Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология

будто жизнь – дыханье, а не подвиг.

Мне было б мало целой груды жизней,

А предо мною – жалкие остатки

Одной; но каждый миг, что вырываю

У вечного безмолвья, принесет

Мне новое. Позор и стыд – беречься,

Жалеть себя и ждать за годом год,

Когда душа изныла от желанья

Умчать вслед за падучею звездой

Туда, за грань изведанного мира!

Вот Телемах, возлюбленный мой сын,

Ему во власть я оставляю царство;

Он терпелив и кроток; он сумеет

С разумной осторожностью смягчить

Бесплодье грубых душ и постепенно

Взрастить в них семена добра и пользы.

Незаменим средь будничных забот,

Отзывчив сердцем, знает он, как должно

Чтить без меня домашние святыни:

Он выполнит свое, а я – свое.

Передо мной – корабль. Трепещет парус.

Морская даль темна. Мои матросы,

Товарищи трудов, надежд и дум,

Привыкшие встречать веселым взором

Грозу и солнце, – вольные сердца!

Вы постарели, как и я. Ну что ж;

У старости есть собственная доблесть.

Смерть обрывает все; но пред концом

Еще возможно кое-что свершить,

Достойное сражавшихся с богами.

Вон замерцали огоньки по скалам;

Смеркается; восходит месяц; бездна

Вокруг шумит и стонет. О друзья,

Еще не поздно открывать миры, —

Вперед! Ударьте веслами с размаху

По звучным волнам. Ибо цель моя —

Плыть на закат, туда, где тонут звезды

В пучине Запада. И мы, быть может,

В пучину канем – или доплывем

До Островов Блаженных и увидим

Великого Ахилла (меж других

Знакомцев наших). Нет, не все ушло.

Пусть мы не те богатыри, что встарь

Притягивали землю к небесам,

Мы – это мы; пусть время и судьба

Нас подточили, но закал все тот же,

И тот же в сердце мужественный пыл —

Дерзать, искать, найти и не сдаваться!

Тифон

Леса гниют, гниют и облетают,

И тучи, плача, ливнями исходят,

Устав пахать, ложится в землю пахарь,

Пресытясь небом, умирает лебедь.

И лишь меня жестокое бессмертье

Снедает: медленно я увядаю

В твоих объятьях на краю вселенной, —

Седая тень, бродящая в тумане

Средь вечного безмолвия Востока,

В жемчужных, тающих чертогах утра.

Увы! седоголовый этот призрак

Когда-то был мужчиной, полным силы.

Избранник твой, он сам себе казался

Богоподобным, гордым и счастливым.

Он попросил тебя: «Дай мне бессмертье!»

И ты дала просимое с улыбкой,

Как богачи дают – легко, небрежно.

Но не дремали мстительные Оры:

Бессильные сгубить, они меня

Обезобразили, к земле пригнули

И, дряхлого, оставили томиться

Близ юности бессмертной. Чем ты можешь,

Любовь моя, теперь меня утешить

В сей миг, когда рассветная звезда

Мерцает и дрожит в твоих глазах,

Наполненных слезами. Отпусти! —

Возьми назад свой дар: к чему попытки

Уйти от общей участи людской

И преступить черту, где должен всякий

Остановиться и принять судьбу,

Дарованную небом человеку.

Вдали, в просветах облачных забрезжил

Тот темный мир, в котором я родился.

И вновь зажглись таинственным свеченьем

Твой чистый лоб и скаты нежных плеч,

И грудь, где сердце бьется обновленно.

Вновь разгораются румянцем щеки,

И влажные твои глаза – так близко

К моим! – сверкают ярче. Звезды гаснут

Пред ними, и влюбленная упряжка

Неистовых твоих коней хрипит,

Вздымаясь на дыбы, и отрясает

Ночь с грив своих – и пышет пылом утра.

Любовь моя! вот так ты каждый раз

Преображаешься – и ускользаешь,

Оставив слезы на моей щеке.

Зачем меня пугаешь ты слезами? —

Не для того ль, чтоб я, дрожа, припомнил

Слова, произнесенные однажды:

«Своих даров не отменяют боги».

Увы! увы! Не так я трепетал

В былые дни, другими я очами

Тогда смотрел – и я ли это был? —

На разгорающийся ореол

Вкруг тела твоего, на вспышки солнца

В твоих кудрях – и сам преображался

С тобой – и чувствовал, как в кровь мою

Вливается тот отблеск розоватый,

Которым ты так властно облекалась,

И ощущал губами, лбом, глазами

Касанье губ твоих – благоуханней

Апрельских первых лепестков! – и слышал

Твой шепот жаркий, сладостный и странный,

Как Аполлона радостная песнь

В тот день, когда воздвиглись башни Трои.

О, отпусти меня! нельзя навеки

С твоим восходом сочетать закат.

Я мерзну в этих теплых волнах света,

В твоих ласкающих лучах, я мерзну,

Ногами зябкими ступив на твой

Мерцающий порог в тот ранний час,

Когда восходит к небу пар белесый

С полей, где смертные живут свой век

Или, отжив, спокойно отдыхают.

Освободи, верни меня земле;

Всевидящая, с высоты своей

Призри на тихую мою могилу, —

Когда, истлев, навеки позабуду

Твоих пустых чертогов высоту,

Твою серебряную колесницу…

Слезы

О слезы бесполезные, зачем

Вы снова приливаете к глазам

Со дна души, из тайных родников,

Когда гляжу на тучные поля

И вспоминаю канувшие дни?

Отрадны, как заря на парусах,

Везущих нам друзей издалека,

Печальны, как далекие огни

Навеки уходящих кораблей,

Невозвратимые былые дни.

Печальны и таинственны, как свист

Каких-то птах, проснувшихся в саду

Для умирающего, что глядит

В светлеющее медленно окно,

Непостижимые былые дни.

Безумны, как загробный поцелуй,

Как безнадежное желанье губ,

Цветущих не про нас, – горьки как страсть,

Обида, боль и первая любовь, —

О смерть при жизни, канувшие дни!