Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пожалуйста, не плачь, – сказала я, с трудом сдержав порыв утереть слезы с его щек.
Мне нужно было взять себя в руки до того, как я вернусь домой, закаменеть сердцем, иначе я не смогла бы уйти из номера.
Почему-то у меня ничего не получилось.
Томас вытер рукой глаза.
– Когда мы снова увидимся?
– Не знаю, – ответила я, потом добавила: – Люблю тебя. – И поспешно вышла.
* * *
Люк переворачивается с боку на бок. Он откатился от нас с Адди, а не к нам.
Напряжение в моих мышцах ослабевает.
Я стала фантазировать о смерти Люка, о том, каково будет продолжать жить без него. Это было бы такое облегчение, и не только из-за Томаса. С Люком мне всегда кажется, что за мной наблюдают, оценивают, судят меня. При нем я всегда разыгрываю роль, стараюсь получить его одобрение, говорить с Адди правильно, правильно обсуждать ее с ним.
Помню, как впервые поняла, что муж смотрит на меня иначе, взвешивает мое поведение. Помню и потрясение, которое меня охватило.
Это случилось в августе, в субботу, вскоре после той ссоры с родителями мужа за ужином из-за планов на детей. Мы пришли к друзьям на день рождения их дочери, которой исполнился год. От уличной духоты спасал кондиционер. Вместе с остальными гостями я немного поиграла с малышкой – поздоровалась, помахала ей, восхитилась новообретенным навыком ползать. Но, честно говоря, ворковать с годовалым ребенком – не самое мое любимое занятие.
Я бы предпочла поболтать со взрослыми, обсудить работу или путешествия. На самом деле, меня интересовало все, кроме разговоров о детях или с детьми. Я не из тех, кто играет с ребятишками, заставляет их смеяться. Если мне случается увидеть взрослого посреди щенячьей своры малышей, я радуюсь, что не оказалась на его месте, и удивляюсь, зачем вообще кому-то это делать, когда можно поучаствовать в таких интересных взрослых беседах.
В самый разгар вечеринки я как раз только собиралась наполнить тарелку едой, но вдруг ко мне подошел Люк и кивнул на скачущих, ползающих и играющих детишек в другом конце комнаты.
– Разве они не милашки?
Я взяла кусок домашнего пирога и сунула в рот.
– Да… Наверное… Угу. – Я засмеялась, но Люк не подхватил.
Лицо мужа было совершенно непроницаемым. Положив еды себе на тарелку, он сказал:
– Мне бы хотелось, чтобы ты больше интересовалась детьми. – И ушел, не выслушав ответ.
Грудь окатил прилив паники. Неужели родители Люка за моей спиной опять давят на сына? Неужели он начал склоняться на их сторону?
Поняв, что за мной наблюдают, я заметалась взад и вперед, пытаясь избежать разговоров со взрослыми гостями и их отпрысками. Потом заставила себя опуститься на пол и поболтать с каким-то малышом, а именинница тем временем ползала вокруг нас. Бросив случайно взгляд в сторону, я увидела, что муж смотрит в нашу сторону.
По дороге домой Люк заявил:
– Я знаю, что ты все это делаешь, лишь бы отстоять свою точку зрения.
Я встала будто вкопанная.
– Что ты несешь? Какая вообще разница, как я отношусь к детям. Мы-то все равно не собираемся их заводить.
Люк тоже остановился; мы неловко застыли на тротуаре, от которого веяло жаром. Муж хотел было что-то сказать, но передумал. Просто зашагал дальше.
Зародившаяся в моей душе паника вновь дала о себе знать и разрослась. Да что творится-то?
Я поспешила догнать Люка. Меня одолевали страх и гнев, и вот наконец последний одержал верх. Хотелось ударить мужа.
– А ты кто такой, чтобы возмущаться, Люк? Что-то я не видела тебя на полу, – фыркнула я, – не похоже чтобы ты «интересовался детьми».
Весь вечер после ссоры мы не разговаривали.
* * *
Люк перевернулся на другой бок и все еще спит. Теперь он ближе ко мне. Отодвигаюсь, но не слишком далеко, ведь не хочу разбудить Адди. Фантазируют ли другие женщины о смерти мужа или я одна такая? Может, в браке желание освободиться, получить шанс начать все с начала и сделать верный выбор – обычное дело. Иногда Люка сбивает не замеченный им автобус. Или муж отправляется в путешествие и погибает в авиакатастрофе. Никогда – от рук убийцы. Просто поворот судьбы забирает у меня Люка. Но потом я всегда вспоминаю об Адди. Это самое ужасное. Она будет скучать по отцу, я знаю.
А как же я?
Возможно, я была бы убита горем. Возможно, это было бы самое худшее событие в моей жизни. Возможно, если бы Люк исчез, я бы поняла, что по-настоящему его любила, что жить без него не могу, что потерять его – трагедия.
Но что-то подсказывает мне: все будет нормально. Наши с Адди отношения станет некому судить – хорошие они или плохие, проявляю ли я свои лучшие материнские качества или потерпела сокрушительный провал. Можно будет без оговорки насчет Адди спокойно рассказывать, как мне нравится строить карьеру. Жаловаться, что я устала или злюсь, если дочь всерьез меня взбесит. Или – ради всего святого! – я смогу усадить ее перед телевизором, не поругавшись с Люком. Смогу наконец-то наслаждаться материнством. Позволю себе им наслаждаться.
Боже, какая немыслимая свобода…
Смотрю на спящего Люка, чью фигуру освещает лампа. Можно ведь просто попросить развода.
Так и следует поступить, правда?
Из-за своей забавной позы – как в йоге, «собака мордой вниз», – Адди шатается на кровати. Дыхание дочери становится тяжелым, медленным.
– Спокойной ночи, Адди, – тихо говорю я и выключаю лампу.
Я буду скучать по Люку.
Эта мысль не более чем шепот во тьме.
Даже после всех ужасных фантазий насчет того, насколько лучше я стану жить без Люка, это все равно правда. Я хотела бы, чтобы было иначе, но увы.
ГЛАВА 25
14 июля 2007 года
Роуз, жизнь 6
– А если усыновить? – Мой вопрос повисает в воздухе.
Мы с Люком возвращаемся домой после бара. Уже поздно, мы устали, но это приятная усталость после хорошо проведенного вечера. В вагоне кроме нас всего несколько человек.
Люк, который сидел, опустив голову на мое плечо, поднимается и поворачивается ко мне:
– Ребенка усыновить?
Меня забавляет его удивление, я подталкиваю мужа в бок.
– Ну да, ребенка.
Или он думал, я про котенка или щенка говорила?
Мы продолжаем придерживаться негласной договоренности не обсуждать беременность, хотя не предохраняемся почти год. Беру Люка за руку, сжимаю ее.
– Просто, знаешь, похоже, у нас ничего не получается.
– Ну да, – признает
