Попал по собственному желанию - Данил Коган

Максимус. Срать на алтарь бессмысленно. Он от этого не пострадает. Меч богини сломать невозможно. Не тебе, уже точно. Это лучший инструмент для разрушения алтаря ложного божества. Что касается твоего «зачем». Тебе, избранному Богини, нужен повод?

— Мы теперь будем по приезде в город сразу направляться в ближайший храм, чтобы совершить акт повреждения имущества из хулиганских побуждений? Почему я тогда, как избранный Богини, не переломал все алтари в Оро-Терра?

— Да. Повреждения мозга все же произошли. — Дальше она начала делать жесты медленнее, как будто объясняла что-то ребенку, деля предложения на простые группы слов. — Из этого храма. Его жрецом. Было организовано нападение. На тебя. И твоих людей, Максимус. Жрец возродился на этом самом алтаре. Ты не можешь оставить такое безнаказанным. Ни как патриций. Ни как избранный Богини. Вернее можешь, конечно. — Я впервые увидел на ее лице сильные эмоции. И это было просто концентрированное презрение. — Я даже продолжу молиться за тебя, Максимус. Но не от всего сердца. Ибо не смогу уважать труса. Человек, стерпевший пощечину, вскоре позволит вытирать об себя ноги.

Будь она обычной женщиной из моего мира, я бы заподозрил за такой речью развод с манипуляциями. Но Кассандра была искренна. Она просто ставила меня перед фактом. Такое общение очень… освежало. Это было непривычно и должно было бы меня бесить. Но нет. Мне нравилось, что она не держала камней за пазухой. Не жеманилась, не интересничала. Не думала, что я телепат. Просто вываливала все как есть, мол, разгребай как хочешь. Ее манера разговаривать была довольно оскорбительной. Но, вспоминая Максимуса и его способ общения с окружающими, я понимал: Кассандра, дитя своего сословия, была просто сладкоречивой добряшкой, по сравнению с ним. Подобное, по моим меркам, хамство здесь мог себе позволить либо могущественный человек. Либо, как ни странно, близкий. Или считающий себя близким.

Я глубоко вдохнул. Выдохнул.

— Сестра. Ты утверждаешь, что сломать этот кирпич — моя обязанность как паладина Богини. Или это имеет практический смысл?

— И то и другое. Обязанность… Ты принял обет, совершать подвиги во имя Ее. А еще, находясь под ее рукой, было бы хорошо соблюдать Ее заповеди. Вот и все твои обязанности. А уничтожить способ возрождения для своего врага, это просто здравый смысл, да. От гнева пожирательницы падали ты будешь укрыт, если Богиня благоволит тебе.

— Угу. То есть разрушение чревато гневом божества, которому посвящен алтарь. А избегну ли я этого гнева — вопрос гадательный… — На самом деле я воспринял аргумент про «метод возрождения врага», как серьезный довод.

На лице Кассандры снова проявилось презрение.

— Ведешь себя, как рыночный торговец, Максимус. - Слово торговец она показала так, что стало понятно, — ближайший синоним ему: «кусок говна».

— Я просто думаю вслух, Кассандра. И как это ломать? Просто как ломом? Ты прости, что спрашиваю, мне нечасто раньше приходилось заниматься вандализмом.

Кассандра закатила глаза, но уже без прежней экспрессии. Далее она внимательно оглядела алтарь и ткнула пальцем в его поверхность.

— Здесь слабое место. Трещина. Прикажи бездарным уйти. И можем начать.

— Так, друзья, — обратился я к Друзу и Юстасу. — Выматывайтесь наружу. Друз, пригляди за нашим юристом, чтобы не навернулся там. Пока мы не покинем храм, внутрь не заходить.

— Да, господин! Пошли, телепень, дротик тебе в печень!

— Попрошу без рук! Я все прекрасно слышал!

Пререкаясь, эти двое покинули помещение с алтарем.

Кассандра придержала меня за локоть, я уже собирался садануть клинком по камню.

— Владеющий. — Обратила она свои руки к Гнею. — Не делай вид, что не понимаешь храмовый язык.

— Немного разбираю. Но не очень хорошо. — Невозмутимо ответил ей Гней.

— Ты ведь знаешь, что это твой шанс.

— Эх, девочка. — Вздохнул старик. — Что бы ты знала про шансы. Это прекрасный шанс сдохнуть.

Он немного помолчал, глядя на алтарь. Кассандра его не торопила и смотрела серьезно и даже, наверное, уважительно. Даже на девочку не ответила. Да нет, бред. Показалось.

— Помолись за мою душу своей Госпоже, если она не выдержит.

— Будь уверен. — Кассандра склонила голову, — тебя похоронят с почестями, и я буду взывать к Богине о тебе, старик.

Эти двое прекрасно друг друга понимали. А я вот не очень соображал, что происходит. Вернее, подозрения у меня были. Но жрица и маг знали что-то наверняка.

Кассандра между тем начала сыпать какой-то порошок вокруг алтаря, заключая меня, каменюку и старого Владеющего в круг. Сама при этом она оставалась снаружи. Она была сосредоточена, ее губы шевелились, не издавая ни звука. Впрочем, несколько слов, завершив окружность, она сказала.

— Circulus clausus est. In carcere sunt. — Приступай, — показала она мне.

Гней шагнул вперед и взял Светлячка за лезвие, направив его на то место, которое указала сестра. Я пожал плечами и ударил кулаком по навершию, действуя по принципу зубила и молотка. Молоток — мой кулак в боевой перчатке, зубило - многострадальный Светлячок.

Раздался звон.

От алтаря откололся небольшой кусок. И во все стороны разбежались концентрические круги эфира! Я почувствовал это!

Почти увидел.

Мной овладела какая-то странная безмятежность. Как во время боевого транса.

— Во имя Смеющейся Богини! — Выкрикнул я зачем-то, нанося следующий удар.

Бам-м-м. По алтарю побежала трещина.

Эфир буквально плеснул из него во все стороны. Пробежал по лезвию меча и выстрелил мне в грудь и в лицо. В меня как будто кипятком плеснуло.

Я почувствовал боль от ожога и ощутил пристальное недоброе внимание. Как будто мне в затылок воткнули стальную иглу. И в то же время я ощутил легкий интерес явно еще одной стороны. Как прикосновение паутинки к щеке. Как пух, прилипший к губам.

— Юлия! — Заорал я какую-то чушь и долбанул по навершию со всей дури, даже с вложением веса. И пневмы. В этот удар я вложил часть своей внутренней энергии.

Алтарь раскололся с оглушительным грохотом, как будто взорвался.

Камни ударили в доспех, забарабанили по стенам.

Один содрал кожу на скуле, еще один едва не выбил мне глаз.

Светлячок провалился вглубь каменного куба и вонзился в мраморный пол, уйдя в него сантиметров на десять.

Эфир, будто взбесившись, хлынул по клинку и ударил в потолок, по которому немедленно побежали трещины.

Старый маг будто прикипел к лезвию. Его глаза были широко раскрыты, рот исказится в