Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

Освободившись от ее рук, сказал:

— Мне надо выходить.

— Я буду молиться за тебя богине Виктории! — пообещала Флавия.

— Лучше забери выигрыш в девять сотен сестерциев и повтори ставку на меня, — посоветовал я.

Делать самому ставки на свою победу — дурная примета.

Сражаться мне предстояло с гопломахом, изображавшим греческого гоплита. Вооружен копьем-дори длиной около трех метров и коротким прямым кинжалом-ксифосом. Щит-гоплон круглый бронзовый, который еще называли аргосским в честь города Аргос, где то ли был изобретен, то ли изготавливали. На голове коринфский шлем, как у меня, но с гребнем из конских волос, покрашенных в красный цвет. На правом предплечье бронзовая маника. На ногах обмотки из дерюги высотой до колена и при этом босой. У каждого свой вкус.

Он сразу попер в атаку, держа дори над плечом и действуя им быстро. Я работал больше ногами и туловищем, уклоняясь от железного наконечника длиной сантиметров двадцать, плоского, листовидного, без ярко выраженного ребра жесткости. По возможности отбивал древко саблей косыми ударами, после которых оставались надрезы или счесывалась стружка. Перерубить прямым ударом древко из крепкого и упругого ясеня трудно, даже если зафиксировать его на твердой поверхности, а уж когда держат на весу, и вовсе нерешаемая задача. Зато множество мелких надрезов, в конце концов, могли сыграть свою роль. Оставалось только продержаться так долго. Я больше надеялся на то, что вымотаю соперника. В отличие от меня, на нем больше доспехов и надо таскать щит. С другой стороны получалось так, что я работал по внешнему радиусу, а он по внутреннему, расходуя меньше сил.

Я таки убаюкал его однообразными действиями. Постоянно заходил за правую руку, имитировал одинаковые атаки справа, отпрыгивал в ту же сторону от его копья или отбивался от него саблей. Я чувствовал, как в нем зрело решение поймать меня на этом маневре. Один раз он, громко шмыгнув носом, дернулся, но не довел до конца. Я даже притормозил, чтобы он убедился, как легко мог победить. Когда в следующий раз услышал его шмыганье, отпрыгнул от копья не вправо, как обычно, а влево, и мой противник, повернувшийся вправо, чтобы поймать меня там, оказался ко мне открытым левым боком и немного спиной. Инерция помешала ему быстро повернуть в обратную сторону, и я успел в два прыжка разорвать дистанцию и рассечь руку в районе плечевого сустава и немного зацепить спину. Рана была неглубокая резаная, из которой ручьем хлынула кровь. Я отскочил на безопасную дистанцию, крутнувшись и отбив копье саблей.

Гопломах сперва не собирался сдаваться. Наверное, решил, что рана не очень серьезная, ведь левая рука все еще удерживала щит. Он попер в атаку, теперь уже не обращая внимания на мои подставы. Продержался минуты три-четыре. К тому времени щит стал слишком тяжел. Да и потеря крови, наверное, сказалась, потому что движения стали медленнее, вялыми. После очередной безуспешной попытки проколоть меня копьем, противник вдруг попятился и посмотрел на судью, довольно азартного мужичка, который ахал и охал громче зрителей. Не знаю, из какого он сословия, кто по жизни, но похож на трактирщика. Видимо, судье тоже надоело носиться по арене вслед за нами или получил инструкцию от мунерария Карфагенянина не допустить потерю его гладиатора.

Жестом приказав мне остановиться, он обратился к моему противнику:

— Ты слишком ослаб, не можешь продолжать бой?

— Да, — подтвердил гопломах и выронил щит, показав два пальца, указательный и средний, левой руки, покрытой кровью от плечевого сустава до кисти, с которой красные тягучие капли бесшумно падали на сухую серую землю.

— Поединок окончен! Победил Крокута! — объявил судья.

Зрители поняли это и сами и заорали до того, как он начал говорить.

Флавия встретила меня у входа в подсобные помещения, повисла на шее, радостно крича:

— Ты самый лучший, смелый и опытный гладиатор Рима!

— Мунерарии так не считают, судя по тому, сколько платят мне, — возразил я и пошел вместе с ней в помещение нашего лудуса, чтобы стереть пот мокрым полотенцем и переодеться.

За этот бой мне отвалят двести пятьдесят сестерциев — всего на четверть больше, чем заплатили Флавии.

— Ничего, зато мы на ставках заработали много! — сообщила Флавия. — Сейчас схожу получу.

— Какая была на меня? — поинтересовался я.

— Один к шести, — ответила она.

— Всего-то полторы сотни, — пренебрежительно молвил я, уверенный, что поставила, как приказал, всего тысячу.

— Нет, больше трех сотен! — радостно объявила моя сожительница. — Я поставила на тебя все твои деньги и свои добавила!

А ты азартна, Флавия! Учту это на будущее.

Глава 32

Домус семейства Летилиев находился в престижном районе возле Капенских ворот Сервиевой стены. По преданию эту стену высотой десять метров сложили из туфа в дремучие времена правления легендарного царя Сервия. Не по преданию — после нападения кельтов в мою предыдущую эпоху. Карфагенские купцы, бывавшие в то время в Риме, с иронией рассказывали, как варвары-латиняне собрались защититься от других варваров, огородив высокой стеной все семь холмов, на которых расположен их город. Теперь Рим вылез далеко за пределы этой стены и обзавелся более новой, высокой и крепкой. Новые территории застроили инсулами и заселили голодранцами. В одной из них живем и мы с Флавией. Район, где был расположен домус, начинался от восточного склона Палатина и шел до Капенских ворот, после которых улица превращалась в Аппиеву дорогу, соединявшую столицу с портом Бриндизий на берегу Адриатического моря. По планировке здание было типичным двухэтажным с глухими стенами, смотрящими на улицу, разве что размера скромного. Из-за этого при всего лишь двух хозяевах, двух гостях и пяти рабах казался переполненным. Может быть, так казалось только мне, привыкшему к большому личному пространству.

Титу Летилию сорок восемь лет, а его жене Цецилии на год меньше. Я все думал, в кого пошла рыжая дочка. Оказалось, что в маму, порядком располневшую. Она родила шестерых детей. Только двое дотянули до совершеннолетия и только Флавия, четвертая по счету, все еще жива. Папа брюнет с вытянутым смурым лицом, с которым надо подаваться в прокуроры. Волею судьбы он оказался в магистрате своего района одним из четырех чиновников, занимавшихся в основном организацией религиозных церемоний и надзором за пожарной командой. Как минимум, раз в неделю в Риме что-нибудь горело, из-за чего во дворе каждой инсулы должна быть большая бочка, наполненная водой.