Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология

И дошел он, в самом деле,

До Скалистой Цитадели,

    Там, под дубом вековым,

Он скончал свой подвиг тайный:

И его билет трамвайный,

И Сверчок необычайный

    Только там расстались с ним.

Так он умер, дядя Арли,

С голубым сачком из марли,

    Где обрыв над бездной крут;

Там его и закопали

И на камне написали,

Что ему ботинки жали,

    Но теперь уже не жмут.

Данте Габриел Россетти

1828–1882

Сын итальянского эмигранта, Россетти родился в Лондоне, с детства (как и его сестра, поэтесса Кристина Россетти) отлично знал оба языка. Учился в Королевской академии искусств. Вместе с двумя друзьями основал «Прерафаэлистское братство», призывая изучать ранних итальянских художников до Рафаэля, а также средневековое искусство. После ранней смерти в 1862 году своей жены и модели Элизабет Сиддал похоронил в ее могиле рукопись посвященной ей поэтической книги «Храм жизни», но в 1870 году по настоянию друзей достал ее и издал. Поэзия Россетти, несомненно, связана с его живописью: она визуальна и порой орнаментальна, проникнута тем же мечтательным готическим колоритом.

Сонет о сонете

Сонет – бессмертью посвященный миг,

    Алтарь неведомого ритуала

    Души, что в бренном мире воссоздала

Осколок Вечности; ночной ли блик

В нем отражен иль солнца жгучий лик,

    Свет мрамора иль черный блеск сандала, —

    От шпиля гордого до пьедестала

Он должен быть слепительно велик.

Сонет – монета, у него две грани,

    На лицевой свой профиль начекань,

    Поэт; но посвяти другую грань

Любви и Жизни, требующим дани;

    Иль на холодной пристани речной

    Харону заплати оброк ночной.

Без нее

Что без нее мой дом? Шалаш кривой,

    Где зябнущий укрылся сирота.

    Что платье? Скомканная пустота,

Клок облака, покинутый луной.

Что зеркало? Погасший рай земной,

    Где ныне беспросветность разлита.

    Кровать? Ночей бессонных маята

И разговор с холодною стеной.

Что сердце без нее? Пустых небес

    Беззвездная, бессолнечная мгла,

Дороги одинокой кабала,

Когда и месяц за горой исчез

И туча длинная далекий лес

    Двойною темнотою облегла.

Сестрица Елена

«Зачем ты из воска фигурку слепила,

                        сестрица Елена?

Зачем в третий раз ты ее растопила?»

«Так тянется время докучно, уныло,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

Три дня миновало уже между адом и раем!)

«Работу свою ты свершила сегодня,

                        сестрица Елена?

Теперь я могу порезвиться свободней?»

«Потише играй, если можешь, сегодня,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

На третью, последнюю ночь между адом и раем!)

«Какой человечек был крепкий и гордый,

                        сестрица Елена,

Теперь, как мертвец, он лежит распростертый!»

«Увы, что ты знаешь о мертвых,

                        мой маленький братец?»

                                (О матерь Мария!

О мертвых, чьи души блуждают меж адом и раем!)

«Гляди, там под слоем растопленным воска,

                        сестрица Елена,

Воткнута горящая кровью занозка!»

«О нет, то закатная рдеет полоска,

                        мой маленький братец!»

                                (О матерь Мария!

Как страшно она побледнела меж адом и раем!)

«Устала? Приляг на циновку скорее,

                        сестрица Елена,

Я буду играть на большой галерее».

«Иди, может быть, отдохнуть я сумею,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

Какой может отдых быть ныне меж адом и раем?)

«Такая луна здесь большая, что чудо,

                        сестрица Елена!

От леса вечерняя веет остуда».

«Скажи, что ты видишь оттуда,

                        мой маленький братец?»

                                (О матерь Мария!

Что можно увидеть сегодня меж адом и раем?)

Я вижу отсюда лесные вершины,

                        сестрица Елена,

И звезды, мерцающие над долиной».

«Постой-ка! ты слышишь галоп лошадиный,

                        мой маленький братец?».

                                (О матерь Мария!

Что это за топот гремит между адом и раем?)

«Я слышу галоп лошадиный и вижу,

                        сестрица Елена,

Трех всадников – все они ближе и ближе…»

«Откуда три всадника скачут, скажи же,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

Откуда три всадника этих между адом и раем?)

«От берега Бойна они прискакали,

                        сестрица Елена,

Один – уже близко, а двое отстали».

«Взгляни хорошенько, его ты узнал ли,

                        мой маленький братец?»

                                (О матерь Мария!

Кто это так бешено скачет меж адом и раем?)

«То Кейт из Истхольма, исполненный пыла,

                        сестрица Елена,

Его белогривую знаю кобылу».

«Приблизился час и пора наступила,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

Приблизился час неизбежный меж адом и раем!)

«Он машет руками внизу, где ограда,

                        сестрица Елена,

Кричит, мол, с тобой говорить ему надо».

«Скажи, что вредна мне ночная прохлада,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

Чему она так усмехнулась меж адом и раем?)

«Я слышу, хоть ветер слова заглушает,

                        сестрица Елена,

Что Кейт из Иверна сейчас умирает».

«Такое со всяким живущим бывает,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

С тобой и со мной это будет меж адом и раем!)

«Три дня он с постели подняться не может,

                        сестрица Елена,

О смерти он молит, так боль его гложет».

«Пусть молит – молитва поможет,

                        мой маленький братец».

                                (О матерь Мария!

Когда бы мы чаще молились меж адом и раем!)

«Всю ночь он сегодня молил до рассвета,

                        сестрица Елена,

Чтоб ты с него сняла заклятие это».

«Я тоже молилась – и не без ответа,

                        мой