и написано «Гулливер».

Подошла к новенькой и уселась на ее кровати. Они какое-то время рассматривали друг друга. Соня развернула конфету.

– Будешь? – спросила она и показала «гулливерку» девочке. Та молчала. Смотрела на конфету с тем же выражением, с каким только что смотрела на хозяйку этой самой конфеты.

Соня откусила большой кусок, с удовольствием слушая восхитительный хруст тонких вафель. Полный рот шоколада. Сонечка погладила себя по животу и покачала головой, закатывая глаза. Она всем своим видом пыталась продемонстрировать как же ей вкусно.

Еще раз протянула «гулливерку» сидящей напротив.

«Как ей удается так долго не моргать?» – подумала она.

Гостья сделала движение. Соня улыбнулась.

– Бери! – сказала она с набитым ртом. – Вкусно!

Девочка протянула руку и взяла надкушенный шоколадный прямоугольничек. Осмотрела следы Сониных зубов. Откусила маленький кусочек. Стала жевать.

Звонкий девичий смех и топот бегущих ног совсем рядом. Соня быстро встала и поправила повязку.

В палатку, хихикая и громко разговаривая на ходу, не вбежал – влетел «второй особый взвод юных сестер милосердия».

– Привет, Сонька!

– Привет!..

– Чай горячий, класс!

– Сонька, мы сегодня раненого зашивали с местной анестезией!..

– Ой! А кто это?

– Ой, привет!

– Это новенькая! – громко сообщила всем Соня. – Товарищ генерал приказал выделить спальное место. Она глухонемая.

Все сгрудились вокруг сидящей на кровати. Десять девчонок в военной форме. Старшей тринадцать, младшей девять.

– А как ее зовут?

– Не знаю… она не разговаривает.

– А читать-писать умеет?

– Не знаю. Молчит.

Быстро нацарапали карандашом на клочке бумаги: «привет, как тебя зовут?». Девочка, не обращая ни на кого внимания, ела конфету.

– Ой, какие у нее ногти страшныееее…. – шепотом сказала Маринка Внукова, стоявшая позади всех.

– Представь себе Бессмертие, – глаза генерала Черного блестели от спирта. – Бессмертие как понятие. Что это?

Кровник пожал плечами.

– Это Бесконечность. Бессмертие – это когда Некто может существовать Вечно. А Вечность – это нечто, не имеющее конечной точки, не имеющее финала…

– Ну, типа представил… – вздохнул Кровник.

– А теперь Нелюди. У них нет ничего. Только Вечность. Только это самое Бессмертие. И представляешь – однажды они предлагают его как товар. Бессмертие как товар. Смешно? А разве ты отказался бы жить вечно? То-то и оно. Но к тебе никто не пришел и не предложил…

– Неа… – сказал Кровник, – никто не приходил…

– И ко мне тоже. Такие, как мы, им не нужны. Вернее, нужны, но совсем для других целей. Они знали, кому предлагать. Поняли безошибочно. Есть те, кто не отказался. Вернее – ни один из тех, кому они предложили, не отказался. Из тех, что сидят в огромных особняках, за высокими заборами. Кто нахапал и боится потерять теперь все это. Боится, что все эти их заводы, фабрики, рыболовные флотилии, авиакомпании, нефтяные вышки – все это исчезнет. Все эти их бабки, бриллианты, машины и любовницы. Все это ничего не значит там, куда они уйдут от своих высушенных диетами жен и жирных детей – уйдут босыми и голыми, как и любой бомж. Ооо! Как же они боятся истлеть в прах и стать удобрением! Как же они хотят жить в этой роскоши вечно, как египетские фараоны, которые забирали с собой на тот свет всех своих слуг… Тратят миллионы долларов на то, чтобы как можно дольше оставаться молодыми, пересаживают себе внутренние органы подростков, костный мозг младенцев, делают маски для лица из абортного материала… И тут появляются те, кто предлагает жить вечно. Тот, кто знает толк в вечной жизни. Кто не боится умирать. Потому что умер уже однажды.

Кровник молчал.

– Бессмертие… Это не просто товар… Это возможность вступить в самый элитный клуб. Клан посвященных. Клан живущих в вечной роскоши. Клан, живущий в Раю. Вот это мощная пропаганда, да? Вот это гениально, разве нет? Теперь ты понимаешь, как легко они находят предателей среди нас? Каждый из них – гениальнее всех нас вместе взятых. Потому что обладает своими собственными знаниями, полученными прямиком из атома. Они помнят о нас то, что мы просто не можем помнить. Получили всю информацию о рычагах, на которые нужно давить, о ниточках, за которые нужно дергать. Они знают о нас все. Мы – не знаем о них ничего. Ну ладно – почти ничего. Они убедили нас, что мы в глубоком тылу. У Христа за пазухой. А их – нет. И так происходит убывание нас. Мы убываем… Просыпаемся, как песок в песочных часах… И нам с тобой надо что-то делать… Нам-то с тобой никто Бессмертие не предложит…