Кедровая долина - Грейс Агиляр

– в ярости выкрикнул Артур. Он выхватил меч из ножен и приготовился к схватке. Уста итальянца изрыгнули проклятия и злорадный смех. Начался бой. Стенли не хотел лишать врага жизни, ему довольно было ранить его и взглянуть ему в лицо. Противник Артура стремился к убийству. Римлянин мало заботился о защите, он, во что бы то ни стало, желал нанести смертельный удар, хотя бы ценою собственной гибели.

Артур сражался спокойно и расчетливо. Его недруг горячился. Схватка перемещалась к краю пропасти. Сталь звенела о сталь. Удары сыпались с такой частотой, что, казалось, бьются две дюжины бойцов. На шум сбежались солдаты и наблюдали за единоборством. Итальянец торопил решающий момент. Он размахнулся для последней атаки. Артур успел уклониться, и клинок нападавшего высек огонь из скалы. Стенли изловчился и сильнейшим ударом меча сбил шлем с противника. Кровь запузырилась на рассеченном лбу. Раненый итальянец упал. Солдаты восхищенно приветствовали победу командира.

“Держите его, держите его! Как бы не сбежал! – раздались голоса, – заковать в кандалы! Дьявол помогает негодяю, он может освободить его!”

Стенли крепко прижал к земле поверженного врага и острие меча приставил к горлу его. “Дон Луис Гарсиа! Тебе мало крови и преступлений? – вскричал Стенли, – дьявол в облике человека! Почему преследуешь меня? Что злобу твою родит?”

“Что злобу родит? Я не насытил месть мою! Я замыслил падение твое, а ты вознесся! Я поклялся убить тебя, а ты остаешься жить! Я проиграл – вот корень злобы! Сейчас умру я, но ненависть меня переживет. Она иссушит кости твои, отравит радость, погубит надежду, возьмет силы, выпьет кровь! Мне безразлично, что люди скажут обо мне! Эй, следуйте за мной, кто смеет!”

С этими словами Луис Гарсиа невероятным усилием вырвался из рук победителя, в одно мгновение достиг края пропасти и ринулся головою вниз. Стенли молнией метнулся за беглецом, но не успел остановить самоубийцу.

Артур не придал мистического значения проклятиям Луиса Гарсиа, и ответ того был темен и не открывал причину злобы. “Самоубийца надеется стать хозяином жизни и смерти, а на самом деле только мстит за поражения…”, – подумал Стенли.

Несколько солдат тайным кружным путем спустились на дно пропасти. Они были уверены, что Луис Гарсиа в сговоре с дьяволом, который уберег его от гибели. Они надеялись связать его, доставить наверх и свершить суд. Их ждало разочарование. Лишь мертвое изуродованное тело утешило гнев взбешенных людей.

Известие о событии непременно следовало донести до королевских ушей. Стенли отправился в Севилью с докладом. Фердинанд возмутился мерзостью Луиса Гарсиа и вслух посетовал на невозможность законного возмездия, но про себя подумал, что дело завершилось не худшим образом, ибо суд над протеже Папы не принес бы пользу трону.

В письмах Изабелла не раз просила Фердинанда хоть на несколько дней направить к ее двору Артура Стенли – англичанин нужен ей по важным для него делам личного свойства. Сейчас представился случай, и Фердинанд командировал Стенли к королеве в Сарагосу в качестве особого посланника.

В час появления Стенли при дворе Изабеллу окружали министры и вельможи. Обсуждались государственные дела. Прибытие посланца короля внесло оживление. Королева и придворные расспрашивали его о схватке с Луисом Гарсиа. Герой принял поздравления за победу над изменником.

Государыня с неослабевающим вниманием выслушивала донесения из Севильи о ходе боев, задавала меткие вопросы и с полным знанием дела трактовала ответы Стенли. Темы обсуждавшихся перипетий войны исчерпались. Вельможи разошлись. Стенли чувствовал, что королева желает сообщить ему нечто, касающееся только его.

Изабелла рассказала Артуру о последнем своем разговоре с Мари, не утаив и самое печальное – Мари не стала католичкой и не отреклась от веры отцов.

“Я должен был знать эту правду! – воскликнул потрясенный Стенли, – ах, драгоценная моя Мари! Как мечтал я, что ради любви она пожертвует верой! Увы, жизни и блаженству несчастная предпочла фантом! И все же я люблю Мари! О, моя королева! Скажи, что ты не осудила ее на страдания, не предала в руки церкви, не отменила милосердие твое! Я верю, это невозможно!”

“Мы не решились обречь страдалицу на новые мучения – жалость взяла верх. Мы оставили ее в богопротивном неверии. По мнению Торквемады, сей шаг ошибочен и грешен. Духовник надеется, что небеса примут наше покаяние. Мы не могли изменить нашу натуру и потому не поступили с Мари жестоко”.

В порыве чувств Стенли упал на колени пред государыней.

“Стенли, как вы уж знаете, Мари молила нас отпустить ее в дом детства. Она поклялась, что проживет в тайном этом месте, не покидая его, до самой своей смерти, которая, думает она, уже близка. Мы уступили мольбам. Отец Денис довел ее в одежде послушника до границы Кастильи. Мы более ничего не слышали о ней и не знаем, где ее дом. Нам остается надеяться, что размышления в уединении помогут ей освободиться от лжеверия…”

“Навсегда расстаться с возлюбленной? Как нестерпима боль! Добрая королева, позволь мне увидать Мари в последний раз! Я знаю, где расположена тихая ее обитель. Только увидать и попрощаться, не более! Клянусь, не сделаю попытки нарушить ваш с ней уговор – он свят для меня, и я подчинюсь ему!”

Почти без колебаний Изабелла согласилась. Чувствительное сердце женщины небезучастно к бедствию потерпевшей крушение любви. Да и надежда теплилась, что появление Стенли перевернет душу фанатички, и воскресшее чувство свершит обращение.

“Мы и отец Денис вкусили горечь неудачи. Попытайся ты, Стенли. Одно ее слово – и она будет твоей. И ты вернешь ее всем нам. Благословляю!”

И получаса не прошло после разговора с королевой, а Артур Стенли уже сидел в седле и скакал в направлении Кастильи.

Глава 34

“О, любовь, ты сильна, как смерть!

Воспари под небесную твердь.

Мир земной нестерпимо плох,

Лишь на небе твой ярок сполох!”

(Миссис Хеманс)

“Ты сказал, сейчас ты умрешь,

И твой голос смолкнет навек…

Ты меня с собой не берешь?

А до встречи так долог век…”

(Миссис Хеманс)

Кедровая долина хранила всегдашнюю красу и по-прежнему служила надежным убежищем для своих пришельцев. Реувен и Рут, старые слуги отца Мари, считали делом чести и гордости поддерживать в образцовом виде дом, синагогу, постройки, природу. Эти двое являлись не единственными жильцами тайной обители, как полагала Мари. Семья их дочери не снесла враждебности христианского мира, и милостью Фердинанда Моралеса была принята на житье в Кедровой