Неукротимая Сюзи - Луиза Башельери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, мадам, я согласен на такой брак!
Объявление о предстоящей свадьбе Сюзанны и Элуана было таким неожиданным, что вызвало у всех обитателей усадьбы Клаподьер полную растерянность. Эдерна, конечно же, узнала об этом первой. Хотя она сама вышла замуж не по любви, она тем не менее ратовала за соблюдение истинно христианских правил в отношении брачного союза и неодобрительно отнеслась к той сделке, которую собрались заключить между собой ее подруга и брат. Однако ей подумалось, что с течением времени между этими двумя молодыми людьми, возможно, возникнет взаимная любовь, – примерно так, как это произошло в ее жизни, ибо она теперь питала глубокое и искреннее чувство к своему мужу.
– Любовь может прийти постепенно, – слащаво заявила она, однако тут же с тревогой спросила: – А если вернется Томас Ракидель?
– Он не вернется. С того времени, когда он должен был вернуться, прошло уже целых два года…
– Кто знает…
Сюзи, конечно же, задумывалась над такой возможностью, и это давало ей повод «прощупать» свое сердце. Когда она снова видела мысленным взором силуэт капитана Ракиделя, когда ей снова слышался его голос, когда на ее коже снова возникало ощущение его прикосновения, она не могла не признаться себе в том, что ее любовь к нему еще не мертва. Правда, когда он предложил выйти за него замуж, она ответила отказом, но она ведь так поступила потому, что верность памяти Антуана Карро де Лере не позволяла ей соглашаться на брак по любви. А вот брак без любви не был бы предательством по отношению к Антуану. Именно такой брак она и предложила Элуану де Бонабану.
Свадьбу решили провести скромно – так, чтобы почти никто о ней и не узнал. Церемония бракосочетания была назначена на июль и должна была состояться в часовне замка Бонабан – точнее, в том, что от нее осталось. Господин де Пенфентеньо, поразмыслив, пришел к выводу, что данный брачный союз не так уж плох. Он согласился быть на свадьбе свидетелем своего шурина. Эдерна согласилась выступить свидетельницей Сюзанны. Больше на церемонию бракосочетания никого не приглашали.
«Шутницу» продали в июне. У Сюзанны подрагивали от волнения руки, когда она подписывала документ, на основании которого фрегат переходил в собственность одного из судовладельцев из Сен-Мало. Она потребовала, чтобы ей заплатили за судно звонкой монетой, а именно в луидорах[97].
Будущие супруги подписали брачный контракт у нотариуса. В контракте было указано, что «супруг, в соответствии с достигнутой договоренностью и по взаимному согласию, не будет иметь права требовать от супруги совершения соития с ним» и что «супруга, приданое которой составляет девятьсот восемьдесят тысяч ливров золотом, уступает половину своему супругу».
Сюзи не доверяла ни банкам, ни нотариусам, а потому тяжеленный сундук, в котором лежало ее богатство в виде золотых монет, был запечатан и поставлен рядом с ее кроватью в комнате, в которой она жила, в усадьбе Клаподьер.
Свадьбу назначили на 19 июля 1723 года.
Восемнадцатого июля Сюзанна – бывший первый помощник капитана и корсар – ощутила необходимость в последний раз подышать морским воздухом и почувствовать атмосферу порта. Она облачилась в одежду, которой вскоре предстояло стать уже совсем не нужной, и не преминула взять с собой шпагу в ножнах. Сюзи собиралась ночью, чтобы не потревожить Эдерну и не навлечь на себя ее упреки. Она впрягла лошадь в повозку, стараясь не шуметь. Фонари она не намеревалась зажигать до тех пор, пока повозка не отъедет достаточно далеко от усадьбы. Когда все было готово, она, сев в повозку, стегнула лошадь кнутом, и та пустилась рысью в сторону Сен-Мало.
Порт уже окутала ночная темнота, однако на фасадах зданий горели факелы, да и на причалах были зажжены горелки, чтобы прохожие случайно не свалились в море, которое в полной темноте сливалось с сушей в одно целое. Изнурительную летнюю жару в этот поздний час ослабил ветерок, дувший со стороны моря и приносивший с собой различные запахи и звуки.
Никто – не считая разве что проституток, прислонившихся к стенам таверн, – не обращал внимания на этого помощника капитана, хотя его наряд и отличался от одежды остальных поздних посетителей таверн. Проститутки пытались с ним заговорить, но он почему-то не желал на них даже смотреть.
Сюзанне захотелось пить, и она зашла в таверну, в которой никогда раньше не была. Внутри было очень жарко. Ром тек рекой, и тут, похоже, недавно произошла драка между подвыпившими моряками и прочими вспыльчивыми посетителями: у одних виднелись кровоподтеки, у других – свежие синяки. Некоторые вели себя довольно вызывающе: по-видимому, нарывались на новую драку…
Однако Антуана Карро де Лере, бывшего помощника капитана, все это ничуть не смутило. Он прошел в глубину таверны. Ему в ноздри ударил запах табака и рассола, а от клубов едкого дыма на глаза навернулись слезы.
