Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах - Артем Юрьевич Рудницкий

хотели очистить занятую ими территорию от «расово неполноценного населения» – поляков, евреев, русских, украинцев и белорусов. Эвакуация представителей этих народов в районы, отошедшие к СССР, отвечала интересам Берлина. И нежелание советских властей выполнять свои обязательства немцев, разумеется, раздражало.

Вот что указывалось в одном из отчетов советской части Комиссии, датированном 24 января 1940 года:

По сообщению наших главных уполномоченных на немецкой стороне немецкие представители обнаруживают удивление и даже тревогу в отношении наших уполномоченных в части практической эвакуации с германской стороны, причем наши мотивировки и объяснения кажутся им неубедительными. Немцы даже предлагают помочь нашим уполномоченным своими работниками, освободившимися от работы на нашей территории. По настоящее время наши главные районные уполномоченные на германской стороне лишь производят регистрацию желающих эвакуироваться из состава украинского, белорусского и русского населения. Практически мы не вывезли с той стороны еще ни одного человека [курсив мой. – Авт.]. Аппарату наших уполномоченных на германской стороне приходится иметь дело с большим наплывом еврейского населения, причем очереди на прием к нашим уполномоченным устанавливаются с пяти часов утра и иногда достигают 400 человек. В отношении украинско-белорусского населения в районе Холмского и Грубешовского уполномоченных зарегистрирован 21 случай обращения целых сел с просьбой об эвакуации на территорию СССР с общим населением до 8000 человек. Население этих сел знает места и условия предстоящего переселения и согласно на эти условия{322}.

На 5 января только по районам «северного и южного» советских уполномоченных было зафиксировано 40 тысяч желающих выехать, из них 94 % составляли украинцы. При этом члены комиссии откровенно признавались, что они намеренно старались не «активизировать работу по регистрации и приему заявлений на эвакуацию» и зарегистрировали только 10 тысяч человек из 40. В противном случае, «если бы мы дали директивы активизировать работы по регистрации и приему заявлений на эвакуацию, то эти цифры могли бы весьма быстро увеличиться в несколько раз»{323}.

Широко муссировавшийся и разрекламированный лозунг о «воссоединении» народов Украины и Белоруссии как главной цели «польского похода» Красной армии не соответствовал действительности. Советское правительство в первую очередь исходило из военно-стратегических и политических соображений, а забота о «братских народах» играла подчиненную роль.

Что же предлагали авторы отчета, члены советской правительственной делегации в Смешанной комиссии – И. Д. Злобин, И. И. Масленников и Г. П. Аркадьев, представлявшие соответственно Наркомфин[42], НКВД и НКИД? Они никоим образом не ставили под сомнение официальную линию, а лишь считали целесообразным создать видимость усилий в области эвакуации, чтобы исключить неприятные вопросы со стороны немцев: «Правительственная делегация полагает, что в целях устранения у немцев впечатления о нашей пассивности и нежелании осуществить эвакуацию с германской стороны, можно было бы эвакуировать на нашу территорию в общей сложности до 20 000 человек»{324}.

Молотов согласился с таким половинчатым решением. Его резолюция гласила: «Совнарком согласен с вашим предложением об эвакуации в СССР украинцев, белорусов и русских максимум до 20 тысяч человек (душ)»{325}.

Употребление термина «душ» будило воспоминания о периоде крепостного права, когда с «человеческими душами» обращались вольно и незатейливо. Этого – продать, этого – купить, этого – освободить… Причем освобожденных всегда было немного.

Помимо материалов Смешанной комиссии, сохранились другие документы, в которых нашли отражение проблемы эвакуации населения с польской территории, занятой немцами. Дополнительная информация содержалась, в частности, в донесениях генконсула в Данциге Михаила Коптелова.

Он указывал, что после событий сентября 1939 года и захвата немцами Данцига и близлежащих городов (так называемое польское троеградье – Данциг (Гданьск), Гдыня и Сопот) гитлеровцы изгоняли из этого района всех представителей «этнически чуждого» населения, чтобы сделать его стопроцентно немецким. Исключение делалось только для членов организаций, активно сотрудничавших с новыми властями и которые могли пригодиться Германии для «похода на восток». Частично это были русские эмигрантские организации, но главным образом – украинские. Их не трогали, и они могли безбедно существовать.

Однажды, рассказывал вице-консул в Данциге Т. Н. Хоробрых, «встретились в поезде с членами украинской организации, которые, услышав русскую речь, подошли к нам и начали агитировать, что в Россию ехать не надо, нужно вступить в их организацию. Те, кто вступит в их организацию, говорили они, получают те же права, что и немцы. Достать можно все, что захочешь, даже лавочку открыть и торговать»{326}.

Вместе с тем резко увеличился поток желающих получить советское гражданство и переехать в СССР. В основном это были уроженцы Западной Украины и Западной Белоруссии, которые приехали в Польшу на заработки и теперь не могли вернуться на родину. «Очутившись в безвыходном положении, они пачками стали обращаться в генконсульство с просьбой взять их и их имущество под защиту и отправить в Западную Украину и Западную Белоруссию»{327}. Положение этих людей без преувеличения было аховое. «Формы выселения были самыми дикими. Гестапо и полиция, производящие выселение, не считались ни с чем. Семьи выгонялись из квартир на улицу в дожди и в холод. Все это сопровождалось издевательством и надругательством над людьми только потому, что они не немецкого происхождения»{328}.

Первыми кандидатами на выселение становились те, кто подавал заявления на выезд в СССР. С такими вообще не церемонились. К 24 апреля 1940 года было выселено 130 семей. «На сборы дают 0 минут, поэтому вынуждены уезжать и оставлять все, кроме ручного багажа»{329}.

Никаких указаний из НКИД об организации переселения украинцев и белорусов, которые хотели выехать в СССР, Коптелов не получил. На свой страх и риск генконсул регистрировал всех обращавшихся к нему на основе заявлений и польских документов. У него просили справки в надежде, что это спасет от выселения, но справки выдавать Коптелов отказывался. Требовалось разрешение центра, а оно не поступало.

Генконсульство получало прошения от военнопленных и интернированных, содержавшихся в «лагерях принудительных работ». Они «также просили и умоляли вызволить их из плена и из лагерей и отправить на родину». В ответах им обещали рассмотреть такие просьбы, но только после того, как «разрешится вопрос о переселении»{330}.

5 ноября Коптелов сообщал, что в Гдыне (немцы переименовали ее в Готенхафен) стихийно образовался комитет по возвращению на родину украинцев, поляков и евреев. 4 ноября в консульство явилась делегация желающих переселиться во главе с польским художником Александром Высоцким. Они принесли список из 1217 человек. Уточнялось, что все они считали себя советскими гражданами и жаловались на притеснения со стороны немцев. Говорилось, что немцы сами предлагают им эвакуироваться{331}.

Не лучшим было отношение немцев к польскому населению. Об этом рассказал один из посетителей генконсульства – украинец Орест Сухаревский: «Польскую интеллигенцию просто истребляют. Он знал очень многих своих коллег, преподавателей гимназии, которые были арестованы и увезены в Германию. Часть из них расстреляна, а часть замучена на принудительных работах и в концентрационных лагерях»{332}.

Из беседы с другим посетителем генконсульства:

…Поляки поставлены сейчас на положении рабов. В Бронницах, откуда он сам, подразделяют поляков на две категории. Поляки русского