Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев

не то могут быть осложнения. Вадим Вениаминович то отшучивался, то огрызался; план, поначалу с такой стройной и утонченной архитектурой, неожиданно начал давать сбои. Зельдину удалось, используя подставные брокерские счета, консолидировать пятнадцать процентов находившихся в свободном обращении акций, почти не привлекая внимания. Самый большой пакет составлял всего четыре процента и вряд ли мог всерьез кого-то обеспокоить. Сын Аристова Вилен был под контролем у никому не известного боливийца. Сеть, искусно сплетенная двумя пауками, начинала действовать. Вадим Вениаминович наслаждался выверенностью каждой ноты написанной им партитуры для этой незатейливой сюиты. Он чувствовал себя руководителем этого маленького оркестра, когда по взмаху его дирижерской палочки Вилен Аристов снижал тональность своего фальцета, а Юленька Вуколова, демонстрируя свои розовые трусики, поднимала до «forte» звучание аккордов в мятущейся душе Анны Павловны Фирсовой.

И, как с ним случалось не в первый раз, Вадим Вениаминович, почив на лаврах промежуточных успехов, немного расслабился, и вместо того, чтобы полететь, как обычно, на выходные в Женеву, он, уступив просьбам жены, поехал с ней навестить внуков перед Рождеством. Плохие вести пришли уже в воскресенье, не дожидаясь даже понедельника. Фирсова устроила демарш, Юленька, бывшая в плохом настроении, не потрудилась как-то сгладить острые углы. Вуколов начал предъявлять претензии по качеству привезенного ему курьером порошка. Они говорили по открытой линии, но Вуколов не особенно стеснялся в выражениях. Похоже, он был на грани срыва. Стало ясно как белый день, что курьер от жадности, идущей в ногу с глупостью, разбодяжил посылку, невзирая на предпринятые Жомовым меры предосторожности. Разморенный от послеобеденного сна и свежего воздуха (он два с лишним часа строил с внуками снежную крепость на приусадебном участке), Жомов, скрепя сердце и матюгаясь, несмотря на присутствие рядом жены и дочери, вызвал машину, заказал борт и, поцеловав все семейство – кого в нос, кого в щеки, – отбыл в Швейцарию.

В самолете он устроил себе подобие лежанки из двух стоявших напротив друг друга кресел и, сняв ботинки, свернулся калачиком, стараясь побыстрее задремать. В середине полета из-за сильной турбулентности стюардесса долго и нудно уговаривала его сесть и пристегнуться. Поняв, что заснуть уже не удастся, он кое-как завязал шнурки и, пугая девушку побагровевшим лицом, заказал «Хеннесси», лимон, порезанный тонкими дольками, и принялся размышлять. Пятнадцати процентов, находящихся под контролем Зельдина, было недостаточно для мало-мальски эффективной рейдерской операции. Самый крупный пакет принадлежал дагестанцам, и если бы удалось с ними сторговаться и выкупить его даже по справедливой цене, они могли бы сформировать новый совет директоров и получить контроль над денежными потоками. Однако Зельдин считал, что выходить с ними на переговоры – это нереально или, по крайней мере, несвоевременно. Во-первых, покупать что-то у кого-то по «справедливой цене» так же глупо, как говорить все время то, что ты думаешь в данный конкретный момент, именуя это правдой: тебя сочтут или за дурака, или за сумасшедшего. Во-вторых, дагестанцев связывало с Кольцовым нечто большее, чем просто бизнес, а значит, они будут ему скорее верны, чем нет. Была еще темная лошадка в виде боевика со странной фамилией, но выкуп его процентов давал им только блокирующий пакет, что, в принципе, делало их равными партнерами, но это никого не могло заинтересовать.

Было уже около половины двенадцатого ночи, когда он позвонил в квартиру к Вуколовым. Несмотря на поздний час, он был уверен, что ему будут рады. Дверь открыла Юленька, и Жомов не позавидовал их соседям снизу: она была одета в спортивный костюм и босоножки на довольно высоком каблуке. Виктор сидел на диване в большой комнате и, демонстративно не обращая внимания на вошедшего, воодушевленно смотрел какой-то блокбастер.

– Привез замену? – спросил он, не глядя на Жомова.

– Юленька, сделайте мне чашечку чая, очень вас прошу. Так устал с дороги! – сказал Вадим Вениаминович, стараясь как-то сгладить для самого себя неприятное и грубое поведение молодого человека.

– Рауль никогда не допускал таких косяков! – сказал Виктор, кивком головы давая понять своей жене, что с чаем можно и повременить. Юленька, процокав каблуками по паркету, отошла к креслу, стоявшему в дальнем углу, и уселась в него, закинув ногу на ногу.

– Вадим, лапочка, уже поздно, ты от чая не заснешь. Я смотрела передачу по телевизору, там сказали, что пожилым людям чай вообще вреден, – говорила она жеманно, разглядывая свои ногти, покрытые ярко-красным лаком. Жомов заметил, как кончики этих остро отточенных ногтей начинают характерно подрагивать. Наркотик нужен был ей больше, чем ему чай, и это было очевидно.

– Ну, ты тогда звони Раулю, он сейчас в Ростове должен быть, я его позавчера слышал. Мы общаемся регулярно, – сказал Жомов, надевая свою неизменную шляпу, которую он носил по американской моде времен Великой депрессии. – А я, наверное, пойду, не могу без чая. В отеле закажу, – добавил он извиняющимся голосом и, посмотрев на Юленьку, пальцы которой начали трястись еще сильнее, вежливо ей улыбнулся.

– Нет, ты посмотри на него! – вскрикнула она, не в силах держать себя в руках. Вскочив, она описала полукруг по комнате и, картинно всплеснув ладонями, остановилась, подбоченясь, на пороге. – Чай ему подавай!! Интеллигент недоделанный, – в сердцах выругалась Юленька и скрылась на кухне, демонстративно гремя посудой.

– Зачем ты так, Вадим? – обиженно спросил Виктор. Способность переходить от хамства к заискиванию всегда поражала Жомова, и он справедливо относил это качество не только на счет наркозависимости, но и частично на счет социальной несправедливости, из-за которой столь заурядным личностям удавалось занимать приготовленные им синекуры.

– Что «зачем я так»? Ты мне позвонил в шестнадцать по Москве, я примчался. Вам мне заварки жалко или сахара? – спросил он и, стараясь не терять преимущества, достигнутого благодаря своим «телескопам», как он в шутку называл свои толстенные очки, позволявшие ему замечать самые мельчайшие детали, продолжил: – Кстати, имей в виду: я здесь не потому, что мой дебил-курьер разбодяжил порошок, это можно и перетерпеть, а вот то, что вы не можете уладить вопросы с этой Фирсовой, – это действительно тревожно.

– Так ты привез или нет? – спросил Вуколов, вставая с дивана. Он вдруг испугался, что Жомов приехал порожняком.

– На! – Жомов достал из дорожного саквояжа тюбик зубной пасты «Колгейт», «двадцать пять процентов бесплатно», и бросил его на журнальный столик. Сцена, которую он ошеломленно наблюдал после этого, подсказала ему, насколько сильны козыри, бывшие у него в руках. Не успел Виктор протянуть свою руку к тюбику, казалось, только что коснувшемуся покрытого китайским лаком столика, как неожиданно выскочившая из кухни Юленька выхватила его и, поскальзываясь босоножками на паркете, пропрыгала в ванную комнату, где успела захлопнуть дверь и повернуть замок перед самым носом бросившегося за ней