Мое обретение полюса - Фредерик Кук

Мы завершили последние приготовления и с нетерпением ожидали появления солнца в этом самом северном аванпосте человечества, в каких-то 700 милях от полюса. Теперь, после долгих месяцев всевозможных прикидок и подготовки, проблема — как преодолеть это расстояние? — настойчиво и определенно вставала перед нами. Нам предстоял переход в 700 миль по запланированному маршруту, но со всеми отклонениями (ведь наш путь проляжет не исключительно по прямой) он неминуемо должен был растянуться до тысячи миль. Да еще та же тысяча миль обратно. Итак, 2 тысячи миль трудного путешествия по неизведанной, необитаемой ледяной пустыне.

Утром 19 февраля 1908 г. я отправился к Северному полюсу.[89] Спозаранку, как только забрезжил первый настоящий рассвет, 11 груженых нарт подъехали к нашему ящичному дому. На них было все необходимое для рывка на север — 4 тысячи фунтов запасов для перехода по льдам полярного моря и 2 тысячи фунтов моржовых шкур и жира, которыми мы собирались воспользоваться, прежде чем нам удастся обеспечить себя продуктами охоты, на которые мы рассчитывали. Одиннадцать нарт управлялись девятью эскимосами, мной и Франке. Их тащили 103 собаки, которые находились в отличной форме. В течение нескольких недель этих собак кормили до отвала кожей и мясом моржа. Теперь им предстояло питаться свежей пищей только через сутки.

Мое сердце билось от восторга. Вот-вот я должен был отправиться на поиски полюса, мечта о котором вдохновляла меня долгие годы! Эскимосы тоже были взволнованны. Собаки заразились нашим энтузиазмом и радостно лаяли. В 8 часов утра мы щелкнули бичами, собаки, запряженные парами, рванулись вперед — мы стартовали. Покорение Северного полюса началось.

Казалось, со мной хотели отправиться все эскимосы со всеми своими собаками. Однако отправились лишь специально отобранные, представлявшие собой, так сказать, «сливки» эскимосской земли. Все находились в превосходной спортивной форме, за которой я особенно тщательно следил все зимние месяцы. Я считаю своим большим достижением то, что сумел завоевать дружбу и доверие эскимосов. Это позволяло мне уверовать в их готовность следовать моим советам и указаниям. Одним из моих преимуществ было умение хорошо говорить по-эскимосски, так, чтобы поддерживать беседу.

Когда мы стартовали, сквозь прозрачные облака пробивался свет лишь от нескольких звезд, но видно было хорошо. С юга дул легкий ветер, температура была -36°. Ледяная шапка Гренландии вырисовывалась на фоне неба. Оранжевый пояс на юге предвещал восход солнца, хотя снег все еще сохранял пурпурную окраску сумерек. Лед, примерно на три дюйма запорошенный снегом, несколько сокращал нашу скорость. До полудня небо оставалось серым, однако было достаточно светло для того, чтобы мы могли продолжать свой путь до 4 часов. Мы держали примерно на норд-вест, потому что двигаться напрямик к северу было еще нецелесообразно.

Водяное небо на западе и на юге предупреждало об открытой воде. В 3 часа пополудни мы наткнулись на медвежьи следы, и нарты запрыгали по льду, словно на них не было груза. Следы служили нам прекрасными вехами, и собаки приободрились. Наступившая около 4 часов темнота сделала путешествие опасным. Двое охотников все же пошли по следам, в то время как остальные принялись за постройку иглу. Медведей так и не нашли.

Собак привязали к отверстиям, просверленным во льду, и мы заползли в наши снежные курганы — усталые, голодные, изнемогающие от желания заснуть. Ночь провели с большими неудобствами. Первые ночи вдали от базы всегда таковы.

Следующий день принес тихую погоду с температурой -42°. В 8 часов стало ослепительно светло. Проделав 20 миль по прямой от Анноатока, мы настолько отклонились на север, что до мыса Сэбин нам оставалось еще 30 миль. Однако собаки были в лучшей форме, чем мы сами, и мы не сомневались, что следующий лагерь разобьем на подходах к берегу. Мы продвигались вдоль кромки морского льда, сформировавшегося еще в декабре. Его поверхность была довольно ровной, однако впереди вырисовывались высоченные горы и ледяные хребты. Мы делали около трех миль в час и время от времени разрешали себе отдохнуть на нартах.

В полдень 20 февраля мы остановились и выпили горячего кофе из нашего термоса — жестяной банки, помешенной внутрь ящика и так плотно укутанной в шкуры оленей, что содержимое оставалось горячим часов двенадцать даже в самую суровую погоду. Это оказалось большим удобством.

В то время как мы, сидя на нартах, восстанавливали силы, огромный огненный шар поднялся над горизонтом. Наши сердца радостно забились. Стояла ужасно холодная погода, температура была -51°, но солнце уже взошло. Долгая ночь подходила к концу. Вокруг нас мало что изменилось — вовсе не стало светлее, чем за предыдущие два часа, небо оставалось пурпурно-голубым, чуть серым на юге и темнее у горизонта. Снег отливал пурпуром, несколько красных пятен виднелись впереди на нашем пути. Этот довольно скромный прорыв солнца окрылил нас, открыв доступ радости к нашим сердцам. Даже собаки как-то по-особому грациозно расселись рядами и хором приветствовали наступление дня.

Хотя 20 февраля мы находились у мыса Сэбин, но продолжали двигаться к полуострову. Ба-Бэш. Непроходимый лед и открытая вода заставляли нас отклоняться все дальше и дальше на север. В 3 часа мыс замаячил поверх собачьих хвостов. Вскоре после четырех свет ослаб, земля до самого горизонта окрасилась в пурпур и золото, и нам оставалось только гадать, куда двигаться дальше. Однако в подобных ситуациях эскимосы — более умелые гадалки, чем янки, и мы не знали хлопот до 9 часов вечера, пока не попытались преодолеть нагромождение льда у мыса Сэбин. Волоча за собой груженые нарты, собаки то карабкались вверх, то спускались вниз среди черных ледяных холмов, а мы шли за ними как овцы в горах за пастухом.

В этих местах находился лагерь злополучной экспедиции Грили.[90] Мне пришло в голову, что не иначе как по прихоти судьбы этот отмеченный несчастьем лагерь голода и смерти стал словно отправной точкой нашего путешествия к полюсу. Однако позднее нам пришлось убедиться в том, что при схожих условиях нашу экспедицию может ждать та же участь, что и экспедицию леди Франклин.[91]

Мы повернули, собрали запасы и взяли курс через пролив Райе для того, чтобы избежать встречи с тяжелыми льдами, которые были севернее. Здесь поверхность льда была ровной, однако легкий ветер при температуре -52° пронизывал до костей. Собаки отказались бежать против ветра, и одному из нас надо было идти впереди, прокладывая дорогу. Люди закрыли физиономии меховыми рукавицами, уперлись в задние стойки нарт и побежали следом.