Мое обретение полюса - Фредерик Кук

Слышится слабый крик. Однако вокруг нет ни врачей, ни нянек, никого, кто мог бы оказать матери помощь. Осколком стекла пользуются вместо хирургического ножа. В домике нет ни воды, «и мыла. Мать прибегает к тем же методам, что и обыкновенная кошка. Затем в холодной, безрадостной ледяной комнате она любуется младенцем. У того голубые глаза, но стоит ему по-настоящему открыть их, как они становятся карими. Ребенка переворачивают снова и снова в поисках родинок и меток. Взгляд матери устремляется вдоль крохотного хребетика. На самом его конце имеется голубое, в форме щита, пятнышко, подобное татуировке. Для эскимосов это указатель хорошей породы. Если пятнышко на месте — мать счастлива, если же его нет — у нее возникают сомнения относительно будущего своей крошки и происхождения самих родителей. Входят отец и бабушка. Все предаются радости.

Если во время родов происходит несчастье, что случается не так уж редко, снежный домик становится могилой матери. Иглу не вскрывают долгое время.

Очнувшись от долгого сна, в который впадает мать после того, как проходит первая радость, она поворачивается, выпивает немного ледяной воды, съедает немного наполовину сваренного мяса, а затем, стряхнув иней с покрывал, поуютнее заворачивается вместе с ребенком в меха. Она снова засыпает, совершенно безмятежно, возможно, на двадцать четыре часа, а зимний ветер — губитель всего живого стучится в хрупкие снежные стены, которые защищают мать от холодной смерти, разгуливающей за стенами дома.

Однажды на рождественской неделе в нашу дверь постучали. С гордым видом вошел Акподисо, а за ним показалась его улыбающаяся жена со спящим подарком аиста на спине. Ему не было и пяти дней. Мы стали восхищаться малышом. Неожиданно он открыл свои карие глазки, сморщил крохотный, приплюснутый носик и наморщил подбородок, приготовившись разразиться плачем. Мать ринулась с ребенком за дверь и там, на ветру и морозе, помогла ему справить все его крохотные нужды.

День Нового года выдался звездным и холодным. Забрезжил рассвет года, в котором меня ожидали успех или неудача. Прошедший год был для меня щедрым на милости, поэтому в ознаменование этого Франке приготовил пир, и мы наелись до отвала. Это пиршество состояло из супа, сваренного из бычьих хвостов, филе трески, пикулей, яичницы-болтуньи с грудинкой, жареной гаги, свежих бисквитов, засахаренного картофеля, отборного лука, бобов с беконом, бланманже,[88] пирога с изюмом и горячего шоколада.

Целый день мы ходили по гостям, а вечером устроили пир для нескольких эскимосских семейств. Он сопровождался пением и танцами; веселье продолжалось до раннего утра и закончилось взрывом массовой истерики. Так называемые жертвы танцев и песнопения впадают в нечто вроде транса — это комбинация симптомов, напоминающих сумасшествие.

Подсчитав наши припасы, мы обнаружили, что мука на исходе. Печальная новость, потому что свежие бисквиты или булочки с маслом на завтрак были одним из немногих удовольствий, доступных нам в этой жизни. У нас была сода, но не осталось дрожжей. Я задумался: а нельзя ли заменить их какой-либо иной субстанцией? Последовали любопытные эксперименты. Сок кислой капусты дал хорошие результаты. Однако его привкус нас не устраивал. Франке заквашивал изюм для приготовления вина. Вино не получилось, однако как фруктовая кислота эта жидкость позволила нам выпекать содовые бисквиты с необычным деликатесным привкусом. Мы обнаружили, что молоко тоже способствует брожению. Итак, на сгущенном молоке без сахара выпекались бисквиты, которые удовлетворили бы вкус любого эпикурейца. Таким образом мои удовольствия во время завтрака были гарантированы еще на многие дни вперед.

10 На пути к полюсу

Начало кампании. Последние недели полярной ночи. Партии обеспечения выходят вперед. В ожидании рассвета

После Нового года оставалось две недели для окончательной проверки одежды, нарт и прочего снаряжения. 14 января, в середине дня, почти в течение часа наблюдалось нечто вроде слабых сумерек. Луна излучала достаточно света для того, чтобы можно было путешествовать. Вот теперь все было по-настоящему готово для того, чтобы прогремели первые залпы нашей полярной битвы.

Ожидался сигнал к выступлению, были высланы разведчики. Они отправились не только для того, чтобы исследовать состояние ледяных полей, но также и для того, чтобы оказать помощь потерпевшим кораблекрушение, которое, по предположениям эскимосов, произошло у мыса Сэбин.

Еще поздней осенью эскимосы заметили дым парохода, а потом нашли множество деревянных обломков с потерпевшего аварию судна. Поэтому разведчики захватили с собой тюк с экспедиционным снаряжением и получили указание оказать помощь каждому встречному, кто в этом нуждался.

Я написал письмо, которое эскимосы должны были оставить на мысе Сэбин. В нем говорилось о нашем лагере, местах складирования запасов и нашей готовности прийти на помощь. Я вручил письмо Кулутингва, когда тот стоял с бичом в руке рядом со своими рвущимися вперед собаками, так же как и трое других эскимосов, которые вызвались отправиться на разведку. Затем они прыгнули на нарты, и собаки рванулись вперед, к паковым льдам пролива Смит.

Был прекрасный день. На краткий миг складки ночной завесы раздвинулись. Интенсивный рассеянный свет лег на снег. Он менялся по насыщенности и цвету по мере того, как раскрывалась тайна утренней зари. Этот свет можно было назвать голубым или пурпурным, фиолетовым или совершенно бесцветным — восприятие зависело от цветоощущения наблюдателя.

На юге небеса мерцали в предвестии приближающегося солнца. Сила света увеличивалась свечением льдов, от которых этот свет отражался, так как яркость неба была непропорционально мала по сравнению с освещенностью поверхности снега. Половинка луны рассеяла привычную черную завесу, за которой скрывался полюс, а в зените небо иллюминировалось звездами первой и второй величины.

Температура была -41°. Стояла удивительно тихая погода, лучше которой едва ли можно желать для начала нашей кампании.

За несколько часов радостный свет утра угас, снега обрели землистый оттенок, а с севера надвинулся клубящийся шторм. Вскоре намело огромные сугробы, и выйти из дома можно было, лишь карабкаясь по снежным горам. Собаки, привязанные неподалеку от дома, оказались погребенными под снегом. Только свет, едва пробивавшийся сквозь затянутые пленками кишечника животных окнами, чуть скрашивал ужасную тьму.

До мыса Сэбин всего около сорока миль, но преодолеть их за одни сутки можно лишь при благоприятных условиях. Однако пролив Смит редко предоставляет такой шанс. Недостаточное освещение, ветры и ледовая обстановка обращают переход через пролив в опасное предприятие. Эскимосы, каждый год охотясь на медведей, пересекают пролив довольно часто, и они хорошо знают ледовую обстановку в этом районе. Эскимосы всегда, прежде чем пуститься в путь на другой берег, разведывают ледовую обстановку.