Император Пограничья 2 - Евгений И. Астахов

сына от виселицы, наверняка считал дни в камере, ожидая помощи, и мне было его жаль. Поэтому и направлялся в Сергиев Посад с твёрдым намерением вызволить его.

Когда на горизонте показались высокие стены, я испытал странное чувство — словно вернулся домой. Нелепая мысль, учитывая, что в этом городе мне принадлежало разве что несколько воспоминаний, да и те не самые приятные.

Мы остановились в той же гостинице, что и в прошлый раз.

— Так, Степан, слушай внимательно, — я отсчитал и передал мельнику 300 рублей. — Берёшь Федота, телегу и отправляешься в торговые ряды. Закупаешь всё по списку, кроме магических артефактов — ими займусь сам. Торгуйся, не соглашайся на первую цену. Верю в твою хватку.

Собеседник расплылся в довольной улыбке. Похвалу он любил.

— Сделаю всё в лучшем виде, боярин, — он буквально сиял от гордости. — Шиш им, лавочникам, выгоду свою соблюсти. Вдвое цену скину!

— И деньги береги, — добавил я. — Федот присмотрит, чтобы никакая шельма не обчистила тебя. Встретимся здесь к вечеру.

Когда они ушли, я повернулся к Гавриле, который с интересом оглядывал городскую гостиницу, всё ещё впечатлённый отделкой и меблировкой.

— А мы с тобой наведаемся кое-куда… — сказал я.

Если бы не новости от Джованни о плохом здоровье Игнатия Платонова, я бы вообще отложил эту поездку ещё минимум на неделю. А так пришлось сдвинуть свои планы.

— Разумеется, барин, — кивнул охотник.

Долговая тюрьма Сергиева Посада располагалась в северной части города — массивное трёхэтажное здание из тёмно-серого камня, окружённое глухой стеной. Оно выглядело старше окружающих построек, словно принадлежало другой эпохе. Возможно, когда-то здесь размещалась крепость или княжеская резиденция, пока кто-то не решил, что мрачная атмосфера этого места идеально подходит для заключения людей.

Мы с Гаврилой подошли к воротам, где дежурили двое охранников с пистолетами и клинками на поясе. Я предъявил документы воеводы Угрюмихи, и после короткого осмотра нас пропустили во внутренний двор.

В центре двора возвышался фонтан без воды — облупившаяся каменная чаша с растрескавшимися от времени и мороза бортами. Вокруг него располагались какие-то постройки, вероятно, хозяйственные помещения. Главное здание тюрьмы выглядело ещё более угрюмым изнутри — узкие окна, забранные решётками, массивная дверь, окованная железом.

Внутри нас встретил затхлый воздух и полумрак — здесь жалели, как масло для ламп, так и магические светокамни. Узкий коридор с низким потолком вёл к комнате дежурного надзирателя.

— Посещения закончились два часа назад, — буркнул толстый мужчина, не поднимая головы от бумаг. — Приходите завтра с девяти до полудня.

— Я не на посещение, — возразил я. — Хочу выкупить одного из должников.

Надзиратель поднял на меня удивлённый взгляд, оценивающе осмотрел мою одежду, отметив хорошее пальто, и, видимо, счёл достаточно солидной.

— Так бы сразу и сказали, господин, — он поднялся из-за стола. — Пойдёмте к коменданту, это по его части.

Нас провели по лабиринту коридоров вглубь здания. Стены были сырыми, в некоторых местах виднелись потёки плесени. Иногда через зарешёченные окошки в дверях камер можно было увидеть несчастных обитателей — измождённых мужчин, сидящих или лежащих на деревянных нарах.

Кабинет коменданта выгодно отличался от остального здания — здесь поддерживалась чистота, горело несколько масляных ламп, а на стенах висели гравюры в рамках и какие-то официальные документы. Сам начальник тюрьмы, сухопарый мужчина с аккуратно подстриженными усами, сидел за массивным дубовым столом.

— Чем могу служить? — равнодушно спросил он, жестом отпуская надзирателя.

— Я хотел бы выкупить должника по имени Игнатий Михайлович Платонов, — сказал я. — Готов полностью погасить его долг и заплатить все необходимые сборы.

Комендант задумчиво потёр переносицу.

— Платонов… Мне кажется, я помню это имя, — он повернулся к полкам с папками. — Гриш, зайди! — крикнул он, и через минуту в кабинет вошёл щуплый клерк с папкой в руках.

— Досье на заключённых за последний квартал, — пояснил комендант. — Платонов, говорите?

Клерк быстро перебрал бумаги и достал одну из них.

— Вот, господин комендант. Платонов Игнатий Михайлович, долг 214 рублей перед Имперским коммерческим банком… — он замолчал, пробегая глазами по строчкам. — О, его выкупили позавчера. Долг погашен в полном объёме.

— Кто выкупил? — спросил я, подобравшись, мой тон не оставлял сомнений в том, что я ожидаю прямого ответа.

Комендант поднял на меня взгляд.

— А вы кем приходитесь должнику?

— Я его сын.

Пусть я и не родился Прохором Платоновым, но теперь носил его имя и жил в его теле. И, что важнее, судьба его отца мне была действительно небезразлична.

— К сожалению, эта информация конфиденциальна, — сухо ответил комендант. — Мы не разглашаем личности тех, кто погашает долги заключённых. Это политика княжества.

Я слегка наклонился вперёд, не отрывая взгляда от собеседника.

— В княжестве нет политики, запрещающей сыну знать о судьбе отца, — моя ладонь опустилась на стол между нами. — Кто-то внезапно выплачивает крупный долг за человека, сидевшего здесь недели. Это настораживает. Ведь у моего отца не было таких денег, и никто из наших знакомых не мог…

— Господин Платонов, — коменданту заметно не нравилось моё давление, — я понимаю ваше беспокойство, но правила есть правила. Возможно, у вашего отца были друзья, о которых вы не знали. В любом случае, он свободен и, вероятно, уже вернулся домой.

Я заметил, как он и клерк обменялись быстрыми взглядами. Что-то здесь было нечисто.

— Время освобождения и состояние заключённого — не конфиденциальная информация, — произнёс я тоном, не предполагающим возражений. — Когда именно его выпустили и в каком он был состоянии?

— Выпущен в четыре часа пополудни позавчера, — ответил клерк, глядя в бумаги. — Состояние… — он запнулся.

— Удовлетворительное, — быстро вставил комендант. — Как и у всех наших… подопечных.

Я пристально посмотрел на него. По словам доктора Альбинони, Игнатий был серьёзно болен.

— По моим сведениям, у него было тяжёлое воспаление лёгких, — я откинулся на спинку стула, не сводя глаз с коменданта. — Странно, что это не отмечено в документах.

Начальник тюрьмы заметно напрягся. Я понял, что дальнейшее давление бесполезно — либо он действительно не знал подробностей, либо получил прямой приказ молчать.

Биться головой об стенку я не собирался, тем более, что в городе у меня уже имелись свои источники информации.

— Благодарю за информацию, — я поднялся, давая понять, что разговор