Неукротимая Сюзи - Луиза Башельери

– Мне, однако, нужно еще до наступления утра кое-что уладить. Ты можешь мне помочь?

– Ты можешь положиться на мою… мужскую дружбу! – заявила Клод с широкой и нагловатой улыбкой.

Несколько минут спустя эти двое «мужчин» вышли из таверны «Прекрасная Индия», провожаемые взглядами оставшихся за столами выпивох.

Сюзи привела свою подругу к повозке, которую она оставила в конюшне находившегося поблизости постоялого двора. Они уселись в эту повозку и направились к усадьбе Клаподьер. В усадьбе все спали. Сюзи с превеликой осторожностью повернула ключ в замке и затем поднялась, крадучись, по большой каменной лестнице, ведущей на второй этаж. Вслед за ней шла ее сообщница, тоже старавшаяся по требованию Сюзанны не производить ни малейшего шума. Сюзи, зайдя в комнату, в которой она провела не один год, зажгла свечу. При ее тусклом свете она написала письмо, адресованное Эдерне. В нем она рассказала о причинах своего бегства (не упомянув, однако, куда она направляется и зачем), попросила у Эдерны прощения и заверила ее в своей вечной дружбе. К этому письму она также добавила несколько строк, адресованных господину де Пенфентеньо, который, принимая Сюзанну у себя в гостях, был очень терпеливым и любезным, а также несколько строк, адресованных детям. В этих строках она пообещала Эктору, что когда-нибудь вернется и расскажет ему о своих новых приключениях. В постскриптуме она сообщила, что повозка, которую она позаимствовала, и впряженная в нее лошадь будут ждать своего хозяина на постоялом дворе, расположенном неподалеку от въезда в Сен-Мало через ворота Святого Фомы. Высушив чернила при помощи специального порошка и сложив письмо вчетверо, она положила его на своей кровати так, чтобы оно бросалось в глаза. На следующий день, когда ее хватятся и станут искать, наверняка заглянут в ее комнату и сразу же увидят это письмо.

Закончив с первым письмом, Сюзи принялась за второе, но адресованное уже Элуану. В нем она написала следующее:

Мсье!

Вы, конечно же, сочтете мое бегство предательством, однако на самом деле это вовсе не предательство. Хорошенько поразмыслив сегодня, я пришла к выводу, что Вы были правы, когда узрели в сделанном мною Вам предложении не только благожелательность, но и жестокость. Жестокость эта, однако, – отнюдь не проявление прихоти. Я искренне желаю, чтобы Вы восстановили свое достойное положение в обществе и чтобы в поместье Бонабан возродилось процветание, которого оно уже давно было лишено вследствие неблагодарности правителей страны. Однако я осознала теперь, на какие мучения Вы будете обречены, если заключите брак, в котором Вы не сможете воспользоваться прерогативами супруга, хотя Вы, как Вы утверждаете, меня любите. Бог – или боги, – которые распоряжаются судьбами людей и возникновением у них такого чувства, как любовь, очень жестоки и зачастую сеют зерна чувств по двум сердцам весьма неравномерно. Я была бы только рада, если бы в моем сердце проросло зерно такой же чистой и такой же большой любви, какую Вы испытываете ко мне. К сожалению, заставить себя кого-то полюбить невозможно. Я испытываю к Вам огромное уважение и нежность, которые исчезнут лишь с моей смертью. Я Вам безгранично признательна за уроки, которые Вы мне преподали: Вы обучили меня искусству фехтования, однако при этом сам по себе пример Вашего поведения был еще более поучительным, и если я не могу выполнить условия брачного контракта, который сама же и составила, то только лишь потому, что мне теперь кажется, что я недостойна величия Вашей души. Погасите, пожалуйста, пламя, которое в Вас все еще пылает! Чувство горечи, которое Вы, несомненно, испытаете, когда прочтете это письмо и узнаете о моем отступничестве, Вам в этом поможет. Просить Вас быть снисходительным ко мне я даже и не смею.

Хотя я нарушаю взятое мной обязательство стать Вашей супругой, я, однако, заявляю Вам, что все мое состояние отныне принадлежит Вам целиком и полностью. Вы найдете его в этом сундуке. Распоряжайтесь им, как сочтете нужным, – такова моя воля.

Не задавайтесь вопросами относительно того, какую судьбу я выбрала. Не пытайтесь выяснить, по какому морю я плыву и в каком направлении, ибо Вы наверняка догадались, что я снова вышла в море и надеюсь причалить к далеким берегам, на которых, возможно, и останусь.

Позвольте мне помнить о Вас как о самом лучшем из моих друзей.

