Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей

Что предпринять в данной ситуации, придумать не смог, а только осознал, что так или иначе придётся войти во двор. Решил, если все при виде меня с одиннадцатым впадут в замешательство, рвану что есть мочи к бабе Нюре, потом в сарай, затем в свой мир, а там сразу же запечатаю проход. Потом пусть миры разбираются, кто из них в моём несокрытии виновен. А если соседский близнец где-то замешкается, пошумлю во дворе, чтобы он услышал и успел спрятаться.

Когда подбежал к калитке, схватился за щеколду и открыл её, как можно громче, так что даже Кукла затявкала. Потом вошёл во двор и начал причитать:

— Ну вышел на пять минут. Получилось так. Мне теперь все каникулы взаперти сидеть?

А дальше бросился к Москвичу, протиснулся в открытое водительское окошко и нажал на сигнал. Автомобиль громко и испуганно просигналил: «Би-би-и!»

Отец вошёл в калитку сразу после моей выходки с сигналом.

— Марш в комнату, и чтобы целый день учился не покладая рук. На рыбалку всё лето не поедешь. На улицу ни шагу. А в понедельник к доктору отвезу! — зло и бескомпромиссно заявил разгневанный папка.

«Что мне теперь близнец скажет? Явно не спасибо», — разволновался я и юркнул в дом, чтобы заскочить на место, на которое послал отец.

На веранде никого не было, и я рванул в коридор. «Лучше, конечно, чтобы он спрятался под бабушкину кровать или в шкаф. Или на чердак махнул. Лишь бы мамы его и бабули дома не было, — понадеялся я, а сам распахнул дверь кладовки, в которой была лестница на чердак. — Никого. Значит, придётся зайти в комнату».

Вошёл в первую комнату, которая служила и кухней, потому что здесь стояла печка, и бабулиной спальней. Тоже никого. Прошёл дальше в спальню родителей. И там ни души.

«Все в зале собрались и меня дожидаются?» — живо представил бабулю в платочке с печальным лицом и маму его, плачущую и держащую на руках перепуганного Серёжку.

Входить в зал расхотелось, и я затаился, чтобы услышать хоть какой-нибудь звук.

«Тишина. Придётся войти и завалиться на кроватку. Сделать вид, что вовсе не выходил из дома. Там дождусь его, голубчика. А потом объяснюсь», — решил я и с силой открыл двери зала, а потом, не глядя, шагнул к пригрезившимся родным.

— Кого потерял? — спросил одиннадцатый, оказавшийся за моей спиной.

В зале, к счастью, никого не было. Только что-то меня крепко озадачило, и я не торопился поворачиваться лицом к… К кому? Отвечал мне точно не закадычный приятель.

— Ты из какого мира? — спросил я в надежде, что одиннадцатый ушёл в другой мир, а ему на замену прибыл кто-то из нашей четвёрки, десятый или девятый.

— Ш-шестой, а что? — доложил напарник, заикнувшись.

Я мигом повернулся и уставился на осунувшееся лицо шестого. «По-настоящему болен, но почему он здесь вместо одиннадцатого? И где тот прохлаждается, пока я устроил такой переполох, что когда вернётся, точно в обморок свалится. Мы-то с шестым смоемся, а ему и уши открутят, и учиться заставят, и на рыбалку не возьмут».

— Здравствуй, шестой, — протянул я руку, и мы поздоровались. — Что тут делаешь, и где одиннадцатая мама с бабулей?

Александр посмотрел на меня мутным взглядом, поморгал глазами, словно наводя резкость, затем затряс головой.

— Что с тобой? — испугался я взгляда.

— Я подхожу – открыто. Спускаюсь – закрыто. Вылезаю – снова открыто. Залезаю – опять закрыто, — завёл невразумительную речь напарник, а я вспомнил слова бабы Нюры об одиннадцатом, что тот ударился головой, и теперь с ним что-то не так.

— Где его мамка и бабуля? Куда спрятаться, когда они на твои вопли сбегутся? — заволновался я за себя, а не за подчинённого.

— Мамка в Михайловке плачет. Бабуля на Хлебогородке. Я спускаюсь, а там закрыто, — продолжил бредить шестой.

— Уже легче. А почему мамка плачет?

Что-то в его словах не просто встревожило меня, а начало сверлить в голове со скрежетом и скрипом, и не давало сосредоточиться.

— Как табель увидела, сразу в слёзы. А я спускаюсь…

— Какой табель? И что там закрыто, объясни уже, наконец, — не выдержал я, то ли бреда шестого, то ли скрежета сверла в голове, и вспылил. — Ты как себя чувствуешь? Что с башкой?

Я затряс дружка за плечи в надежде, что он придёт в себя, и взгляд его прояснится, но занемогший собрат ни на что не реагировал, а пребывал в своём открыто-закрытом мире.

«Стоп. А ведь точно, в мире. Знать бы как с ним общаться, чтобы спросить, что с бойцами?» — только подумал, как сразу же почувствовал тёплое дуновение.

— Иттить колотить, — вскрикнул я и отпрянул от «с-ума-шестого», который вытянул губы трубочкой и дул мне в лицо.

— Подумал, мир отвечает, а это ты с шуточками, — заголосил я и чуть было не кинулся на друга.

Во дворе завёлся Москвич, и моё расследование было прервано. Я метнулся к окну посмотреть, что там происходит.

— За мамкой едет в Михайловку, — сказал болезный напарник.

— А про учительницу с табелем, что скажешь? — решил я продолжить разговор, лишь бы снова не услышать открыто-закрыто.

Но разговора не получилось. Дверь на веранде с шумом отворилась, и я тотчас же выскочил в спальню родителей, чтобы нырнуть под кровать.

— Куда ты опять делся? — прозвучал недовольный голос одиннадцатого папки, когда тот проходил мимо.

— Я спускаюсь, а там закрыто, — отозвался шестой.

— Снова в прятки играем? — всё больше раздражался отец, не только не видя шестого, но и не слыша его.

— Подхожу – открыто, — донеслось из зала.

— Вылезай, я знаю, что ты под кроватью, — заявил отец, а у меня всё так и затрепетало внутри.

Почувствовал, что вмиг стал маленьким и безвольным. «Что творится? Очередной морок? Или сон?» — замелькало в голове, когда отцовские шаги начали приближаться.

— Вылезаю, — взвизгнул я по-детски и вылез навстречу неминуемому наказанию.

«Это мир сокрыл от глаз не меня, а шестого. Мы же оба для него чужие, вот он и перепутал», — тщетно успокаивал себя, когда меня снова схватили за ухо и потащили в зал к сидевшему у всех на виду шестому.

«Слава Богу, хоть