7
В этой таверне – она называлась «Прекрасная Индия» – Сюзанне, глядевшей по сторонам сквозь подступившие к глазам слезы, вдруг показалось, что она узнала одно лицо – лицо, которого она не видела целых три года. Три года, которые теперь показались ей вечностью! Эти круглые щеки, эти белобрысые – похожие на мочалку – волосы, эти лукавые глаза, этот беззубый рот и насмешливое выражение лица – все это принадлежало женщине-матросу по имени Клод Ле Кам, ее подруге по корсарскому плаванию, которая была на судне марсовым, выдавая себя, как и Сюзи, за мужчину. Да, той самой подруге, которая ревновала ее, Сюзанну, к капитану Ракиделю, потому что испытывала к ней такое же физическое влечение, какое к ней испытывал Ракидель. Той самой подруге, которая дала ей, Сюзанне, прозвище Сюзон Щелкни Зубками.
Сюзи уже хотела было повернуться и выйти из таверны, чтобы избежать встречи, к которой она не была готова, но Клод, увидев ее, крикнула:
– Сюзон!
Ее зычный голос заглушил общий гул голосов в таверне. Все лица повернулись в сторону помощника капитана, у которого почему-то было женское имя и которого фамильярно окликнул подвыпивший матрос, куривший короткую трубку.
Не успела Сюзи повернуть к выходу, как ее уже обхватили крепкие руки влюбленной в нее женщины-матроса, которая, заметив, что Сюзи замышляла удрать, насмешливо сказала:
– Не пугайся, милый помощник капитана, я не стану посягать на твое целомудрие. Я знаю, что ты живешь другими надеждами…
Сюзи поняла смысл этого намека и почувствовала себя еще более неловко. Однако Клод заставила ее сесть вместе с ней за стол и, приложившись к большой кружке пива, еще почти полной, спросила:
– Ну так что? Неужели жизнь у мадам такая безвкусная, что она вынуждена шататься здесь ночью в наряде, который нарушает законы королевства?
– Дело в том, что… – забормотала Сюзи.
– Даже и не пытайся рассказывать мне всякие бредни. Я слышала, что капитан Ракидель не стал оказывать тебе на суше такого внимания, каким он баловал тебя в море…
– О Ракиделе я уже забыла! Чтоб он сгнил на дне океана, если он снова отправился в плавание, или в каком-нибудь болоте, если он остался на суше!
– Ого! Я вижу, ты, Сюзон, не на шутку осерчала! Злопамятная! Даже я, которая не испытывает влечения к мужчинам, и то могла бы тебе рассказать, какие они переменчивые и как кичатся той властью, которой, как им кажется, они обладают над нами, женщинами!
– Он никогда не обладал надо мной властью, которая бы превышала власть капитана над своим первым помощником!
– И он неплохо ею воспользовался, этот тип! Ну да ладно, лучше расскажи-ка мне, как ты живешь, когда не шляешься по порту Сен-Мало в поисках приключений.
– Я не ищу никаких приключений, причем уже давно не позволяю себе этого делать. Сюзон Щелкни Зубками больше нет. Я продала «Шутницу»… Завтра я выхожу замуж за безденежного дворянина, который учил меня фехтованию и который очень нуждается в моих деньгах…
– Ты, похоже, никогда не упускаешь случая покориться первому встречному мужчине, который приласкает тебя… или потешит твое самолюбие!
Сюзанне подумалось, что Клод все такая же грубоватая и язвительная, однако ей пришлось признать, что этот разговор, в отличие от разговоров с Эдерной, заставил ее, Сюзанну, призадуматься над тем, что, прежде чем соединять свою жизнь с жизнью Элуана, нужно все-таки до конца разобраться в себе самой. Упоминания о Ракиделе растревожили ее сердце, и, чтобы укрепиться в своем решении, она сочла уместным изложить бывшей подруге его положительные моменты:
– Все совсем не так, как тебе, возможно, кажется. Элуан де Бонабан будет моим мужем только на бумаге. Мы заключим фиктивный брак. Элуан станет для меня просто близким другом. Та авантюра, благодаря которой я познакомилась с тобой, была, безусловно, глупостью, но она меня обогатила. И вот теперь моему состоянию найдется достойное применение…
– Единственная твоя глупость заключалась в том, что ты предпочла мне Ракиделя! И ты, пожалуй, весьма оригинальна в том, что считаешь, будто состоянию обязательно нужно найти именно достойное применение… Кстати, насколько я помню, твоя клятва верности Антуану Карро де Лере не позволяла тебе снова выходить замуж, разве не так?