Кровь. Закат - Эльдар Салаватов

– Не предложит, – кивнул Кровник.

– Так что все просто, Костя, – сказал генерал Черный. – Нелюди становятся частью мировой элиты, а взамен дают Бессмертие. Эти переговоры шли последние три года. И то, что происходит сейчас – это просто демонстрация их силы. Они отдают Россию и сливаются с мировым капиталом… Только весь этот капитал им на хер не нужен. Им нужна кровь. Им нужен корм. Мы.

Кровник молчал.

– А еще им нужен один человек. Вернее, не нужен. Ты. Потому что им нужно то, что есть у тебя.

Он пьяно покачал головой:

– Они как тени в окнах. Их нужно было вовремя заметить. Зло всегда, прежде чем вломиться в твою дверь, мелькает тенями в окнах…

Он глянул за свое левое плечо:

– Вот тоже… Ходит за мной как привязанный… Как тень моя…

– Кто? – Кровник потер глаза кулаками: у него было ощущение, что все его ресницы густо смазаны клеем. Хоть спички вставляй.

– Сын местного хана… был… В кургане этом его закопали… Пять сотен лет уж как… Купец один торговать приехал и попал в замес… Случайно пацана вальнул… Реально случайно… Но купца все равно порвали, а этого в кургане похоронили… тут золота килограммов тридцать у нас под ногами… в изделиях… было…

– Было? – спросил Кровник. – Куда делось?

Генерал досадливо махнул рукой:

– Выкопали… Все… Начисто… Редчайшие экспонаты…

– Мародеры?

– Честно? – Черный положил руку на грудь. – Я.

– Ты?! Зачем??? Продал?

– Неееет!.. – обижено протянул генерал. – Ну ты че?! Поменялся…

– С кем?

– С японцем одним. С коллекционером… Из Осаки…

– Доволен? – спросил Кровник. – Не жалеешь?

– Я? Не жалею… – генерал снова посмотрел за левое плечо:

– А этот ходит теперь, гундосит: где мои ножны золотые? Где сбруя моя, каменьями и серебром украшенная?..

Генерал хлопнул в ладоши и предъявил их пустоте:

– Вот!

Он смотрел на Кровника:

– Теперь у меня есть все… Все!.. У меня и оркестр есть!.. Оркестр штаба флота, прикинь?.. Морячки… С дирижером!.. Хоть танцы бля устраивай…

Он замолчал. Сидел, глядя прямо перед собой.

Кровник пристроил локти на карту, вложил подбородок в ладони. Прикрыл глаза.

– Раньше? – спросил генерал у пустоты перед собой. И ответил ей же:

– Точняк. Раньше надо было замечать… Крадутся по пятам… шаг в шаг… Присосались к брюху… К вымени… К народу… К человекам… Сосут силу людскую… Мудрость… Власть? Теневая… Экономика? Теневая. А попробуй их поймать… Сквозь пальцы, как песок…

Генерал схватил пластиковую линейку, лежащую в углу стола рядом с пачкой карандашей, и шлепнул ей Кровника по лбу. Кровник вздрогнул. С неудовольствием разлепил воспаленные веки. Заморгал. Потрогал лоб.

– Когда Солнце в зените, – Черный показал линейкой туда, где, по его мнению, находится зенит, – …в своей наивысшей точке… Когда оно, ликуя, упивается своей силой на самой вершине… Они исчезают… Да… Но как только оно сдвигается на миллиметр – оно само порождает их. Новые тени. И опять. Все по новой…

– Я могу сделать только один вывод из всего, что ты сегодня наплел: их невозможно победить… – сказал Кровник устало. – Так?!

– Да. И нет.

– У меня боец вон недавно… сам помирает, а все об их бессмертии талдычит… Откуда они это все берут?.. Молодняк… В школе им, что ли, сейчас на политинформации об этом рассказывают?.. Или в туалетах на переменах?..

Генерал оставил линейку в покое:

– Когда я говорю, что неизвестно, живут ли они вечно, я имею в виду следующее: даже если тот самый первый кровосос до сих пор существует и бегает по ночам – ему сейчас не больше восьмидесяти лет, понимаешь? Все это их пропаганда! Для того, чтобы сделать на этот счет какие-то выводы, нужно понаблюдать за ними подольше, разве нет? Восемьдесят лет это… Че ты лыбишься?..

Кровник действительно криво ухмылялся.

– Да соглашаюсь я… – сказал он, сонно хлопая глазами, – Мой дед и в восемьдесят шесть мог мешок зерна, на плече нести пару километров… Просто это не пропагандой сейчас называется…

Он постучал себя ладонями по щекам.

– Сейчас это называется реклама… – сказал Кровник и кивнул на канистру: – Наливай…

Пили чай. Хвалили Соню за вовремя поставленный самовар. Сунули стакан новенькой. Та сидела, держа его обеими руками. Так ни разу и не отхлебнула.

