Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев

– Не рассыпь, давай лучше я открою аккуратно, – шептал он, приникнув губами к щели между дверью и косяком.

– Успокойтесь вы! Соседи что о вас подумают? – сказал Жомов и достал из саквояжа еще один тюбик. – На, возьми, это презент тебе на Рождество. – И Жомов протянул его сразу успокоившемуся наркоману.

Время, выпавшее Аурелио Васкесу для начала путешествия из Парижа в Мадрид, было не самое удачное. Подъезжая к Бордо, он еще застал обычные для Франции пробки из огромных фур, выстроившихся в два ряда и полностью блокировавших проезд. Чтобы не скучать, Аурелио сделал погромче радио и, найдя канал о культуре, слушал рассуждения филологов о значениях мужских и женских артиклей в романских языках, очевидно и безусловно, по их мнению, указывающих на неравное положение полов. Все спорящие единодушно сходились в признании преимуществ английского из-за отсутствия категории рода у определенных и неопределенных артиклей.

Две особо настойчивые феминистки предлагали вообще исключить мужской артикль из французского языка. Дальше участники передачи стали подсчитывать затраты на переиздание всех книг по новым правилам и обсуждать возможность штрафовать тех, кто в разговоре не станет руководствоваться нововведениями. Аурелио Васкес, как все испанцы, был сторонник традиционного отношения к женщинам, и в конце концов он так разозлился, что влепил кулаком по радиоприемнику, оставив косую трещину на дисплее. Километров через пятьдесят пробки рассосались, и он проехал границу почти в одиночестве. Заправившись недалеко от Сан-Себастьяна, он, стараясь не превышать установленные скоростные ограничения, добрался до Мадрида еще в полной темноте. У него были свои ключи, и он почти бесшумно прошмыгнул в спальню, похожую скорее на пенал для карандашей, чем на жилище нормального человека. Вместо кровати на полу лежал матрас, одной стороной прижатый к стене, оставляя возможность пройти с другой стороны к оконцу, выходящему в световой колодец диаметром не более трех метров. Ставни были опущены, что гарантировало ему отсутствие солнечного света в любое время суток. Васкес стащил с себя ботинки и парку с огромным капюшоном, положил их рядом с матрасом и, не снимая носков, залез под шерстяное одеяло. Он заснул, еще не коснувшись щекой подушки.

Проснувшись довольно поздно, он сначала растерялся, не понимая, где находится, как это обычно бывает, когда спишь на новом месте. Услышав доносящиеся сквозь стену детские голоса, в неповторимой манере пропевающие выигрышные номера новогодней лотереи, Васкес сразу успокоился. Мать с сестрой, весь год скупающие лотерейные билеты, сегодня не отойдут от телевизора, пока в очередной раз не убедятся, что ни один из купленных ими билетов ничего не выиграл. Как всегда, впрочем.

Он повалялся еще минут десять и потопал в душевую. Выйдя из ванной, он застал мать напротив телевизора и, подойдя к ней, обнял за плечи. Васкес почувствовал, что она так увлечена перипетиями розыгрыша, что лучше отложить остальные дежурные приветствия на потом.

После вчерашнего разговора с сестрой, такого эмоционального и наполненного обвинениями в его адрес по случаю отсутствия дома в новогодние праздники, он видел себя со стороны особенно одиноким на маленькой кухне. Долорес, очевидно, ушла в аюнтамьенто или в банк оплачивать бесчисленные счета, регулярно наполнявшие до краев их почтовый ящик. Он не стал напрасно рефлексировать и, покопавшись в холодильнике, нашел пару яиц и накрытую тарелкой сковороду с жареной картошкой, наверное, оставшейся со вчерашнего вечера. Включив газовую горелку и дождавшись, когда газ поступит к конфорке из стоящего рядом оранжевого баллона, он зажег спичку, и синие язычки пламени тонкими струйками потянулись вверх. Васкес приготовил себе традиционную в Испании tortilla con patatas[63] и растворимый кофе.

Детские голоса, произносящие нараспев выпавшие номера, заполняли все пространство, казалось, они проникали не только через стены, но и через пол и потолок одновременно из всех квартир. Все ждали, когда выпадет Gordo[64]. Обычно этот билет оказывался купленным в складчину соседями из какого-то совсем уж убогого barrio[65]. Наверное, промоутеры этого большого бизнеса считали, что именно такой «справедливый» результат розыгрыша заставит бедняков, составляющих большинство населения любой страны мира, еще лучше раскошеливаться в следующем году. После выхода Gordo интерес к поющим детям заметно ослабевал, зато по всем каналам начинали крутить видео с ликующими людьми, решившими вместе купить этот принесший им удачу билет. Съемочные группы оказывались на месте ровно через секунду после объявления выигрыша. По замыслу режиссеров этого шоу человек двадцать должны были плясать от счастья прямо перед подъездом своего дома. И на фоне этой вакханалии старики и старухи наперебой рассказывали, кто и как предложил купить этот билет, как они спорили, сомневались, как часами приводили аргументы за и против участия в лотерее, как нелегко было убедить колеблющихся, – и вот теперь все видят, как они были правы! Главное – верить, а еще важнее пойти и купить лотерейный билет, благо они продаются в каждом киоске.

На кухне в квартирке Васкеса никогда не было телевизора, она была настолько мала, что с трудом вмещала плиту, холодильник и столик, за которым можно было поесть, притулившись рядом на раскладном стуле. Он налил себе еще немного кофе и по возгласам с улицы понял, что наконец главный приз лотереи разыгран. Им овладело странное чувство безразличия к происходящему вокруг него. После встречи в воскресенье с Кольцовым произошло столько событий! Его отказ от поездки в Мадрид к матери и сестре на Рождество, затем преследование барона и баронессы де****, закончившееся в Париже по сути дела ничем, кроме потраченных евро на бензин и платные дороги. И вот он все-таки дома, и время как будто остановилось, и вокруг все та же бедность, почти граничащая с нищетой. Сейчас вернется его сестра, и начнутся бесконечные расспросы о делах, здоровье, планах, и ему нечего будет рассказать, нечем похвастаться. «Тебе уже почти сорок лет, а ты теряешь время на маленькой кухне и тебя ничего не ждет в этой жизни, кроме медленного угасания и превращения в такого же скучного бестолкового человека, как те миллионы людей, сидящих сейчас перед телевизорами и глядящих в его мерцающий экран на чужое счастье и по странной прихоти своего сознания отождествляющих себя с сильными мира сего просто потому, что видят их шикарные апартаменты и слышат их лживые высокомерные речи, наполненные чванством и снобизмом», – говорило второе «я» Васкеса, по обыкновению таких монологов обращаясь к нему на «ты».

Васкес почти не помнил своего деда, тот умер, когда ему было не больше трех лет. Все оставшееся от него наследство составляли несколько фотокарточек, сделанных во времена гражданской войны, и одна – последняя – фотография, запечатлевшая его в составе разведроты дивизии Azul перед