Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

В нашем бочка была, а с водой ситуация складывалась интереснее. Из нее постоянно брали на хозяйственные нужды те, кому влом идти до фонтана, а желающих наносить бесплатно не наблюдалось.

Нас приняли в атриуме, небольшом, с четырьмя колоннами, поддерживавшими крышу, по углам имплювия (бассейна). В левом дальнем углу стоял большой деревянный сундук с бронзовой рукояткой сверху, в котором хранят семейные сокровища, а в правом — ткацкий станок, как догадываюсь, давненько никем не напрягаемый. Родители вели себя чопорно, будто недавно занюхали по дорожке свежего нафталина, о возможности получения которого римляне еще не додумались. Меня долго рассматривали, как коня, который должен будет возить их доченьку (не брыкливый ли, не понесет?), а потом усадили на пуфик с темно-красной подушкой, набитой овечьей шерстью, в стороне от Флавии, как бы давая понять, что мы пока порознь, хотя прекрасно знали, что давно сожительствуем. У меня было острое желание послать их и уйти. Сдерживала просьба Флавии. Ей очень хотелось помириться с родителями, причем не только ради домуса. Получит его или нет — большой вопрос. Пообещали — не значит выполнили. Может быть, станет владелицей после их смерти, а может быть, нет. Я видел много прибацанных родителей, которые раздавали свое богатство льстивым негодяям, лишь бы не досталось собственным детям, которых не сумели воспитать и потому возненавидели. В то же время я понимал, что и родителям край как хочется возвращения блудной дочери. Так что этот спектакль с почти предсказуемым финалом, который могу испортить только я, если шибко постараюсь.

— Мне сказали, что ты гладиатор, — начал разговор глава семейства таким тоном, будто узнал, что это именно я украл у него кошелек.

— Да, мне несказанно повезло, — с серьезным лицом произнес я. — Обычно без обучения в лудусе не берут.

— Мне кажется, что это не та профессия, имея которую заводят семью, — высказал он свое мнение.

Флавия попросила не говорить ее предкам о том, что император задолжал мне пятьдесят тысяч денариев, хотя видела документ. Все еще не верит, что он подлинный, и знает, что предки тоже сильно усомнятся.

— Полностью согласен. Гладиаторам слишком много платят, а это может разбаловать, — продолжил я прикидываться дураком.

Судя по выражению лица, будущий тесть начал о чем-то догадываться.

— Флавия сказала, что ты сделал для нее очень красивую губную помаду, — вмешалась будущая теща, которой, как догадываюсь, сильнее, чем мужу, не хотелось разругаться со мной.

Цецилия лучше понимает, что впарить приличному человеку бывшую гладиатрису, то есть по нынешним меркам предельно опороченную женщину, потому что считается, как и проститутки, торгующей телом, без большого и реального, а не будущего, приданого не получится. Люди их круга слишком расчетливы. Для любви есть любовницы и наложницы, а жена обязана иметь личные средства для обеспечения того образа жизни, на который претендует. При таком раскладе максимум, на что может надеяться ее чадо — вдовец-трактирщик или мелкий торговец, которому перспектива пожить когда-нибудь в домусе вскружит голову. Варвар-гладиатор, имеющий римское гражданство, тоже из этой корзины. Тем более, дочь уже сожительствует с ним, что при сроке от года дает право считать законным браком.

У римлян есть древний закон, который блюдут до сих пор: любая вещь, найденная человеком, через год становится его собственностью, а брошенный земельный участок, дом — через два. Если Флавия проживет со мной триста шестьдесят пять дней, то станет моей вещью. При этом имеется уловка: женщина может провести три ночи подряд в каком-нибудь другом месте, включая домус родителей, и тогда отсчет обнулится, начнется новый.

— Многие мои знакомые с удовольствием купили бы ее. Цвет хороший, не очень яркий, как раз для замужних женщин, — продолжила она.

У меня было много свободного времени и не было желания травиться киноварью, поэтому изготовил воск розы, добавил к нему немного пчелиного, более стойкого, оливковое масло, крахмал для текстуры и кармин на роль красителя. Последний добывают в районах южнее Кавказских гор из самок насекомого кошениль. Персы называют его сакирлат, а римляне — скарлатум. Купил в лавке, где продавались красители для тканей. В итоге получилась не просто безопасная, а заживляющая губная помада матового цвета, который нравится женщинам, более-менее удовлетворенным своим нынешним семейным положением. Флавии сперва не очень приглянулась, потому что желала быть ярче, но быстро привыкла, потому что мое средство смягчало губы, а не сушило, как киноварь. Вдобавок зажили болячки, трещинки, которые постоянно появлялись при употреблении пигмента, полученного из ртутной обманки.

— Можно будет и этим заняться, — не стал я спорить, хотя особого желания превращаться в парфюмера не имел. — Еще знаю, как делать ароматное твердое мыло.

У римлян, при всей их любви к термам, оно пока не в ходу. Предпочитают, как и греки, мазаться оливковым маслом и соскребать его. Для стирки используют вонючее жидкое мыло на основе животных жиров, причем в первую очередь делают это с тканями перед покраской, чтобы краситель ровнее впитывался.

— Еще мог бы преподавать греческий язык. Флавия сказала, что у тебя мама гречанка, говоришь свободно, — сказала Цецилия, явно заинтересованная, чтобы я понравился ей.

Профессия учителя особым почетом не пользуется, хотя смотря где и кому преподавать. Одно дело обучать детей знатного богача у него дома и получать приличную оплату или хотя бы в частной школе для среднего класса, а другое — за гроши группу детей из бедных семей, проводя уроки прямо на тихом отрезке улицы или в тупичке.

— Владею не только греческим, но и галльским, египетским, ивритом, фарси, — сообщил я.

— Подтверждаю! — радостно встряла в разговор Флавия. — Он в лудусе со всеми разговаривает на их родном языке!

Ее мама, услышав слово лудус, скривилась, но нашла и положительную сторону в услышанном:

— Мог бы переводчиком устроиться. Тоже хорошая профессия.

Была у меня мысль до того, как стал гладиатором, попробовать себя в этой профессии. Платят там лучше, чем учителям, но относится это только к чиновникам-переводчикам. Остальные подрабатывают на рынках от случая к случаю.

— У тебя хорошая память на лица, имена, даты? — поинтересовался тесть и объяснил: — Знаю сенатора, которому срочно нужен номенклатор. Обещает платить десять тысяч сестерциев в год.

Номенклатор — это что-то типа личного секретаря и заодно ходячая записная книжка, ежедневник-планировщик и архив личных дел всех, с кем общается работодатель. Есть люди, и я встречал таких, которые помнят всех, с кем пересекались хотя бы раз, в лицо,