Девчонки шумно сербали сладкую коричневую воду, пахнущую дымом и шиповником, болтали, поглядывая на нее. Сейчас будет час свободного времени, а там и обед.

– Вчера Ливанов с Поздышевым из-за Ритки дрались! У Поздышева фингал теперь!

– Ритка! Правда, из-за тебя?!

– Да! А что, завидно?

– Нет у него никакого фингала!

– А вот и есть!

– А вот и нет!

– А пойдемте на волейбольную площадку и посмотрим! У них сейчас перемена начнется!

– Блин! И че у нас перемены в разное время с пацанами?

– Дура! Это ж специально! Чтоб мы не отвлекались!

– Ну так пойдемте?!

– Пойдем!

– Давайте новенькую с собой возьмем! У Никиты Молчанова брат глухонемой был! Он же по глухонемому языку разговаривать руками вот так вот умеет!..

– Ой! Давайте ее обязательно с собой возьмем! Хоть узнаем, как ее зовут!

– Спорим, что ее зовут Наташа?!

– А вот и нет! Спорим она Люда?!

Девчонки, побросав чашки с недопитым чаем, вскочили из-за стола и щебечущей стайкой выпорхнули из палатки на улицу.

Соня вздохнула, взяла веник и принялась подметать пол.

– Комар – это маленькая летающая машинка, работающая на крови. А люди для них кто? Люди для них большие АЗС… Батарейки. Не будет крови – машинка сломается и умрет… А комары, они ведь, твою мать, тоже не всех подряд кусают… а только тех, кто повкуснее… кто выделяет больше тепла, углекислого газа и молочной кислоты… она в поте содержится… так что из двух в этой комнате они выберут того, кто теплее и кислее…

– Слушай, ты мне зубы не заговаривай… – сказал генерал. – Комары и газ… Что в чемодане?

– Не знаю. Не знаю. Не знаю, – сказал Кровник. – Не знаю – сколько раз тебе повторять! Он часть моего задания, попал ко мне без каких-либо объяснений. Для меня это просто черный запертый чемодан, такой же, как и для тебя.

– Нет, – покачал головой генерал. – Ты нас не ровняй. Твой «просто черный запертый чемодан» и мой «просто черный запертый чемодан» абсолютно разные… Ладно!.. Сформулируем вопрос по-другому…

Генерал пьяно улыбался:

– Что ты тут делаешь?

– Это совпадение, – терпеливо сказал Кровник. – Меня сюда случайно…

– Совпадение?! – воскликнул генерал. – Кто-то еще верит в совпадения?! Сколько живу, вот прям с детства знаю, что чемоданы просто так нигде не появляются! Даже обычные. А этот – непростой чемодан. И появился он здесь не просто так.

– Слушай, – сказал Кровник. – Если…

– Уверяю тебя! – перебил его Черный и приложил руку к солнечному сплетению. – Такие вещи чувствуешь нутром, Костя… Особенно когда сам являешься обладателем своего собственного непростого чемодана…

Генерал сунул руку под лавку, на которой сидел, и, пошатнувшись, извлек из-под нее еще один кейс.

– Ну, теперь мне все понятно, – недовольно сказал Кровник.

Теперь на столе стояло два чемодана: черный, с двумя белыми глубокими царапинами и серый генеральский «дипломат». С виду чуть тоньше своего коллеги из Лампы, плюс обмотанная синей изолентой ручка.

– Ты с самого начала знал, что внутри, да? – Кровник схватился за деревянное сидение и придвинулся ближе вместе с лавкой. – Потому что там то же самое что и в твоем, да?!

– Сомневаюсь, – сказал генерал. – Вряд ли где-то еще есть чемодан с тем же содержимым, что и мой.

Он вдруг быстро застучал по крышке своего кейса. Кровник заморгал: азбука Морзе.

– «Мельница мелет, мука сыпется», – перевел он вслух и замер.

Тихий щелчок.

Щелчок в чемодане генерала.

Он увидел, как верхняя крышка, отпружинив, плавно приоткрылась на пару миллиметров. Генерал Черный распахнул кейс настежь и повернул его так, чтобы сидящему напротив было лучше видно.

В кейсе лежала рука.

Человеческая рука и…

– Ох, ептва… – Кровник вскочил, с грохотом опрокинув лавку, – юмать!..

Она шевелилась.

Идти до волейбольной площадки было минут десять. Бежать – три, не больше. Девчонки добрались за пятнадцать: их тормозила новенькая. Она никак не врубалась в то, что ей говорили и пытались объяснить жестами.

– Фу! – вдруг вскрикнула идущая впереди Маринка. Все увидели выпотрошенную тушу свиньи, ее кишки, лежащие в большом тазу, почувствовали запах подсыхающей крови и внутренностей.

– Фу! – в один голос воскликнули все остальные юные сестры милосердия, зажав свои носы.