Сюзанна Флавия Эрмантруда Трюшо, вдова Антуана Карро, шевалье де Лере.

Пока Сюзи писала эти строки, Клод Ле Кам тихонько сидела в глубоком кресле, чтобы случайно не произвести какого-нибудь шума и не разбудить хозяев или слуг. Тусклый свет свечи не позволял ей рассмотреть обстановку в этой комнате – самой красивой и самой комфортабельной из всех, которые она когда-либо видела в течение всей своей жизни моряка. Она молча радовалась благоприятному обороту судьбы, благодаря которому она встретила Сюзанну, и той силе убеждения, которую она проявила в разговоре с ней. Наконец Сюзи, закончив писать, сказала:

– Возьмись за левое кольцо этого сундука. Я возьмусь за правое, и мы отнесем его туда, где ему следует находиться.

Клод подчинилась Сюзанне, но, ухватившись за свинцовое кольцо и приподняв сундук, тихонько пробурчала:

– Черт возьми, да мы так сломаем себе хребет!

– Тише ты!

– Если в этом сундучище лежит твое золото, то ты богаче самого короля!

– Пошли!

Они молча спустились по лестнице, стараясь не кряхтеть и не дышать громко от натуги. Выйдя из здания, они пересекли парк, освещенный полной луной. На дороге они увидели повозку, на которой Сюзи ездила в порт и которая теперь их ждала.

Сюзи уже знала наизусть дорогу в замок Бонабан, в который она ездила неисчислимое количество раз. Когда повозка въехала во двор этого замка, Сюзанне пришлось успокаивать псов, которые бросились к двум женщинам, угрожающе рыча. Она вместе с Клод затем перенесла сундук на порог дома и оставила его там, положив на его крышку письмо так, чтобы его было лучше видно.

Девятнадцатого июля 1723 года в восемь часов утра Антуан Карро де Лере, бывший помощник капитана фрегата «Шутница», попросил доложить о нем господину Пьеру-Клеману де Лепине, капитану фрегата «Грациозный». Этот человек мало чем походил на капитана Ракиделя: он был пятидесятилетним мужчиной с добродушной физиономией. Он носил напудренный парик и вообще был одет так, что ему не стыдно было бы появиться и при королевском дворе. Телосложение у него было тучным, а лицо – круглым. Он внимательно выслушал элегантного молодого человека, пришедшему к нему предложить свои услуги.

– Получается, мсье, вам стало известно, что наш несчастный писарь подвел нас самым скверным образом?

– Именно так, мсье.

– Ну что же, значит, само Провидение привело вас на борт этого судна, принадлежащего господину Бланшару, потому что иначе мне самому пришлось бы вести судовой журнал и записывать навигационные данные. Это, признаюсь вам откровенно, меня очень сильно бы удручало! И вовсе не потому, что я не люблю читать и писать. Я, наоборот, очень даже люблю читать – например, произведения Лафонтена. Но вот талант писателя у меня абсолютно отсутствует. А вы уже упражнялись с пером?

– Я пишу совсем не плохо, если верить мнению моих бывших учителей и тех, с кем я регулярно веду переписку.

– Но знаете ли вы, мсье, что может представлять собой плавание до самой Америки? Вы в курсе тех опасностей, которые поджидают в море тех, кто отваживается на такое плавание?

– Мне, мсье, доводилось быть помощником капитана на фрегате, совершившем самое последнее из всех корсарских плаваний, целью которых было нападение на испанские суда.

– Это плавание, видимо, состоялось в 1720 году, да?

– Именно так.

– Наше плавание, я думаю, станет более рискованным. А вы сами из Сен-Мало, мсье? Ваша фамилия не похожа ни на бретонскую, ни на нормандскую.

– Я родился в Париже, мои родители – родом из Лотарингии. Дружба, связывающая меня с семьей де Пенфентеньо и с господином де Бонабаном, привела меня в Сен-Мало. И вот теперь волею судьбы мне приходится…

– Давайте не будем обсуждать, мсье, по каким причинам вы нанимаетесь на это судно. Добро пожаловать на фрегат «Грациозный»! Вы познакомитесь на нем с весьма образованными господами. Их вызвал губернатор Новой Франции для того, чтобы выполнить работы, которые он затеял в Луизиане: господин де Поже – архитектор, господин де Дрей – выдающийся картограф, господин Франке де Шавиль – философ, господин Дежарре – хирург, господин де Турнель – богослов и наш корабельный священник… Я не стану перечислять остальных – не менее образованных, но менее известных. Думаю, общение с ними доставит вам удовольствие, и надеюсь на то, что вы не преминете записать их мудрые высказывания, которые услышите в ходе этого плавания.